| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
От неожиданной мысли Арлинга пробрало. Верблюдица была ему знакома! Это была та самая упрямая альбиноска, которая везла его к Каньону Поющих Душ. Регарди хорошо запомнил ее запах и не мог его перепутать. К тому же, на узде животного по-прежнему болтался колокольчик, который привязал капитан Издегерд, чтобы Арлинг мог отличить своего верблюда от других. Старик был по-своему добр, хоть и с причудами.
Голова стала соображать яснее, словно в нее залетел ветер-теббад и выдул из нее всю пыль. Он, Арлинг Регарди, халруджи Сейфуллаха Аджухама и ученик имана из Школы Белого Петуха, не умер. Но мог умереть очень скоро — по разным причинам.
Рана на ноге была открытой, плохой и опасной. В пустыне можно было погибнуть от мелкой царапины на пальце, а в его ноге была дыра величиной с орех. Память услужливо откликнулась, но помочь не смогла. Регарди вспомнил только то, как привязал себя к одному из прутьев, после того как Сейфуллах выбрался наверх. Очевидно, керхи вытащили его из ловушки, и, решив, что он мертв, привезли на могильник. Халруджи не хотел думать, что Аджухам мог быть где-нибудь поблизости. У Сейфуллаха была другая судьба.
Если он не умрет от заражения или потери крови, то его разорвут на части пайрики. Их возня по-прежнему слышалась в сале за его спиной.
Если бесы пустыни о нем забудут, то его убьют керхи. Кочевник, который целился в него из лука, мог выпустить стрелу в любую секунду. Странно, что он до сих пор этого не сделал. Керхи привезли на могильник новую партию трупов. Вероятно, им не раз приходилось сталкиваться с "ожившими" мертвецами. Регарди нужно придумать очень вескую причину, чтобы его не убили на месте. Белая верблюдица была знаком того, что кучеярские боги не хотели оставить Сейфуллаха в беде. Они послали ее Арлингу, чтобы напомнить о его долге. Пока он был связан с Аджухамом клятвой Махди, у него не было права на смерть.
"Если я не умру от раны, меня не разорвут пайрики и пощадят керхи, то тогда нас всех наверняка убьет самум", — подумал Регарди, прислушиваясь к ветру. Мысль была глупой, так как самумы в такыр не заглядывали, но Арлингу приходилось бывать в песчаной буре, и он мог поклясться, что слышал шелест песка по сухой глине. Впрочем, это могло быть слуховой галлюцинацией. Так же, как Нехебкай за его спиной, который прогнал Назу и Бхудке и теперь полз к нему; так же, как керх, который по неизвестным причинам медлил спускать стрелу.
Почувствовав, как напрягся палец кочевника, Регарди понял — через мгновение он будет утыкан стрелами, а его раненная нога не оставит ему ни шанса, чтобы от них увернутся. Медлить было нельзя.
— Стойте! — крикнул он, вытянув вперед руку, словно она могла защитить его от стрелы.
В Школе Белого Петуха Арлинг учил древний керхар-нараг, язык, на котором говорили керхи, но его способностей хватило только на то, чтобы выучить общий диалект, тогда как каждое племя говорило на своем наречии. Регарди искренне надеялся, что его поймут хотя бы частично.
— Я здесь, чтобы вас спасти. Убьете меня и умрете сами.
Напряжение в пальце кочевника на тетиве ослабло. Это обнадеживало.
— Кто ты и почему угрожаешь? — спросил керх. Это было началом спасительного диалога, и Регарди не должен был упустить момент.
— Зовите меня Амру! — воскликнул он, вспомнив давно забытое имя. — Меня послала великая мать Рарлапут. Она любит вас и не хочет, чтобы Некрабай, который вырвался на свободу, погубил вас. Слышите этот звук? Это не стоны мертвецов и не шепот пайриков. Вы уже и сами знаете, что он значит. А теперь ответьте: разве в этих местах бывают самумы? Если не верите мне, поверьте своим глазам и чувствам. Буря будет здесь скоро, и только я знаю, как от нее спастись.
Или керхи ему поверят, или не поверят. Однако уже и сам Арлинг не был уверен в том, что слышал галлюцинации. Ветер усилился, но он был не освежающим, а горячим, словно дыхание дракона. К ним летели тучи пыли, которые через секунду заволокут все живое, поглотив даже солнце. Оно станет тусклым красным диском, а пыль окажется везде — в одежде, сапогах, на зубах. Недаром кучеяры называли самум "Пыльным Дьяволом". С пылью прилетят мелкие камни, песок, трава. Столбы красновато-коричневых вихрей поднимутся ввысь на многие сали, сметая все на своем пути. Кожа станет сухой, словно лист бумаги, забытой у открытого огня. Потребуется совсем немного, чтобы она вспыхнула ярким пламенем.
Арлингу повезло. Самум не оказался галлюцинацией, и его шансы не получить стрелу в голову увеличились. Порывы ветра — то теплые, то свежие — чередовались, словно соревнуясь друг с другом, а промежутки между ними стали короче. Они были похожи на дыхание больного — прерывистое и неровное. Буря приближалась.
Кочевники засуетились. Одни стали укладывать верблюдов на землю и заматывать им морды тряпками, другие бегали вокруг повозки с мертвецами. Их опасения были не напрасны. Самум заберет всех без разбора — и живых, и мертвых. Разметает по огромному пространству и прощай древний могильник, от которого не останется и следа.
По мере того как дыхание бури становилось все более частым и жарким, земля нагрелась сильнее. Арлинг готов был поспорить, что горизонт уже заволокла темная, свинцовая завеса, а небо окрасилось в рыжий цвет без единого голубого просвета. В криках кочевников ощущалась тревога, близкая к панике. Арлинг и сам был не прочь к ним присоединиться, однако голову занимала другая мысль.
"Нужно дотянуть этот спектакль до того, как нас накроет самум, а потом спрятаться в одной из трупных куч, — решил он. — Когда буря закончится — при условии, что я буду еще жив, — нужно будет найти одного из керхов и расспросить о Сейфуллахе". В плане было слишком много "если", но на другой не было времени.
— Хорошо, — прокричал керх и опустил лук. — Мы тебе верим. Как ты собираешься нас спасать?
Еще бы они ему не поверили. Самум всегда приходил неожиданно. В один миг дыхание ветра стало раскаленным, а на могильник наползла огромная туча песка, опустившаяся с неба. Наверное, если бы Арлинг был зрячий, он, как и керхи, не сдержал бы крик ужаса. Ни один, даже самый храбрый человек, не мог устоять перед лицом песчаного бога. Казалось, жар исходил отовсюду — от ветра, солнца, но особенно, из чрева земли, горящей под ногами.
Кочевник задал хороший вопрос. Арлингу нужно было дождаться совсем немного. Буря почти доползла до них. Но за эту секунду из лука керха могла вылететь не одна стрела, поэтому Регарди поднял руки к небу, и, отплевываясь от песка, закричал:
— О, Совершенный! Твои слуги стоят прямо! Головы их выше небес, ноги их ниже ада. В твоем имени сокрыта тайна, а ты сам — огненная жиждь, лежащая в основе всего живого! Отправь эту бурю на головы неверующих, ибо мы — верные слуги твои. Пусть она обрушится на тех, кто забыл о том, что является центром каждой звезды!
Это были искаженные слова из септории, первое, что пришло в его раскаленную ветром голову. Однако то, что произошло дальше, не поддавалось объяснению.
Первые вихри песчаных струй уже готовы были коснуться его ног, когда буря вдруг захлебнулась в собственном реве и отпрянула назад с такой скоростью, словно вспомнила о каком-то срочном деле, которое не терпело задержки. Ветер, мгновение назад рвущий волосы людей, боязливо притих и, покидав на землю все, что успел захватить — кости, камни, обрывки полуистлевшей одежды с мертвецов, — поспешно скрылся за горизонтом, забрав с собой индиговые тучи, нестерпимый жар и ледяной страх. Через секунду все стихло, и лишь припорошенные песчаной пылью трупы, да кучи песка, образовавшиеся по всему такыру, говорили о том, что в этом месте произошло неладное.
Арлинг пришел в себя раньше керхов, но самум спутал его планы. Убегать от кочевников по могильнику в ясную погоду не было смысла. Ощущение нереальности происходящего накрыло его с головой, придавив к земле, с которой оказалось не так легко подняться. Ноги сделались ватными, словно у тряпичной куклы мастера Теферона. Где он слышал это имя? Впрочем, это было неважно, потому что мягким стало не только тело, но и весь мир.
— Где ты, керх? — позвал он, обнаружив, что уже давно не слышал кочевников. Не мог же самум забрать их тоже? Керхи должны были знать о Сейфуллахе, а значит, были нужны ему.
Нестерпимо хотелось пить. Стало холодно, и Регарди обнаружил, что его давно сотрясала мелкая дрожь. Он не мог понять, что с ним происходит, и от этого ему еще больше было не по себе.
Рана — запоздало догадался он, ощупывая ногу. Наверное, у него началось заражение, а пайрики, керхи и самум были бредом, вызванным лихорадкой. Началом смерти.
Когда его подняли и положили на повозку — уже без мертвецов — Арлинг решил, что галлюцинации продолжились. Впрочем, они были реальными и по-своему милосердными. Кто-то поднес к его губам бурдюк и держал голову, пока он пил. Вода была похожа на настоящую, но Регарди все равно ей не поверил. Он не хотел быть обманутым во второй раз.
— Держись, крес, — прошептал кто-то на керхар-нараге ему на ухо.
Арлинг слабо кивнул и умчался вслед за самумом. Ведь у него тоже были неотложные дела. Оставалось только вспомнить какие.
* * *
Как часто ему приходилось просыпаться вот так — не помня ни себя, ни места, ни времени. Арлинг долго лежал без движения, мучительно пытаясь собрать ощущения в единую картину мира. Или в ее подобие. Получалось с трудом, потому что внимание перетягивала пульсирующая боль в правой ноге. Она его и разбудила. Регарди уцепился за нее, чувствуя, как его медленно вытаскивает из пучины забвения, а к сознанию возвращается способность мыслить.
И хотя в голову настойчиво просились звуки и запахи настоящего, он заставил себя вернуться к прошлому. Опасности от внешнего мира не чувствовалось, зато вероятность потеряться в мире иллюзий была велика. Вот он падает со скалы, ловит Сейфуллаха, убеждает его подняться из колодца. Арлинг уже ранен и не надеется выжить.
Каким-то образом он очутился на могильнике керхов. Его могли вытащить керхи, или он дополз туда сам. Вспомнить, что произошло потом, никак не получалось. Сейчас Арлинг был уверен, что мираж пайриков и Нехебкая вызвал яд татуировки на спине. С ним уже происходило подобное — на башне гостиницы "Три Пальмы", когда ему показалось, что на него обрушился водопад. Дальше было яснее. Его заметили керхи, которые привезли на могильник очередную партию мертвецов. У одного из кочевников оказалась верблюдица, которая принадлежала Арлингу, значит, керхи должны были знать о Сейфуллахе. Регарди по-прежнему не допускал мысли, что с Аджухамом случилось что-то плохое.
В ноздри ударил резкий запах костра, а на горячий лоб опустилась влажная тряпица. Арлинг чувствовал аромат и тепло человеческого тела, сидящего рядом, так же хорошо, как и запах белой верблюдицы, привязанной неподалеку. Той самой верблюдицы. Это было хорошо, но он вернется к ней позже. Сначала ему нужно было вспомнить о самуме.
Появление песчаной бури в такыре не имело объяснений, но миражем быть не могло, потому что кочевники ее тоже заметили. И не только заметили, но поверили в его ложь, которая, как ни странно, оказалась удачной. Не имело значения, почему самум вдруг передумал засыпать их песком и повернул назад. Важно было то, что он все еще жив.
А теперь можно было вернуться к настоящему. Он потерял сознание от потери или заражения крови, но кочевники не оставили его на могильнике, а взяли с собой. И сейчас он находился у них в плену.
Тяжелый запах грязных бурнусов, верблюдов, походной утвари, дешевых одеял, купленных у кучеяров, плавал тяжелыми волнами вокруг костра, на котором варилась похлебка из баранины и пеклись знаменитые масляные лепешки керхов. Трое мужчин сидели неподалеку, ожидая ужин, еще двое стояли на страже, один возился с верблюдами. Арлинг лежал у костра, но связан не был. Впрочем, этого не требовалось. На побег у него не было сил, и керхи это знали. Рядом с ним сидели женщина и молодой воин возрастом не старше Сейфуллаха. Керхийка что-то делала с его ногой, а парень заботливо вытирал ему лоб влажной тряпкой. Столь мирная картина никак не вязалась с тем, что он знал о керхах — жестоких и воинственных кочевниках, которые грабили караваны и убивали купцов. Впрочем, подарки судьбы стоило принимать с благодарностью и ничему не удивляться.
— А теперь смотри внимательно, Аршак, однажды тебе придется это делать самому, — сказала женщина, и ногу Арлинга снова пронзила боль. Ему удалось с ней справиться и не выдать себя криком. Еще было рано для знакомства.
Молодой керх что-то пробурчал, но женщина была настойчива.
— Я не вечна, хоть и задержалась на этой земле дольше других. Положи сюда палец. Когда-нибудь ты будешь зашивать своих братьев и сестер. В отличие от этого навьяла они — люди, поэтому тебе понадобиться все твое мастерство и большое чудо, чтобы человек мог выжить с такой раной, как эта.
— Рана очень плохая, — задумчиво протянул тот, кого назвали Аршаком.
— Много ты понимаешь, — фыркнула женщина. — Это же навьял, его ведет сам бог. Он может пережить всех нас.
Они говорили на керхар-нараге. Регарди не понимал многих слов, но суть улавливал. Его считали навьялом. Это было хорошо, но удача никогда не оставалась на его стороне слишком долго. Керхи называли навьялами героев или богов, которые рождались среди людей, чтобы помогать им во время войн или несчастий. Значит, идея, которая пришла ему в голову на могильнике, оказалась успешной. Оставалось соответствовать образу. Плохо, что в свое время он не уделял мифологии керхов должного внимания. Придется изобретать на ходу.
— Никогда не видел настоящих навьялов, — прошептал Аршак, и в его голосе звучал неподдельный интерес. — Я даже не думал, что они могут быть из кресов. Как ты думаешь, он расскажет нам, кем был в прошлом? А вдруг это сам Сих-Гаран? Говорят, не было воина сильнее и ловчее его.
— Дурак, — незлобно обругала его женщина. — Могучий Сих-Гаран никогда бы не родился драганом. Скорее всего, это кто-то из третьеродных. Однако это не умаляет его величия. Любой навьял, спустившийся к людям — дар богов.
— Он сказал, что его послала Рарлапут.
— Что ж, у Рарлапут было много достойных сыновей. Может и так. Нам сейчас нелегко, вот Мать и услышала наши молитвы. Когда этот человек очнется, будь вежлив и не приставай с расспросами. Не все навьялы помнят, кем они были раньше.
— У него повязка слепого. Может, Рарлапут хотела сказать этим, что люди...
— Ничего она не хотела сказать, — сердито перебила его женщина. — Навьял может быть слепым, безруким, безногим — каким угодно. Лучше делом займись. Мне понадобится больше заразихи. Иди, поищи ее. И постарайся, чтобы корни были длиннее.
Аршак хотел было возразить, но, очевидно, женщина была главнее. Молодой керх недовольно встал и затопал прочь. Арлинг не стал следить за ним. Пока он был ему неинтересен.
— Хватит валять дурака, — прошептала женщина и шлепнула его по щеке. — Можно подумать, я не знаю, что ты не спишь.
От удивления Регарди растерялся, но он не мог просто открыть глаза, чтобы женщина догадалась о том, что он очнулся.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
