| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тем более что ограничение цен и зарплат были не единственными негативными моментами в американской экономике. Были установлены лимиты по использованию черных и цветных металлов, резины, текстиля — прежде всего в гражданских производствах, с 1го июля 1942 года вообще прекратили производство большинства товаров ширпотреба, а на оставшиеся товары и на продукты первой необходимости стали вводить карточки. Более того — несмотря на неплохую ситуацию с добычей нефти, в восточных штатах возник дефицит топлива — в мирное время оно доставлялось туда в основном танкерами, и с началом войны их стало не хватать — топливо требовалось доставлять и союзникам, и армии.
Сама армия еще только разворачивалась. Так, несмотря на производство самолетов тысячами в месяц, к концу декабря из пятнадцати тысяч боевых самолетов воевало менее четырех тысяч — менее тысячи — в основном истребителей — находилось в Англии, для ее защиты от немецкой авиации, а также самолеты для борьбы с подводными лодками, чуть более тысячи воевало в Африке — как в Западной, так и в Восточной ее частях, пока они не были потеряны союзниками, и менее двух тысяч — на Тихоокеанском театре военных действий, против Японии — в начале войны в американском истеблишменте была сильна антияпонская партия войны, которая к сорок третьему году начинала проигрывать антинемецкой (она же — тайная антибританская) — цели у группировок были разными — одни хотели захапать у старых колониальных держав Азию, другие — Африку. В итоге за сорок второй год американская авиация совершила на Тихом Океане 17 тысяч самолето-вылетов, в Средиземноморье — 7 тысяч, и в Западной Европе — всего 2 тысячи. Итого — 26 тысяч. За весь год. Мы и то летали больше, что уж говорить об авиации РККА и РККФ, которая за тот же год выполнила 826 тысяч вылетов. В тридцать раз больше. Правда, у нас были данные только по ВВС армии, а по ВВС флота — отсутствовали, хотя там было самолетов сравнимо с армейской авиацией, но мы еще не нашли во флоте добровольных помощников и сочувствующих, которые находились бы на нужных местах, то есть имели бы доступ к такой информации.
Армия тоже в основном находилась в пределах США — и тренировалась, и "ждала", какое из направлений — западное или восточное — "победит". Так, на конец 1942 армия США насчитывала 5,9 миллиона человек, из них за границами страны находилось менее миллиона — менее 400 тысяч на тихоокеанском театре, 230 тысяч — в Англии, остальные — погибли, попали в плен либо отступали в Западной Африке. На середину 1943 армия США насчитывала уже 9,3 миллиона человек, и элиты все еще решали — куда их направить, и заодно как могли вставляли палку друг другу в колеса — и даже Рузвельт, несмотря на безоговорочную победу в выборах президента, терпел от "несогласных" — еще бы — победа выглядела безоговорочной только по количеству выборщиков, которых проголосовало в пять раз больше за Рузвельта, чем за его оппонента от республиканцев. По голосам же избирателей разница составила всего десять процентов — разрыв был существенно меньше, то есть людей, выступавших против Рузвельта, хватало. Хватало и проблем в отношениях с другими странами, особенно с СССР.
Так, в феврале 1942 Рузвельт одобрил второй кредит СССР в рамках ленд-лиза — 1 миллиард долларов надо было отдавать с пятого года после окончания войны, пусть и без процентов (то есть помощь была вовсе не бесплатной). Тем не менее, нежелание СССР нарушать заключенный с Японией пакт о ненападении и предоставление американцам своих аэродромов для налетов на Японию вызывал трения, в результате до середины 1942 СССР получили всего 30% от объема поставок, по которым была достигнута договоренность. Да еще японцы, увидев быстрый провал Блицкрига, не стали ждать когда Гитлер войдет в Москву и перебросили на южное направление больше своих сил (АИ) — и некоторые в США винили в крайне неудачном начале войны Японией именно СССР — типа не смог приковать к себе побольше японцев, и все сильнее раздавались голоса "Зачем помогать СССР, если ни и сами неплохо справляются ?". С 1го июля 1942 под предлогом открытия второго фронта поставки были еще сокращены почти в два раза — в 8,8 до 4 миллионов тонн в годовом исчислении. В итоге ни второго фронта, ни достаточного количества грузов СССР так и не получил (РИ). Более того — американцы впарили в счет ленд-лиза несколько пароходов, якобы чтобы Советам было удобнее перевозить свои грузы. Это вместо так необходимых танков, самолетов и грузовиков, прежде всего — грузовиков. К тому же англичане часть грузов оставляли у себя под предлогом того, что пароходы не могут выйти в море.
Причем Сталин, похоже, к концу сорок второго окончательно разуверился в возможности открытия союзниками второго фронта — именно на этот период приходятся самые большие послабления для нашей республики — начали выпускать к нам членов семей, которых ранее задерживали под разными предлогами, резко выросло военно-техническое сотрудничество — и обмен технологическими открытиями и документацией, и выезд специалистов для обмена опытом, и расширение совместной работы ученых. Правда, масла в огонь подливали сами союзнички — называя Сталина "бандитским главарем, захватившим власть", они одновременно начали пиарить нашу республику как истинную народную демократию — вбивали клин между двумя ветвями Советской власти. Хотя тут и мы немного перестарались — купив несколько второстепенных газет в США, Англии, Канаде, Латинской Америке, мы начали в них исподволь проводить идею мирного сосуществования разных общественных формаций — капиталистической и социалистической. Лозунг был взят мною из моего времени, и он отлично лег на почву совместной борьбы с фашизмом. Хотя я-то помнил о его опасности — под этот лозунг перерожденцы тупо слили нашу страну. Но сейчас он был, что называется, на злобу дня, и прогрессивные силы его активно подхватили, так что нашей агентуре в обоих полушариях было из кого выбирать. Но это же добавляло мне головной боли — надо будет как-то обосновывать — почему такое сосуществование все никак не удается. Хоть снимай и выкатывай в прокат "Горца" с его "Должен остаться только один !".
А ведь и придется, ну разве что может переименуем его в "Муромец" и подправим соответственно сюжет, чтобы "хороший" герой был нашим — я уже второй год муштровал наших доморощенных кинематографистов на съемки в современном мне стиле — пока получалось не очень, но только на мой взгляд — камеры все-таки были тяжелыми, так что все эти плавные наезды и отъезды получались уже нормально, а вот перемещения с одновременным поворотом выполнялись только на небольшие дистанции — два-три метра — помню, как я все пытался объяснить чего хочу, а потом просто пришлось попросить рабочих построить что-то типа небольшого колодезного журавля — горизонтальное бревно опиралось на козлы, на одном конце этого бревна находился оператор с камерой, а другим — тоже длинным и с таким же противовесом — управляли три человека, включая меня — и вот мы подвигали этой конструкцией, вправо-влево, а я еще кричал оператору, чтобы он все время держал камеру на объекте — посадили на стул актрису, ее и снимали. И все-равно — режиссеры поняли идею только когда проявили и отсмотрели пленку. Только тогда уж все ахнули. Потом ахнули и на западе, и сразу же пошли хвалебные статьи в стиле "очистительная сила тотальной войны пробудила в русском народе дремавший под царским и большевистским игом потенциал" (последнее мне потом часто припоминали в Кремле) — три снятых нами фильма уже прошли по планете "на ура".
Под это же дело мы налаживали связи с Латинской Америкой — уже несколько стран — Куба, Мексика, Уругвай, Парагвай, Сальвадор, Панама — обменивались с нами дипломатической, экономической и разведывательной информацией, причем лишь треть шла по официальным каналам, а остальное — от наших друзей — коммунистов и им сочувствующих (в РИ такие связи стали образовываться с СССР после победы в Сталинградской битве). Правда, власти этих стран уже с подозрением начинали смотреть на сельхозкоммуны, кооперативы, совместные хозяйства и даже кибуцы, которые организовывали там наши представители из диаспор — белогвардейских, русинских, армянских, еврейских, с активным привлечением бедных слоев местного населения — нашему народу будут нужны бананы и прочие тропические фрукты — вот я и столбил почву.
Союзники же относились к советско-германскому фронту неоднозначно. После краха на Кавказе и на Украине, вступления войну Турции, в мае 1943 г. Объединенный комитет по разведке при британском Комитете начальников штабов (КНШ) дал следующую оценку новой ситуации на советско-германском фронте: "Каковы бы ни были намерения или планы СССР, мы считаем, что настало время признать, что поражение, нанесенное ему, возможно, является невосполнимым. Для своей кампании в России Германия создала самую большую и сложную военную машину из когда-либо существовавших. Эта машина достигла невероятных успехов ... Мы считаем, что может возникнуть ситуация (и к ней нам следует быть готовыми), при которой Советский Союз вообще окажется не в состоянии стабилизировать и удерживать линию фронта. Если это произойдет, то организованное сопротивление в России может рухнуть". (в РИ такое говорили про немецкие войска после их поражения в Сталинградской битве). Хотя — нет зуда без добра — с падением Кавказа и юга РСФСР союзники, похоже, вообще перестали беспокоиться о том, что Советы быстро захватят Европу, поэтому у союзников появилось время на решение задач в других частях света, а с Европой можно и обождать. Сталину такое, понятное дело, не нравилось, вплоть до отправки дипломатических телеграмм со следующими словами — "До сих пор, — писал он, — дело обстояло так, что США и Англия сговариваются, а СССР получал информацию о результатах сговора двух держав в качестве третьего пассивного наблюдающего. Должен Вам сказать, что терпеть дальше такое положение невозможно"" (в РИ — реакция на попытки решить судьбу Италии в 1943 году без участия СССР).
Но и с поставками по ленд-лизу тоже можно уже не спешить — типа "все-равно не поможет". Всего же к 1 января 1943 года по ленд-лизу было завезено в СССР 3,5 тысячи самолетов, 4 тысячи танков, 37 тысяч грузовиков. Поставлено — но еще не дошло, или снято с транспортов под предлогом "самим надо", или погибло при переходе — примерно в полтора раза больше, а по грузовикам — в два раза. Причем начиная с осени сорок второго все больше самолетов и других грузов снималось с конвоев, чтобы поддержать операции союзников в Северной Африке. Негодующие телеграммы Сталина получали в ответ лишь "сожалеем, но нужно самим". Причем под предлогом больших потерь и необходимости тоннажа для операций в Северной Африке поставки были приостановлены до начала сорок третьего года (РИ), а с марта сорок третьего — до сентября (в РИ — для подготовки высадки в Сицилии). Сталину только оставалось квалифицировать "этот неожиданный акт как катастрофическое сокращение поставок военного сырья и вооружения Советскому Союзу со стороны Великобритании и США", которое "не может не отразиться на положении советских войск". В августе же сорок третьего поставки по ленд-лизу прекратились по "естественным" причинам — переходы через Северное Море были блокированы немецкими подлодками, надводными кораблями и авиацией еще ранее, в начале года, поставки через Иран немцы прервали летом, а с объявлением в августе сорок третьего Японией войны Советскому Союзу прервался и путь через Тихий Океан и Дальний Восток.
То же и со вторым фронтом — неудачная (АИ) операция Торч — высадка, к тому же не в Европе, а в Северной Африке, была проведена силами всего 13 дивизий (260 тысяч человек), тогда как Сталину обещали в сорок втором до полусотни дивизий, причем в Европе (РИ). В итоге Сталин разразился следующей тирадой — "Черчилль заявил нам в Москве, что к началу весны 43 года около миллиона англо-американских войск откроют второй фронт в Европе. Но Черчилль принадлежит, видимо, к числу тех деятелей, которые легко дают обещание, чтобы также легко забыть о нем или даже грубо нарушить его. Он также торжественно обещал в Москве бомбить Берлин интенсивно в течение сентября — октября. Однако он не выполнил своего обещания и не попытался даже сообщить в Москву о мотивах невыполнения. Что же, впредь будем знать, с какими союзниками имеем дело" (РИ).
Летом сорок третьего Сталин высказывал союзникам еще более жестко: "Это Ваше ответственное решение об отмене предыдущих Ваших решений насчет вторжения в Западную Европу принято Вами и президентом без участия советского правительства и без какой-либо попытки пригласить его представителей на совещание в Вашингтоне, хотя Вы не можете не знать, что в войне с Германией роль Советского Союза и его заинтересованность в вопросах второго фронта достаточно велики. Нечего и говорить, что советское правительство не может примириться с подобным игнорированием коренных интересов Советского Союза в войне против общего врага. Вы пишете мне, что Вы полностью понимаете мое разочарование. Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину" (РИ).
Мы с интересом читали всю эту дипломатическую переписку — радиоперехват, агенты в дипслужбах, тупая покупка документов — сырого материала у нас было предостаточно, а мощные компьютеры позволяли взламывать все эти шифры на раз. Я же убеждался, что кроме нас надежных союзников у Сталина пока нет — надо было ловить момент. Мы тоже подливали масла в огонь — типа союзники уже второй год обещают Сталину открытие второго фронта и второй год его обманывают. Тут и камешек в огород Сталина — типа он доверчивый и его легко обмануть. К тому же Майский и Литвинов были отозваны из США и Англии, вместо них послами были направлены более жесткие молодые дипломаты — Громыко и Гусев. Для нас это тоже было хорошим знаком — с союзниками теперь собирались разговаривать еще жестче, то есть можно было надеяться, что без нас еще какое-то время не обойдутся.
ГЛАВА 20.
А союзники, похоже, все-таки выбрали "африканский" путь. Тут и бедственное положение англичан в Азии и Африке, и желание под шумок подобрать африканские колонии, да и к нефти так было ближе. К тому же дела на Тихом Океане шли не совсем гладко — и это мягко сказано.
Японцы начали войну просто блестяще — ряд молниеносных побед на два года обеспечил им прочные тылы. Благо что силы позволяли. В 1941 году у Японии было 10 линкоров, 10 авианосцев, 39 крейсеров, 112 эсминцев, 65 подлодок, 4 тысячи самолетов. У союзников — всего 128 кораблей основных классов, из них всего 3 авианосца, 1,5 тысячи самолетов, и не было единого руководства. И огромные потери первых дней войны еще уменьшили эти силы. Так, только в Перл-Харборе американцы потеряли 7 линкоров (в РИ — 4 линкора), еще больше крейсеров и эсминцев, 272 самолета. Причем часть из этих кораблей японцы постепенно вводили в строй, хотя бы в виде плавучей артиллерийской базы. Маньчжурия была мощной базой для обеспечения военных действий, как и Китай, в котором японцы к концу сорок первого года захватили 40 процентов территории с населением в 215 миллионов человек — было кому работать на японскую военщину. С приобретением новых территорий промышленный и сельхозпотенциал Японии только увеличился. Так, японским монополиям достались многие судоверфи, склады и рудники — судоверфи Сингапура перешли во владения "Мицубиси дзюкоге", судоверфи и склады Гонконга — концернам "Мицуи" и "Мицубиси". "Мицуи" стал владельцем медных рудников Севанто на Филиппинах, а "Мицубиси" овладел контролем над разработкой фосфора в Лаокае (Индокитай). Были источники сырья, ремонтные и производственные мощности.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
