Космические приключения Трампа

Евгения грубо схватили за плечо и. наклонив светлую голову стали сбривать волосы. Как это унизительно и больно. Впрочем, у местных вампиров, похоже, уже есть опыт, несмотря на грубость, сделали лишь пару легких порезов. Мальчику впрочем, казалось, что с каждой прядью соломенных, густых волос уходит, частица его души и растворяется личность.

Голова стала голой и легкой, после чего на Евгения снова плеснули несвежей воды, и дернув за ключицу поставили в строй. Когда процесс бритья был закончен, мальчишек погнали на работу.

Подростки-рабы и помладше ишачили отдельно. Разумеет им нужны и инструменты и тачки поменьше чем взрослым. Только вот продолжительность рабочего дня одинакова. Блестящие от пота, раскрасневшиеся от напряжения, они размерено трудились, то обламывая молотками, кирками, и грузя на носилки или корзины камни, то перетаскивая булыжными, или толкая тачки. Мальчишки-невольники, были худы, их высохшие тела, жилисты и мускулисты. На руках и ногах резко проступали жилки и вены, а голая кожа исполосована плетьми и кнутами.

Многие из них были совсем голенькие, даже без набедренных повязок. Ветерок доносил запах мальчишечьего пота, измученных тяжелейшей работой тел. При виде новеньких юные невольники неожиданно заулыбались. Евгений улыбнулся и подмигнул им в ответ:

— Мы будем жить братья! — Шепнул пионер-пацан.

Засвистели плетки и новичков погнали быстрее к куче сложенных инструментов. Евгению выдали молот с заостренными концами и корзину для сбора. Отвели к колупавшимся в камнях мальчишкам. Надсмотрщик строго приказал:

— Разбивай камень в щебенку и неси вместе с остальными мальчишками к тачкам. И смотрите, работайте живее!

Евгений, взяв крепче в руки тяжелый молот, с размаху нанес по камням удар. Ощутил отдачу в мышах, в ноздри полезла каменная пыль. Более опытный напарник мальчишка лет тринадцати, с резкими проволоками проступивших сухожилий подсказал на фрусском языке:

— Не вкладывайся в удар. Во-первых, тебя надолго не хватит, во-вторых, вздымаешь кучу пыли. Бей, расслаблено рассчитывая лишь на тяжесть молота.

Евгения не удивило знание пацаном чужого языка. Тут трудились и военнопленные и захваченное из Руфганистана и даже территории империи Дидро мирное население. Может этот из похищенных лузбеков или пионеров обращенным в стране, где фисламский патриархальный порядок, меняли на новый коммунистический.

Евгений кивнул:

— Мы живем по понятиям чести!

Бритыми наголо были только новички, у остальных мальчиков-рабов лишь небрежно подстриженные волосы, черные, рыжие, светлые. А этот лагерь и самом деле, из пленных и похищенных ребят. Даже из западной Европы есть. Потому светловолосых мальчишек очень много, тем более, что на солнце так близко к Финдийскому океану, если волосы коричневые, то все равно выгорают до белизны.

Евгений, стараясь сберечь силы, работает, вяло взмахивая молотом, но стоит чуть-чуть остановиться и свистит плеть. Затем нагрузив корзину, он почти бегом (надсмотрщики свирепо подгоняют) мчится к дальнему углу, где это все сгружают на воз. Широкий ремень корзины оттягивает плечи. А затем снова коли камень.

Евгений пытается представить себе, что он просто Марат Фазей или спортсмен олимпийских игр, и таким образом тренируется. Босые, сбитые в кровь, ноги мальчишки ступают по горным камням, а сверху еще и давит груз. Тяжело и с каждым часом становиться все тяжелее. С Евгения стекает пот, ему мучительно хочется, есть и особенно пить. Молот кажется все более и более весомым. Нет, это не зона-малолетка, где по сути никто как следует, и не работает, да и нельзя по закону заставить трудиться подростка более четырех часов.

Евегений читал про это в романе "Честь" Рыминиского. Колония не казалась слишком уж страшным местом, что-то типа пионерлагеря. Разве, что с более паскудным контингентом. Нет! Это рабство, жестокое рабство.

Вот один из новичков падает в полном изнеможении. На него обрушивается плетка. Надсмотрщик бугай-вампир в почти два метра ростом, колотит худенького мальчика, на вид лет одиннадцати, вкладываясь удары. Мальчишка отчаянно вопит от боли, сверхусилием поднимается с него стекает кровь. Делает еще несколько шагов с грузом и снова падает. И опять жужжит тяжелая плеть.

Евгений побледнел:

— Так он убьют его насмерть!

Напарник предупредил:

— Не лезь! Если заступишься тебя, ждет крест! — Перехватив недоуменный взгляд фрусского мальчишки, объясняет. — Фисламисты любят распинать своих врагов имена на символе ненавистного им Диристианства— кресте! Крепись из-за всех сил, иначе упав, не сможешь подняться.

Избиваемый мальчишка затихает. Чтобы окончательно удостовериться, что он готов, к огрубевшим, босым пяткам пацана подносят зажженный факел. Повалил дымок и стал разноситься отчетливый запах паленого.

Евгений невольно глотнул, в животе начались мучительные, голодные спазмы. Вот их останавливают и приказывают широкими шуфлями грузить щебенку. Мальчики подчиняются и приступают к работе. Евгений кидает щебень и камешки лопатой, стараясь не выдать боли, у него не только мучительно ноет каждая мышца тела, но еще саднят и свежие мозоли на руках. Во рту сухо, даже глотать мучительно больно, а живот проваливается от напряжения. Но мальчик грузит, стараясь сдержать стоны, порез на голове щиплет стекающий соленый пот. Мальчишки-рабы тяжело дышат, но стараются. Наконец вагонетки нагружены и толкают другие невольники.

Евгения с десятком пацанов снова гонят к камням. Мальчишки бьют со всего размаха, даже капельки пора разлетаются от темно-коричневых тел. Некоторые из юных невольников постанывают от боли, что сводит утомленные мышцы. Плененный пионер крепиться, старается дышать глубже, чтобы легкие лучше вентилировались воздухом. Да работа может быть мукой, хорошо, что уже темнеет, может их поведут на отдых.

Мальчишка несколько просчитался, работу прекратили лишь, когда по небу рассыпались звезды. Мышцы ныли, тело бастовало, не хотелось ничего кроме, упасть и не шевелиться.

Мальчишек, наконец, покормили, дав перед этим смыть в ручье пот и с рук пыль. Вернее даже приказав это сделать. А что гримляне прагматики, от грязи возникают жуткие эпидемии, что капитально выкашивают рабов, а это убыток...

Сам ужин раздали порциями, это была фруктовая каша, смешанная с рыбой и чесноком(последний еще и обладает бактерицидными свойствами!). Еда пахла аппетитно, но усталый Женька уже не различал вкуса, он уже молил Бога, скорее бы упасть на подстилку и провалиться в объятия Морфея. После еды рабов повели спать.

Ночевали мальчишки в специальной пещере, где лежали плохо обструганные доски и кандалы. Вообще как обратил поначалу внимание Евгений, на мальчишек кандалов обычно не надевают, разве, что на некоторых кто провинился. Цепи в арабском да еще охваченном бесконечными войнами мире, довольно дороги, а в работе лишь мешают. Но Евгению и десятку еще не клейменых новичков все, же застегнули цепочку с гирей на правой ноге. Теперь так просто не убежишь.

Сафонеров впрочем, уже ни на что не обращал внимания, он просто упал и моментально уснул. Сон мальчишки был тяжелым, многие ребята постанывали во сне.

Евгению снилось, что он попал в средневековье и его словили, и допрашивают, вместе с другими ведьмами по обвинению в колдовстве. В качестве пытки применяют колесо, и растягивание суставов в специальном станке. Ужас, а затем уколы острыми иглами в мышцы, в нервные окончания, капанье на тело раскаленного масла. А к босым пяткам толкают раскаленное железо, от чего подпаливает жесткую корочку подошвы.

Мальчишка вскрикнул и проснулся. В пещерном бараке было темно, тесно и душно от множества тел юных невольников. Хорошо, что в этом браке спят одни малолетки, которые не так сильно и неприятно пахнут как взрослые. Только много их, голые тела буквально лежат одно на другом... Вот она неволя, рабство и цепь сковавшая детскую, босую ногу. Вообще на зоне криминальным авторитетам впадлу работать.

Тьфу, вот бы сюда Мантона Фелестова и его братию! Живо бы их перевоспитали, и завязали бы голубочки с криминалом навсегда. Ну и конечно, попробуй в наше гуманное, советское время заставь зеков трудиться, как это делает он, в таком изнурительном режиме...

Глаза Евгения слиплись и он опять отключился... Сны если и были, то уже неосязаемые! Будили грубо, звучит горн, а после тем, кто замешкался удары по голым ногам. Снова завтрак и работа. Кормили их, похоже, всего два раза в день.

Идти было тяжело, мышцы пропитались молочной кислотой и, их буквально рвало на части. Словно как каждое сухожилие сбрасывали по бомбе. Особенно сильно болели ключицы. Впрочем, страдание чувствовалось везде, от разбитых об острые камни ступней, до головы с ноющими от недосыпания висками и особенно шеей. А ноги кажутся налитыми свинцом.

Снова фруктовая каша с рыбой и чесноком, пища, в общем-то, сбалансированная, но сама порция на весь день при такой работе явно не достаточная. А затем работа.... Такая вот тяжелая, до полного изнеможение. Те мальчишки, что уже несколько привыкли к нагрузкам, даже пробуют улыбаться подмигивая новичкам(мол все не так уж и плохо!).

Вообще Евгений был приятно удивлен, что в целом мальчишки друг к другу относятся довольно доброжелательно... Вот на подростковых зонах конфликты между заключенными обыденное явление. Впрочем, то, что некоторые писаки пишут, о том, что там каждый второй "петух", и будто "малолетка" это ад, тоже пурга. Там примерно, как и на воле, добро и зло, сильному — хорошо, слабому — плохо, среднему — терпимо!

И разница между зоной-малолеткой особенно в нынешние сытые, застойные для империи времена и пионерлагерем не очень, то ощутима! Вот они когда отдыхали в пионерлагере, тоже как на зоне, в одном бараке тридцать коек, подъем в полседьмого... Правда времени свободного по больше и работа, не работа, а так баловство.

А пока он снова рубит камень, чтобы затем перетянуть в штольне. Тела разогрелись и невыносимая прежде боль стали слабее. Правда, еще их заставили толкать, тачку.

Женька работает, стиснув покрепче зубы, молча, роняет капельку мутного пота на размолотый щебень. Ноги подгибают от напряжения, а еще свистит безжалостная плетка. И удар, за ударом, словно в аду открылись вакансии палачей. Пионер-невольник кряхтит, но в напряжении толкает груз с еще большим азартом. Надо победить усталость? Значит надо! И он не уступит. Его тело блестит на солнце, видно как проступают жилки и маленькие мускулы, и уходит жирок. Вместе с ним возрастает выносливость.

Один и массивных, бородатых надсмотрщиков бросает нехорошие, маслянистые взгляды на полуголых, или даже совсем голых мальчиков. Вид избитых, исцарапанных мускулистых тел сильно возбуждает извращенца. Надсмотрщик-вампир начинает лупить пацанов плеткой по ногам, ему хочется услышать постанывания мальчишек, а еще лучше диким вой. Ну, а его напарники не многим лучше. Глава надсмотрщиков орет:

— Подтянитесь вы изверги!

И снова свист плетей и удары. Потом один их истязателей для разнообразия даже взяв в руки по факелу, стал палить огнем голые мальчишечьи спины. Обожгло между лопатками и Евгения, заставив мальчика быстрее толкать вагонетку. Ну, а эти животные только наслаждались муками юных, фактически еще детей невольников!

Евгений тяжело дышал через рот, в мозгу сверло одно: выжить, любой ценой выжить! Не сломаться в самом настоящем аду! И мальчик сражался и с весом тачки и самим собой.

Рабов, похоже, неплохо организовали, давая в каменоломнях им разные работы, чтобы группы мышц развивались более гармонично, и юные невольники не так уставали. До обеда Евгений изнемогая, толкал тачки, потому его отправили крутить барабан, а затем носить для промывки воду. День был весьма насыщенным, после него мучительно ныла каждая жилка и косточка, но скучать и болтать было некогда. Потом похожий на завтрак ужин и снова сон. Сафонерова грубо приковали. Мальчишка опять спал тревожно, ему казалось, что он мальчик-партизан и его самые реальные фашисты-вампиры ведут босиком, по глубокому снегу. А в спину толкают острием штыка, звучит ругань:

— Русская свинья, расскажи, где скрывается ваш отряд?

Евгений через жуткую боль, особенно сильную в отмороженных ступнях отвечает:

— Я вам ничего не скажу! Это мои друзья и моя Родина! А Родину и друзей не предают!

И вот ему между лопатками вонзается штык-нож, глубоко входя в хребет. Сафонеров вскрикивает и просыпается... Ноздри, чуют запах паленого. Мальчишка поворачивается, другие пацаны-невольники, также зашевелились. Массивный и толстый надсмотрщик держит в руках факел, которым он только что подпалил мальчику Евгению спину и издевательски усмехается:

— Да я тебе щеночек, просто хотел вшей "повыводить". А то ползают всякие твари!

Евгений сжал кулаки и сделал шаг навстречу и тут же подался назад, избегая ожога факелом. Цепь на его натянулась и мальчик чуть-чуть не упал. Надсмотрщик погрозил пальцем:

— Не балуй, иначе живо на кресте окажешься! Теперь ведь приятно ощущать ласковые прикосновения огонька?

Сафонеров хмуро огрызнулся и пренебрегая страхом выпалил:

— Подрался бы ты со мной честно, один на один... Я бы тебе показал класс.

Надсмотрщик противно захихикал:

— Вот чего ты хочешь! Один на один! — Потом сделал паузу и кашлянул. — Ладно, меня зовут Эймулла, придет время, я тебе устрою и бой. А пока поспите еще немного.

Евгений вдруг ощутил такую сильную усталость, что упал, шлепнувшись головой, об грудь другого невольника-мальчишки, тот оттолкнул нахала, но пререкаться, не стал. После чего глаза Сафонерова сомкнулись как волчий капкан...

Утром последовал подъем, мытье и завтрак, с дальнейшей работай. Усталость накапливалась, боль была сильной как от настоящей дыбы, но потом она потихонечку слабела, работа разогревала все связки.

Евгений же снова рубил твердый камень, а затем таскал грузы. Спустя некоторое время ему поручили с опытным, мускулистым и жилистым напарником таскать носилки.

Сафонеров делал и это. Вес тут был большой, щебень грузили щедро. А надо было не отставать от старшего и куда более закаленного неволей напарника. Евгений держался лишь на самолюбии. Его сбитые в кровь ступни, уже начали роговеть, что причиняло новые страдания, и заставляло зверски чесаться. Так работа и текла, словно водопад из пота. Под вечер Евгению приказали сесть и как бы грести веслами, передавая крючьями ведра для промывки.

Это несколько снизило нагрузки на многострадальные ноги мальчишки, но зато капитально разработало спину, пресс и плечи. Сафонеров изнемогал, пару раз был близок к потере сознания, но мастерские удары плетью, возвращали пацана к реальности. Кроме мук усталости добавлялась еще и жажда, и начавший довольно остро ощущаться голод.

Так прошла первая неделя. Евгений себя словно сжал в кулак. Боль, боль, боль! Боль и жуткая усталость везде, ни отсталость, ни кровинки, ни жилки, ни косточки не тронутой болью. Он стала своеобразной частью сознания юного невольника, охватив все существо. Впрочем, на восьмой день Сафонерову уже стало чуть легче, даже окружающее воспринималось уже не так расплывчато и дико. В этот день рабам во время обеда, дали в честь праздника вампиров полежать один часок.