| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Две страны были выбиты из предполагаемой коалиции, Франция и Швеция. Практически в один момент: путь самого быстрого курьера от Парижа до Христиании займет не меньше недели. Скорее можно предположить, что некие силы заранее подготовили одновременную атаку в двух пунктах — и провели с безупречной согласованностью. Очень чисто провели, не оставив следа. Остается путем логических заключений вычислить, что за смутные тени маячили за спиной королевского шурина. С этой персоной самой по себе более-менее ясно.
Фридрих Гессенский — сын того старого ландграфа, что в замке Вайсенштайн торговал вечным двигателем. Засидевшийся в принцах интриган, готовый на любую низость, чтобы добыть корону, и утвердивший-таки на шведском троне собственную задницу, весьма неизящно подвинув безгранично любящую его супругу. Могли английские (или все же французские?) рыцари плаща и кинжала пренебречь такой фигурой в окружении Карла? Если да — гнать их со службы поганой метлой!
А сам меткий выстрел народная молва приписала подполковнику Сигье, французу по рождению и одному из приближенных Фридриха. Что настоящим занятием сего господина было шпионство, ни для кого не секрет: он даже в Санкт-Петербург впоследствии приезжал шпионить за герцогом Голштинским, ближайшим династическим соперником гессенца.
Одновременно некие злонамеренные люди распространили слух, будто бы пулевое отверстие в королевском черепе соответствует калибру новоманерной русской винтовки, да и сам неизвестный стрелок совершил сие подлое и предательское деяние по личному приказу царя. Немыслимые фантазии! С того момента, когда барон Гёрц от шведов и Брюс с Остерманом от нас утвердили на Аландах кондиции мирного трактата, Карл из врага России превратился в потенциального союзника. Оставалось лишь вложить перо в культяпки королевских пальцев (память о драке с янычарами в Бендерах); одно движение руки — и вся система европейской политики рухнула бы, чтоб выстроиться после крушения в небывалой доселе конфигурации. Но соперники по части тайных интриг оказались искусней.
В Париже раскрытие заговора произвело громадный эффект. Негодованию Филиппа Орлеанского не было границ: отбросив колебания, Франция с барабанным боем и развернутыми знаменами вступила в противуиспанский лагерь. Шведы, напротив, забыли об иностранной политике, предавшись пьянящему сладострастию мести.
Все обиды и притеснения, учиненные покойным королем и не могущие, по статусу обидчика, быть отомщены непосредственно, пали на голову министра Гёрца. Напрасно несчастный твердил, что только исполнял приказы — озверевшие от королевского тиранства подданные возложили вину на него и при великом народном ликовании казнили. Проект мирного трактата предали гласности. В нем нашлось много интересного для европейских монархов.
Король Георг обнаружил, что Петр обещал Карлу Двенадцатому вспомогательное войско для возвращения Бремена. Август, в угоду подданным выказавший прошлый год враждебность русским и православию, вознегодовал, что его собирались заменить Станиславом Лещинским. Император был крайне раздражен планами передела владений в северной Германии. Эти трое вступили в союз, по внешности оборонительный, но могущий стать наступательным в мгновение ока. Как стало известно позже, тайными статьями договора условлено было заключить Россию в старые границы, чтобы отнять у нее всякое влияние на европейские дела. Английский и цесарский послы в Константинополе дружно принялись науськивать против нас побитых Евгением Савойским турок. Теперь от меня требовалось удесятерить осторожность и думать не о наступательных действиях, а о защите своих пределов, буде османы поддадутся на льстивые речи.
Еще опаснее было бы прямое вмешательство Четверного альянса в шведскую войну, к чему в Европе обнаруживалась все возрастающая склонность. Вражда к Испании соединила все важнейшие державы, а после неминуемого поражения испанцев должен был прийти наш черед. Как встарь, когда русские попытки утвердиться на Балтийском море вооружали против окруженной врагами страны превосходящие неприятельские силы и приносили ей конфузии да разорение. Тучи сгущались, напряжение возрастало с каждым месяцем. Как будто вновь я на палубе обреченной скампавеи, легкий 'вздох Зефира' дыханием смерти гонит холодок по хребту, и в медленном неумолимом движении разворачивается бортом вражеский линейный корабль.
Что остается в таком случае делать?! Инспектировать и учить войска! За последние мирные годы, при постоянных задержках жалованья, не только ландмилицкие, но и квартирующие в губернии армейские полки изрядно омужичились: завели стада и посевы, коим уделяли предпочтительное внимание против строевых экзерциций. До своего отпуска я всячески способствовал сему вопиющему нарушению регулярства, и теперь тоже глядел на него сквозь пальцы. Лучше так, чем умирать с голоду. По крайней мере, нехватка хлеба нам больше не грозила. И еще: солдаты, по-крестьянски сроднившиеся со здешней землей, в оборонительной войне стояли бы за нее крепче. Но обновить воинские умения стоило. Закрывая глаза на присущую ветеранам легкую разболтанность строя, я не жалел пороха для упражнения в стрельбе.
Когда лед растаял, начались изыскания по части подводных мин. Апраксин не обманул: в Азовском флоте нашелся большой избыток негодных к плаванию судов. Полдюжины совсем ветхих начали ломать на дрова для демонстрации миролюбия, как только прибыл с пустяковой депешей турецкий чауш — понятно, что на самом деле приехал шпионить. С отбытием турка работы приостановили. Загремели взрывы, проламывая потемневшие от времени борта. Опыты на подгнивших корпусах с большим сомнением могли считаться представительными: морские офицеры взирали скептически и были вполне удовлетворены, когда прошуршал слух о полной моей неудаче. Это я его пустил: среди них добрая треть англичан. Зачем доводить до сведения Royal Navy, что мне удалось исправить ошибку Дреббеля? В потрепанной записной книжке таилась главная добыча: четкая зависимость пробивной силы заряда от веса пороха и глубины погружения. Зная сие, добиваться совершенства в деталях можно хоть на сельском пруду.
Если бы Абрахам Станьян, британский посол при Порте, преуспел в развязывании войны — предмет первой турецкой атаки был бы совершенно ясен. Таванский городок, кость в горле неприятеля, в шестидесяти верстах от Перекопа и в полутора сотнях — от Очакова, прекрасная операционная база на оба направления. Как прошлый раз, судьбу кампании решали бы коммуникации, сиречь господство на нижнем Днепре. Действия легкой кавалерии в окрестных степях стали бы фоном главного противоборства; заблаговременное разорение Кубани обещало нам некоторое преимущество в этом жанре.
По сведениям, коими я располагал о Станьяне, этот человек был не только карьерным дипломатом с тридцатилетним опытом. Три года назад он отправился мирить императора с султаном, будучи одним из лордов-заседателей Адмиралтейства. Серьезный чин, требующий знания дела. Пользуясь его советами, турки могли возвысить морскую стратегию и тактику до лучших европейских образцов. Не страшно: тягаться с ними в открытом море мы все равно не собирались. А вот какие неожиданности могут быть в лимане?
Пять лет назад и мы, и османы сражались тем, что нашлось под рукой, не давши себе труда выработать наиболее подходящий для местных условий тип судна. Галеры и малые канонерки слабоваты по огневой мощи. Линейные корабли неуместны, слишком узко и мелко. Мои плавучие батареи на плотах — орудие нужды, чересчур неповоротливы. Чтобы получить преобладание, требовалось нечто среднее между двумя последними родами: к примеру, плоскодонные прамы с осадкой не свыше полутора аршин и батареей десятка в два тяжелых орудий. С подсказки опытного англичанина враги могли бы раньше нас решить нехитрую задачу и провести кампанию по своему плану. Все преимущества на их стороне: они могут строить речные суда на Дунае и в хорошую погоду переводить морем до днепровского устья. А у нас ниже порогов верфей нет. Как нет и шансов протащить подобное чудище через Ненасытец.
Отсюда следовал очевидный вывод: в первую очередь снабдить новым оружием гребную флотилию на Днепре. Силами богородицких артиллеристов, имеющих опыт минных работ на суше, я приготовил неприятелям подарки трех видов: на длинном шесте перед носом гребного судна, на канате за кормой и смиренно ожидающий жертву на якоре, в толще воды. Двухпудовый заряд пороха, надежный колесцовый воспламенитель — корабли достаточно дороги, чтобы не слишком экономить на оружии против них. Когда Дашков сообщил из Константинополя, что султан твердо намерен придерживаться мира с Россией, чувство облегчения, конечно, было главным — но доля разочарования тоже присутствовала. Хотелось испытать инвенцию в деле.
Новая турецкая война, долженствующая возгореться рано или поздно, представлялась мне неизбежной: прошлый раз ни одна из сторон не удовлетворила своих вожделений. Впрочем, несомненно и то, что промедление — в пользу России. Чем дольше продлится мир, тем сильнее мы будем. За время моих странствий состав ландмилиции почти удвоился; можно бы наращивать численность быстрее, но кого попало не брали. Отвергнутым хватало работы в городовом строении. Цепь крепостей, протянувшаяся по нижнему Днепру, подобно клинку повисла над Крымом, нацелившись острием в сторону Очакова. Богородицкая провинция мало-помалу превращалась в надежную тыловую базу. Еще бы лет пять или десять... Пожалуй, только верфи недоставало, да чугунолитейного завода: возить ядра и бомбы за тридевять земель разорительно, лучше делать на месте. Нанятых мною прошлым летом шропширских угольщиков обер-комендант Козин встретил, как родных — и сразу запряг в работу. Несколько новых шахт при ландмилицких полках уже давали топливо, и делались пробы по пережиганию угля в кокс. Воспользовавшись положением в коллегии, я выписал на линию рудознатцев для поиска железных руд и подал представление об отпуске денег на опыты: секреты Дарби по-прежнему не давали мне покоя. Доменную печь и литейную мастерскую следовало строить на казенный счет, ввиду военного назначения, а равно многочисленных сложностей и затрат, ожидаемых в новом прожекте.
Было у меня в Богородицке и приватное дело. Настояв на отделении ладожского завода от торговой компании и отказавшись вкладывать в него деньги, Демидовы почти похоронили это начинание. Обижаться не на что: партнерство и соперничество в коммерции всегда присутствуют вместе, неслиянно и нераздельно. Используя все доступные ресурсы, от красноречия до служебного положения, принимая в товарищество и вельмож, и купцов, удалось собрать примерно половину потребной суммы. Моих российских доходов для покрытия дефицита явно не хватало, заграничные вложения тоже были невелики — да и нужно приберечь что-то на черный день. Вариант с привлечением через подставных лиц английских вкладчиков оставался уже на самый крайний случай: на день, который еще чернее черного, ибо сие равнозначно сдаче на капитуляцию. По долгом размышлении, запасный капитал Тульского полка, в котором и моя доля присутствовала, я счел единственным средством хотя бы наполовину заткнуть дыру в строительной смете.
Сумма у туляков накопилась изрядная, больше годового жалованья. Там была и шведская добыча, отошедшая победителям под Полтавой, и награбленное казаками в Гезлеве, и плата за турецкие пушки, взятые на Днепре, и бердичевские проценты Акима Евсеева, кои не успел присвоить хитрый артельщик... Только воспользоваться деньгами, не спрашивая солдат, нельзя, а объяснить им суть товарищества на акциях — трудно. Но, как оказалось, возможно. Нежелающих, которые предпочли изъять свою часть из общей кассы, оказалось не так уж много. Четверка малорослых местных лошадок весело потащила артиллерийский зарядный ящик, набитый серебром вместо картечи — туда, где сии боеприпасы требовались для решительного сражения с государственной бедностью.
СЕВЕР
Северным и южным делам я придавал одинаковое значение, но государь думал иначе. Лишь только выяснилось, что турки воевать не станут — пришел указ 'как наискоряе' прибыть в Петербург. Так быстро, как хотел царь, не получилось: Апраксин уплыл разорять Швецию без меня. Впрочем, адмирал и сам справился неплохо. Ирландский 'дикий гусь' Питер Ласси — еще лучше. Выслушав мое доношение о неотложных нуждах Азовской губернии, Его Величество нахмурился:
— Подожди немного. До окончания шведской войны негоже отвлекать силы, а лишних мастеров у меня нет. Места подходящие пусть сыщут и всё приготовят, чтобы потом за этим остановки не было. Людей бери с Малороссии либо из однодворцев. От твоих ландмилицких вербовщиков дворянство стонет: лучших мужиков переманивают.
— Нельзя иначе, государь. Малороссияне вольностью разбалованы, ко мне не идут.
— Заставь!
— Толку не будет, разбегутся. К Орлику, к Игнашке Некрасову или просто в разбойники. Охочие люди нужны.
— Ладно, это после решим. Когда у гессенского ландграфа гостил — сосчитал, сколько войска имеет?
— На сколько денег дадут, столько и выставит. Он торговлю кровью на широкую ногу поставил. В прошлую войну больше трети взрослых мужчин ходило в наемниках, причем у обеих сторон. Так что тысяч до двадцати — без натуги, хорошо заплатят — может и больше. Солдаты отличные, практикованные.
— А своим коштом?
— Бесплатно воевать не будет, даже для сына. Позвольте спросить, Ваше Величество: с королем Георгом шведы уже замирились?
— Трактата еще нет, но поступают вполне приятельственно. Толкуют, чтобы в Германию переправить сорок тысяч шведов, прибавить такое же число ганноверцев с гессенцами и двинуться на Ливонию. Владея морем, о коммуникациях беспокоиться не надо. Будь Георг в Англии полновластен, обрушил бы на нас войну. Резидент сообщает, подданные короля не любят — что скажешь?
— Терпят, как меньшее зло. Стюартов не любят еще больше, это вопрос религии. Нынешнего упрекают в невнимании к торговым интересам подданных.
— Купцам торговля интересней войны. Вот хватит ли у них силы с королем тягаться?
— Деньги в их руках. Подати парламент приговаривает. Если король на свои ганноверские доходы решится воевать — одно дело, за счет английской казны — совсем другое. Там долги неоплатные.
— Однако для войны с Испанией средства нашли.
— Это иное, государь. Торговля в испанских колониях — их заветная мечта, а принадлежность Ливонии Вашему Величеству или шведскому королю негоциантам безразлична, они в любом случае свое возьмут. Убедить парламент поддержать шведов... Сомневаюсь, что правительству это удастся.
— Князь Куракин то же самое пишет из Гаги. Еще настаивает, чтобы каперских патентов не давать, не раздражать торговцев.
— Наверно, прав Борис Иванович, хотя жаль: я собирался поразбойничать, уже с дюнкеркцами связи наладил.
— Не горюй. Скупать добычу — доходней, чем грабить. У тебя железа в запасе много?
— Совсем нету. С Урала подвоз остановился: Вышневолоцкий канал пересох. На Олонецких заводах мало выработали, да и похуже, правду сказать, олонецкий металл против уральского. Мишка Евстафьев, приказчик, пишет из Англии: еще давай, — а взять негде.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
