— Тебе повезло, что она дошла сюда. Больше мы не будем никого впускать.
— Почему?
— Когда начнется осада, мы не сможем ловить рыбу. Корабли придется отогнать к востоку или сжечь. А рыба составляет треть нашего рациона, понимаешь? Если мы примем ещё хоть одного чужака, весной нам придется есть друг друга. Такого я не допущу.
— Вы будете их убивать? Убивать своих?
Она пожала плечами.
— Если впустить их, мы умрем все. А что ещё их остановит, кроме смерти? Убивать? Да, мерзко, но у нас просто нет другого выхода. Хочу ли я этого? Нет. Должна ли? Да. Когда речь идет о жизни всего народа, выбирать нечего. И ещё одно, — она положила руку на кинжал. — Суру уже рассказывал тебе, что может произойти с теми, кто крадет чужую любовь в этом месте? На сколько частей их могут разрезать?
Элари печально смотрел на неё. Он знал, что не сможет справиться с Иситталой — никогда. Даже будь у него в руках пистолет, он бы скорей сам застрелился, но не причинил ей вреда. Но при этом он знал, — если она решит убить Усвату, то прежде умрет он сам.
4.
Назавтра Суру разбудил его ещё затемно. Не обращая внимания на спящую в его постели Усвату, — сам юноша спал на полу, — он тихо сказал:
— Вчера вечером беженцы из Байгары вышли на берег залива. Иситтала решила стрелять по ним из форта.
— Атомными снарядами? — они уже шли по улице.
— Только один снаряд. Она надеется, что этого хватит. Остальные — для сурами.
— Но это... это...
— Их там двадцать тысяч. Думаешь, мы можем пойти и переколоть их ножами? Они стали лагерем в шести милях от порта. Ветер северный. Они тронутся в путь вместе с солнцем, и, если подойдут ближе, радиация накроет и нас. Это жутко, но Иситтала тебе уже всё объяснила. У нас нет выхода. Увы.
— А что я должен делать?
Суру пожал плечами.
— Я просто подумал, что ты захочешь посмотреть. Это не очень весело, зато красиво. Я имею в виду взрыв. Ты согласен?
Элари на минуту задумался. Он вовсе не хотел смотреть, как убивают людей и файа, — но с расстояния в шесть миль он не увидит ничего, кроме самого взрыва. А он очень любил взрывы, пожары, огонь, — в бедной событиями жизни Айтулари они были самыми яркими из его впечатлений. Увидеть ядерный взрыв, пусть небольшой... какой юноша восемнадцати лет от этого откажется?..
Он увидел всё с самого начала, — как открыли ворота хранилища, как трактор вывел из них тележку, на которой лежал цилиндрический контейнер с ядерным снарядом (Иситтала решила пока не трогать гаубицу, в форте тоже были шестидюймовые пушки), как процессия двинулась к устью долины. Трактор сопровождала целая вереница машин с воинами, — но сочетание панцирей и луков с грузовиками создавало впечатление маскарада, зачем-то начатого среди ночи. Рассвет ещё и не брезжил, и за пределами пятен света от фар ничего видно не было.
Добравшись до устья долины, колонна долго взбиралась по извилистой, размытой дождями дороге на крутой склон увала. Машины буксовали в грязи, норовили сползти вбок или вовсе опрокинуться. Элари предпочел пойти пешком и вышел на гребень одним из первых, затерявшись в толпе немногочисленных зрителей, пришедших ещё раньше. В форт, во входной туннель которого закатили тележку со снарядом, его не пустили.
Постепенно рассвело, но утро выдалось пасмурным и хмурым, как всегда. Ночью было холодно, теперь стало ещё холоднее. На горах вокруг Лангпари выпал снег. От увалов на юге до угрюмых пиков на севере небо затянул сплошной покров белесых мутных туч, но на востоке они уже отливали розовым, — там солнце начинало пробиваться сквозь облака. Те плыли, казалось, прямо над головой юноши. У его ног тянулись старые, обвалившиеся траншеи, потрескавшиеся, заросшие мхом доты. Ещё ниже по склону шли ржавые проволочные заграждения. Кое-где пятна вывороченной земли отмечали новые укрепления, но он на них не смотрел. Всё его внимание обратилось на западный берег отливающего свинцом залива. Там виднелся обреченный лагерь беженцев, большое смутное пятно, над которым поднимались тонкие нити белого дыма. Элари пожалел, что у него нет бинокля. Впрочем, он не слишком-то хотел видеть тех, кто сейчас умрет.
Громкие крики отвлекли его. Солдаты предупреждали зрителей, что после выстрела пушки надо лечь и закрыть глаза, чтобы свет взрыва не выжег их. Толпа начала расходиться, большинство пряталось в старых укреплениях, лишь Элари и ещё несколько юношей остались наверху. На них никто не обращал внимания, — солдаты уже скрылись внутри форта.
Прошло несколько томительных минут. Элари поймал себя на том, что чувствует себя как в театре, перед началом увлекательного спектакля, — он не мог осознать до конца трагизм происходящего.
С громовым раскатом, заставив его вздрогнуть, выстрелило одно из орудий форта. Он перевел взгляд на смутное пятно лагеря, чувствуя сильнейшее волнение и начисто позабыв, о чем его предупреждали. Сейчас...
Прошло уже секунд двадцать, но взрыва всё не было. Элари попытался вспомнить, как долго снаряд летит на шесть миль, — и в этот миг у моря вспыхнул эллипс слепящего сине-белого пламени, похожего на электросварку. Оно ярко озарило тучи и глаза юноши мгновенно зажмурились от острой, словно удар, рези. Он протер их руками, а потом вновь взглянул на берег. Пламя уже погасло и там поднималось плотное серое облако, похожее на кулак. За ним тянулся серо-черный столб пыли и пепла.
Запоздало вспомнив об ударной волне, Элари бросился на землю. Секунд через десять донесся мощный оглушающий удар. Воздух упруго толкнул его... и затих, но звук долго перекатывался между горами. За ударом последовал громоподобный раскатистый гул секунд на пятнадцать, а потом ещё два-три сокрушительных эха, — это производило впечатление.
Юноша поднялся, напуганный видом грибовидного облака, — всё оно стало жуткого черного цвета. Его лохматая шапка неторопливо клубилась. Вскоре она скрылась в облаках и те сразу сильно почернели, — казалось, собиралась страшная гроза. На этом всё кончилось. Неспешно плывущие тучи поглотили гриб, его ножка, оседая, превратилась в бесформенную массу сползавшей в море пыли — казалось, на берег залива спустился серый лохматый туман. И всё. Ни пожаров, ни землетрясения. Элари вспомнил, что свет был ярким, — но явно не ярче солнечного. Он был разочарован и спустился вниз. Там он столкнулся с Суру, — тот хотел подойти к месту взрыва по морю. Юноша решил последовать за ним, и легко уговорил сумрачного файа взять его на борт.
Они плыли на сторожевом корабле. Элари всё время стоял на палубе, внимательно разглядывая берег. До него было не меньше мили и уцелевших, если они и остались, отсюда нельзя было заметить.
Пыль уже снесло ветром и они издали увидели пятно оплавленного камня и песка радиусом метров в двести, — там всё было выглажено огнем, виднелись лишь потрескавшиеся опалины, комья и брызги застывшего стекла. Даже в свете пасмурного дня оно ярко блестело. Там, куда ударил снаряд, не образовалось кратера, — только нечто, похожее на блюдце, диаметром метров в сорок, с неровной, бугристой поверхностью.
— И это всё? — спросил Элари. Он был уверен, что взрыв проломит хребет, или, по крайней мере, проделает у его подножия новый залив. А тут — просто серо-черные, оплавленные, словно залитые глазурью камни, спекшийся пляж... По обе стороны от выжженного пятна ещё метров на сто тянулись поваленные и тлеющие заросли, — но это и всё.
— Три килотонны. Но, — Суру навел на берег счетчик радиации, — там две тысячи рентген. Я не стал бы даже подходить к этому пятну. А сурами вряд ли знают о радиации. Жаль лишь, что она убивает не мгновенно. Неплохо было бы создать перед Лангпари радиоактивный пояс, но у нас слишком мало снарядов. Придется стрелять прицельно, лишь по скоплениям врага...
Корабль подошел к побережью. Все по очереди смотрели на берег в бинокль. Когда очередь дошла до Элари, он жадно схватил его, наводя на самый край зоны опустошения. Лучше бы он этого не делал.
5.
На берегу лежал сплошной слой обгорелого тряпья. Элари не сразу понял, что это трупы. Потом он увидел вытекшие или вылезшие из орбит глаза, висящие на ниточках — нервах, сгоревшие на головах волосы, кожу, свисающую лохмотьями. Большинство этих жутких созданий лежало, но другие шевелились... или ходили... весь берег был полон этих корчащихся фигур. Ничего страшнее юноша в своей жизни не видел. Он чуть не уронил бинокль за борт, а потом его стало долго и мучительно рвать.
— Они же ваши! — крикнул он, когда Суру оттащил его от борта. — Ваши родители! А вы убиваете их! Вы...
— Хватит! — Суру пару раз ударил его по щекам. Острая боль привела юношу в себя. — Я сам это знаю! Но нас отрывают от родителей в семь лет, — мы не можем любить их так же, как вы. И потом, мы — будущее, они — прошлое. Что выбрать? Для эволюции тот, кто оставил потомство, уже не существует. Его уже нет в потоке жизни, понимаешь? Но мне кажется, — теперь он говорил очень тихо, — что есть вещи, которые нельзя делать никому. Говоря по-старинному, все мы навлекли на себя проклятие. Страшное проклятие. И я не думаю, что кто-нибудь из нас спасется. В Лангпари не осталось невинных.
6.
Они простились с Суру на причале, но юноша не поехал домой. Он бесцельно бродил возле реки, не обращая ни на что внимания. Увиденное отозвалось в нем сильнейшим душевным кризисом. Он всегда считал файа свободным народом, — но две трети этих жителей пустыни погибли в ней, пытаясь добраться до оазиса. Почему обитатели почти всех селений между Байгарой и Лангпари покорно покинули их и перебрались в столицу? Почему ни один корабль из рыбацких деревень не пришел сюда? Почему, наконец, они предпочли смерти в бою ужасный марш смерти, когда из ста сорока тысяч выжило всего двадцать, — да и тех их же дети встретили адским огнем? Он понимал, что ответы ему лучше не знать. Элари всегда был впечатлителен и втайне гордился этим, зная, что это отличает его от других мальчишек. Но теперь...
Теперь ему было плохо. Что-то неладное творилось с его зрением. Ему казалось, что наступают сумерки, хотя ещё не минул полдень. Он понял, что сжег глаза, глядя на взрыв вопреки запрету, и боялся, что вообще ослепнет. Теперь это не слишком бы его огорчило, но что-то в нем, — что-то, знающее о его теле больше сознания, — понимало, что страх напрасен. К завтрашнему утру, самое позднее, его большие глаза вновь обретут способность различать мельчайшие детали окружающего мира. Он не знал, почему так уверен в этом. Но стоило ли смотреть на происходящее?..
Короче, у Элари было скверное настроение и оно не улучшилось, когда его догнал невесть откуда взявшийся Яршор. Он был одет в новое, чисто вымыт, и его глаза блестели прежней силой. Юноша начал опасаться новой порции проклятий, теперь более чем заслуженных.
— Они убивают их! — крикнул Яршор.
— Знаю. Я уже насмотрелся, — ответил Элари, решив, что видит ещё одного свидетеля атомного кошмара.
— Те из наших, кто уцелел после взрыва, сейчас пробираются в долину, а эти нелюди ловят их, как зверей! И убивают! Смотри!
Элари встрепенулся, взглянув на опушку леса. Они были в ущелье, почти у выхода из долины, — там, где между скалами и рекой в неё можно было пройти почти незаметно. Пусть он и смотрел на всё словно через черное стекло, но острота его зрения не пострадала.
Из зарослей выбежал оборванный парень. За ним гналось трое подростков-файа, — возможно, тех самых, что купались нагишом под плотиной. Они легко настигли свою изможденную жертву, — но парень оказался не так прост. Первый подбежавший к нему файа нарвался на роскошный удар ногой в живот, второй подобрался поближе — на удар кулаком в горло. Третий тем временем зашел за спину, но не ударил, а только попытался схватить, — и получил с разворота локтем между глаз. Все трое полетели в стороны, как от взрыва, и упали. Но получивший локтем в лицо тут же перекатился и вскочил, выдернув из ножен кинжал. Яршор помчался к месту драки, но Элари не двинулся, не зная, что делать... кого защищать.
Парень медленно и страшно пошел на последнего подростка. Тот не пытался бежать. Его противник был старше раза в полтора, но изможден и не слишком ловок. Вот юный файа закричал и сам бросился вперед. Началась схватка. Элари с удивлением увидел у парня знакомые движения, — Иситтала учила его им. Сейчас он перехватит руку с клинком и швырнет файа на землю...
Кинжал сверкнул, парень обвис на руке подростка и упал, захлебываясь кровью. Тот повернулся и посмотрел на них, — но ничего больше сделать не успел. На бегу Яршор выдернул пистолет. Он стрелял навскидку, почти не целясь, но файа опрокинулся в грязь с тремя пулями в груди. Второй, едва поднявшись, крутанулся, словно пытаясь разглядеть свой пробитый череп, и упал лицом в камни. Элари мгновенно выхватил кинжал, — следуя совету Иситталы, он не расставался с ним ни на миг. Впрочем, он бы не полез в такую драку, — он знал, что Яршор прав, он защищает слабейших, а эти...
Похоже, у Яршора больше не было патронов. Он бросил в реку бесполезный пистолет и пошел на последнего мальчишку, получившего пинок в живот. Тот неожиданно быстро поднялся и тоже выхватил кинжал, — теперь все мальчишки в долине старше лет тринадцати носили такое оружие.
Прежде, чем Элари успел что-то сделать, противники сошлись. Мальчишка с неуловимой быстротой ударил кинжалом снизу вверх, — и целое мгновение, казалось, не происходило ничего, его словно вырвало из реальности. До ушей Элари как-то запоздало долетел мокрый, отвратительный хруст, — и лишь тогда он заметил, что сжимавшая кинжал рука очень неестественно выгнута в двух суставах сразу. Мальчишка, не понимая, ещё стоял, — но нога Яршора взлетела с презрительной медлительностью, ударив его между челюстью и ухом. Юный файа стал падать, вдруг завертевшись, как волчок, — и очень резко замер, коснувшись земли...
Яршор отшвырнул его пинком в голову, склонился над парнем... Когда он выпрямился, его лицо было страшным. Он подобрал оружие первого убитого им мальчишки и пошел к Элари, — так же, как только что шел к убитому им файа, но теперь держа наготове его кинжал.
— Интересно, да? — издали заорал он. — Интересно? Нравиться смотреть, как убивают? Ах ты...!
Элари опустил оружие. Пусть его самого сейчас убьют, но он не станет драться с другом, пусть даже с бывшим другом и убийцей. Приемы, которым научила его Иситтала, мгновенно всплыли в памяти, — и вызвали приступ животного отвращения. Да, он хотел жить, — но вовсе не любой ценой.
— Я убью тебя! — крикнул Яршор, подходя вплотную. — И всех! Хотите спасти свои шкуры чужими жизнями? Не выйдет! Все подохнете, все! Я всё равно убью тебя!
Элари тупо смотрел на кинжал в его руке, — плоская, с насечкой, рукоять, мягко скруглённый нижний упор, — и восьмидюймовый, в смутных полосах, клинок цвета стылого зимнего неба...
— Убивай, — он швырнул свой кинжал, — тот был раза в полтора длиннее, — ему под ноги.
Яршор отпрянул. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Элари, — очень спокойно, а у Яршора глаза были совершенно безумные, — глаза человека за пределом земной ярости. Потом он взмахнул кинжалом. Элари вмиг оледенел от страха, — и тут же получил сокрушительный удар затыльником рукояти в челюсть. В последний миг Яршор всё же повернул оружие, но юноша упал, оглушенный. Яршор несколько раз наотмашь пнул его, никуда особенно не целясь, потом плюнул в глаза... и ушел.
