— История... Мерлин, ты как брякнешь что-нибудь! На один этот камушек крейсер построить можно! — Он запулил камень обратно в сундук и кивнул сержанту. — Тащите-ка это наружу, посмотрим получше на свету.

— Давайте-давайте, — рассеянно сказал Мерлин. — Я сейчас.

Прежде, чем Артур успел что-нибудь ответить, он куда-то делся.

Свод и стены пещеры были покрыты снежно-белыми иглами, наростами, уступами, похожими на хризантемы или звезды. Время от времени со сталактита падала капля, нарушая гладь подземного озера, и тогда по огромному залу катилось эхо, невероятно гулкое в тишине.

— Арагониты, — зачарованно сказала Нимуэ.

— Я подумал, тебе будет интересно, — сказал Мирддин.

Тысячи и сотни тысяч лет на поверхности кипели войны, рождались и погибали народы, вставали и разрушались империи. Тысячи и сотни тысяч лет в глубинах медленно, медленно росли каменные цветы, невидимые, незримые никем, не зная о своей белизне, бездумно, торжественно, самодостаточно.

Мирддин поднял свет повыше — свод сверкнул ослепительно-белым. Грани кристаллов замерцали, преломляя луч.

— Очень похоже на иней у входа. Если не стаяло, оттепель сегодня, — он вдруг осекся. Протянул руку, чтобы коснуться каменной звезды, укололся, недоумевающе глянул на каплю крови, растер ее между пальцев и спрятал ладонь за спину.

Нимуэ обняла его.

— Это как мы и они.

— Да, — медленно произнес Мирддин, не отрывая взгляд от камня. — Как мы и они.

Он вдруг заторопился:

— Пойдем, мне надо показать тебе кое-что наверху.

Он вывел ее из пещеры. Наверху тоже было белое царство. Землю укрыло, и можно было не выбирать, куда ступить.

Все деревья вокруг были нарисованы в две линии — белую и черную. Вокруг входа наросли затейливые фестоны из инея. Сверху тихо падал снег. Нимуэ запрокинула голову, подставляя лицо под хлопья. Они тут же таяли.

— Не закрывайся, — сказал Мирддин. — Послушай.

Артур и Джиневра, вытащив сундук на свет, азартно разбирали найденные сокровища. Поодаль бдительно озирался сержант.

— Мне кажется, я задолжал тебе пример каких-то счастливых людей, у которых все хорошо. Это редко бывает. Но когда бывает — это как музыка.

Нимуэ улыбнулась, не открывая глаз.

— Ты специально все подстроил?

Мирддин ухмыльнулся.

— Ну, если бы не получилось, я бы все отрицал. А так...

— Сержант ужасно гордится.

— И никогда в этом не признается... А еще, — Мирддин наклонился и зачерпнул снега, — можно сменить тональность. — Он слепил снежок и запустил им в сосновую лапу прямо над королевственной четой. Вниз обрушился белый ливень.

— Нас атакуют! — завопил Артур. — Вперед!

Завязалась суматоха. Объединенными усилиями человечества Мирддина загнали в угол и насыпали снега ему за шиворот.

— Да здравствуйте победа сил добра! — провозгласил Артур.

— Над силами разума, — добавил Мирддин, выбираясь из сугроба и отплевываясь.

Раскрасневшиеся Артур и Джиневра в съезжающих на бок старинных коронах поверх меховых шапок, взъерошенный Мирддин в дурацкой оленьей дохе, изо всех сил старающийся удержать серьезность сержант, хруст снега под ногами, воздух, ледяной и свежий, эхо голосов, разносящееся по лесу.

Это было хорошо.

Это успело продлиться почти четверть часа, пока ей в висок не вонзилось чужое отчаянье.

Затрещали кусты, и на поляну перед пещеркой выскочила растрепанная женщина — прямо в объятия к сержанту, которому опять представился случай проявить бдительность.

— Королева! — отчаянно крикнула женщина.

Джиневра сделала повелительный жест. Сержант ослабил хватку. Женщина резким движением вырвалась и вскинула вверх руку, как стрелок.

В руке у нее было распятие и ветка рябины. Женщина выставила их вперед.

— Верни моего сына, королева. Я приказываю тебе!

Джиневра медленно поднялась со снега.

— Я не королева фей, — сказала она.

На голове Джиневры тускло блестела старинная корона. По плечам Джиневры струились золотые пряди. На ослепительно-белой шубке Джиневры алмазно переливался снег.

— Я тебе не верю, — заявила женщина.

— А придется, — Мирддин отщипнул с рябиновой кисти ягодку и закинул в рот.

Женщина затравленно огляделась (Джиневра в соболях, Мирддин в подозрительном малахае, Нимуэ в безразмерном свитере до колен и босиком) и уперлась взглядом в Артура. Куртка-авиатор поверх фуфайки с оленем и корона набекрень тоже выглядели как-то неубедительно. Добропорядочней всех смотрелась охрана — они хотя бы отдаленно напоминали тех, кого показывают в телевизоре.

Артур аккуратно взял у нее из кулака распятие.

— Даю тебе честное слово, что я — Артур Пендрагон, король Камелота. Так ты мне веришь?

Женщина нерешительно кивнула. Она была невысокая, полноватая, растрепанная, и это не очень вязалось со вздернутым подбородком и бешеным огнем в глазах.

— Как тебя зовут и что у тебя случилось? — спросил Артур.

— Меня зовут Тара О'Доннел. И моего сына украли феи.

Артур перевел взгляд на Мирддина.

— Мерлин, феи крадут детей?

— Смотря кого понимать под словом "феи" и смотря что понимать под словом "крадут", — уклончиво ответил Мирддин. После истории с Ланселотом он не чувствовал себя кристально чистым в этом отношении. — Когда пропал твой сын? — обратился он к женщине.

— Утром, — ответила Тара.

— Тут нет зачарованных мест в округе, — сказала Нимуэ. — Я бы заметила.

При первом отзвуке Тары она перекинулась, выставляя щит, пряча внутрь все личное и выставляя вперед водяное, холодноватое любопытство. Внешне это не отразилось, люди вряд ли отследили перемену.

— Почему ты решила, что это именно феи? — спросил Артур у Тары.

— А кто еще?! Кому еще он нужен, мой Джейми? Том, и тот говорил — пусть Бог бы его прибрал! Чтоб тебе пусто было, Том!

— Это твой родной сын? — спросила Нимуэ.

Тара сглотнула.

— Да! — решительно сказала она. — Да!

Нимуэ на мгновенье задумалась.

— Есть серебряная иголка? — спросила она.

Мирддин зашарил по карманам:

— У меня только сталь.

Артур отрицательно мотнул головой. Джиневра молча отколола с шелкового шарфа жемчужную брошь и протянула дану. Нимуэ повернулась к Таре:

— Дай мне руку, пожалуйста. Не бойся.

Женщина вздернула подбородок и протянула вперед ладонь. Ладонь дрожала.

Нимуэ уколола ее палец. Выступила капля крови. Дану наклонилась вперед, почти коснувшись руки лбом, шепнула что-то — темная капля сорвалась и упала вниз. Дану выпрямилась, губы ее беззвучно зашевелились. По белому снегу вперед заструился, указывая дорогу, алый след — будто разматывался невидимый клубок.

Нимуэ проводила его взглядом, аккуратно застегнула брошь и протянула Джиневре обратно:

— Спасибо, — Она опять повернулась к Таре. — Думай о нем. Думай о своем сыне.

Артур проводил глазами теряющийся в лесу след.

— Так, — сказал он. — Джин, возвращайся к машине, похоже, мы тут надолго. Вы двое, — он махнул охранникам, — проводите госпожу, доставьте к дороге сундук и сообщите, что мы задержимся.

— Еще чего. Я с вами, — заявила Джиневра.

— Почему это?

— Потому что Тара обратилась ко мне и она под моей защитой, — сказала Джиневра. — И вообще я так хочу.

Артур тяжело вздохнул, открывая рот для возражений, но Мирддин вклинился раньше, чем препирательство успело перерасти в затяжное выяснения отношений:

— Пусть идет. Нас трое, да еще твой сержант с пушкой. Локусов тут нет. Самое большое, что ей может угрожать — провалиться в сугроб и поймать насморк.

— Ладно, — неохотно согласился Артур.

— Великий визирь одобрил, надо же, — саркастически произнесла Джиневра. — Может, мне в следующий раз на его имя запрос подать?

— В письменном виде, — осклабился Мирддин.

— Хватит! — оборвал их Артур. — Джин, мы заботимся о твоей безопасности. Мерлин, следи за языком.

Нимуэ и Тара уже скрылись в лесу. Им потребовалось некоторое время, чтобы их обогнать, оставив Джиневру и сержанта замыкающими.

— Чтоб я подобного тона больше от тебя не слышал, — сквозь зубы начал выговаривать Артур, едва они оказались вне зоны слышимости. — Соизволь обращаться к Джиневре как королевской особе.

— Да пожалуйста, — пожал плечами Мирддин.

Протоколом больше, протоколом меньше. Интересовало его не это, а то, что след, по которому они шли, сменил форму и растекся по полянке, как тушь, достигшая края листа — кляксой с одной стороны и идеально прямой линией с другой.

Артур не унимался.

— И куда идет или не идет Джин, решаю я. Не встревай. Если я скажу, что она с нами не пойдет — она не пойдет. Если я скажу, что мы берем ее с собой — значит, берем.

Мерлин остановился.

— Нет уж, извини. Ты на ней женишься — прекрасно, это твоя жизнь. Джиневра хочет контролировать всех, до кого дотянется — отлично, это ваша человеческая политика, может, так и надо. Но когда дело доходит до безопасности — кого брать, а кого не брать в локусы — решаю я. Потому что когда человек заявляет о своих намереньях одно, а двигает им другое — с чарами ему сталкиваться нельзя. Это плохо кончится, а отвечать за последствия придется мне. И, уж прости, не перед... — Слева резко метнулось что-то белое, он рефлекторно оттолкнул Артура, отбил — и понял, что это снежок. Только посланный по-дановски — со скоростью пули и прямо из воздуха.

— Третий уровень проверь, — спокойно сказала Нимуэ, убедившись, что ей удалось привлечь внимание. Мирддин вызвал отчет на комме.

— Ах ты ж!

Артур, который уже успел сгруппироваться, пригнуться и начать озираться в поисках возможной угрозы выпрямился.

— Что происходит? — спросил он совершенно другим тоном.

— Барьер происходит, — сообщил Мирддин, просматривая данные. — Кто-то очень толковый поставил тут заграждение — чтобы любой, кто сюда забрел, оказался по горло занят собственными проблемами и дальше не пошел. Артур, приношу свои извинения за то, что наговорил.

— То есть, ты так не считаешь? — уточнил Артур, отряхиваясь после внезапного приземления в терновый куст.

— То есть, я так считаю, но мне не следовало позволять себе эмоциональных формулировок, поскольку они приводят прямо к противоположным результатам. — Мирддин повернулся к Нимуэ. — Что б мы без тебя делали, — благодарно сказал он.

— Меня бы тоже накрыло, — сказала Нимуэ. — Но Тара так фонит, что я с перепугу закрылась сразу на максимум. Посмотри, как интересно сделано — это не локус, это заклинание, защищающее границу. Причем в диапазоне от млекопитающих крупнее куницы до Дикой Охоты. Причем в обе стороны.

— Не только на вход, но и на выход.

— Да. И при том — это не локус.

— Занятно... — Мирддин почесал бровь. — И замаскировано хорошо...

— Давайте так, — предложила Нимуэ. — Я сейчас границу потихоньку разомкну, и вы пройдете. А я потом сделаю все, как было, и вас догоню.

Занятие это было из серии "снять паутину с куста, пропустить грузовую колонну, повесить обратно" — и по сложности, и по осмысленности.

— Можно проще, — предложил Мирддин.

— Проще — да, — согласилась Нимуэ. — Лучше — нет. Во-первых, если просто разорвать, будет шум. Во-вторых, еще неизвестно, кому эта штука не дает разбегаться и зачем. И посмотри, как красиво сделано... жалко портить. Не бойся, я не долго, — глаза у нее азартно блеснули.

— Рационализируешь, — сказал Мирддин, смиряясь.

— Ага, — беспечно отозвалась Нимуэ. Она уже стояла, запрокинув голову и поводя пальцами, будто заплетая "колыбель для кошки". Бледно-алые капли взвились со снега и застыли в воздухе мелким ледяным крошевом — линия превратилась в плоскость, отмечающую барьер. Мирддин оглянулся на остальных — Артур что-то втолковывал Джиневре (Мирддин подавил искушение считать, что именно), Тара всхлипывала в сержанта, сержант неловко похлопывал Тару по спине одной рукой. В другой он сжимал пистолет. На челе сержанта отражалась тщетная борьба личного с общественным. Мирддин мысленно сделал заметку сообщить потом бедолаге, что дело не в его непрофессионализме, а в заклинании, под которое он попал. А то ведь изведется весь.

Все-таки Артур был прав — надо уже заняться подготовкой людей организованно. А то каждый раз просто избиение младенцев какое-то.

Снег рядом захрустел.

— Извини, — сказал Артур.

Мирддин повернул голову.

— Я иногда забываю, что вам не король и не имею права приказывать. Вы очень важные союзники для меня и Камелота, Мерлин. И я очень благодарен вам за то, что вы делаете.

Завеса из кристаллов, зависших в воздухе, была полупрозрачной. По ней ходили волны, как по парусу, когда ветер идет порывами — ледяная вуаль то выгибалась, то разглаживалась, и с каждым разом расположение парящих крупинок едва заметно меняло паттерн.

— Закон Авалона гласит, что в делах людей решения принадлежат людям, — медленно произнес Мирддин. — По праву рождения у меня есть свобода мысли, слова и дела в Срединных землях. Но компетентности мне не хватает. Например, я всегда могу отличить, когда человек говорит неправду. Но не всегда могу понять, почему. — Он развернулся и глянул Артуру в лицо. — Мне не хватает компетентности и мне очень дорога возможность доверять чьим-то суждениям, кроме своих. Ты — король людей, и в человеческих землях право решения принадлежит тебе. Пожалуйста, не думай, что я собираюсь каким-либо образом его оспаривать. У нас общая цель. Достигнуть ее поодиночке будет гораздо сложнее.

Артур молча протянул ему руку. Мирддин ее пожал.

Артур переступил с ноги на ногу и как бы небрежно спросил:

— А что ты говорил насчет правды и неправды?

— Джиневра напросилась с нами не ради Тары, — сказал Мирддин.

Артур хотел спросить еще что-то, но тут ледяная завеса распахнулась, как штора, отдернутая в сторону.

— Пять минут, — напряженным голосом сообщила Нимуэ, и стало не до разговоров.

Они проскочили сквозь завесу, проломились сквозь кусты, оказались на опушке леса — и увидели имбирный пирог.

Нет, правда — деревня была совершенно пряничная. Несколько разноцветных ухоженных домиков с леденцовыми стеклами и крышами в сахарной пудре. Дворики сияли — просто витрина с игрушками какая-то.

— Ох, не нравится мне это, — пробормотал сержант и сделал знак от сглаза. Тара судорожно вздохнула. Джин с жадным любопытством вглядывалась в домики. Артур ободряюще ей улыбнулся.

Застывший столбом Мерлин, наконец, отмер.

— Странно, — сказал он. — Или тут внутри совсем нет чар, или они настолько хорошо спрятаны, что я их не вижу. Вроде бы все чисто.

— Ну вот и пойдем проверим, — заявил Артур.

Они начали спускаться от леса к деревеньке.

Вдруг раздался голосок:

— Гости!

— Гости! Гости! Гости!

Захлопали двери и ставни, из домиков высыпали человечки в разноцветных штанах и курточках — и гости моментально оказались в плотном кольце прихлопывающих рук, притопывающих ног и сияющих мордашек. Человечки были маленькие, узкоплечие, голубоглазые, курносые, большеротые и красногубые — и все, как один, радостно щебетали и лезли обниматься.