Сломанная корона

— А, юная дамзель с удивительными глазами! — сказал он, целуя мне руку. — Действительно милашка, клянусь душой моего отца. Джармен, где ты нашел такую прелесть?

— И что же удивительного в моих глазах? — подала голос Марика.

— Мы вместе учились, мессир Беко, — с видом пай-мальчика пояснил Джармен. — А теперь вот случайно встретились снова, и я больше никогда не оставлю Марику одну.

— Да ты и сейчас меня ни на секунду не оставляешь, — сказал я.

— Я слышал, дамзель Марика завтра будет выступать перед его величеством, — сказал Беко, взяв со стола кубок с вином. — Наш добрый король очень любит хорошее пение. Но завтра будет завтра. Не споешь ли ты для нас сейчас, милая?

— Спеть? — Я, признаться, немного растерялся. — Боюсь, что нет, сударь. Я не могу.

— Почему?

— Контракт, — нашелся я. — Мой контракт запрещает мне петь вне сцены.

— Странное условие, — сказал Беко. — Ладно, коли так. Надеюсь, завтра вы дадите на празднике хороший концерт. Наш государь с нетерпением ждет этого представления.

— Государь так любит эльфийские песни?

— Он любит все эльфийское, потому что сам на четверть эльф и влюблен в эльфийку.

— Тогда уверена, что представление Шагирры понравится его величеству, — заметил я.

— Не сомневаюсь. Ведь Меаль будет с ним в этот вечер, а этой милой девочке нравится решительно все.

— Меаль? — Я навострил уши. — Уж не та ли самая?

— Она, истинно. — Беко улыбнулся неожиданно мягко, и его тяжелое помятое временем лицо просветлело. — Да что там король, мы все ждем, когда она появится перед людьми! Смотришь на нее, и на душе так хорошо становится — вот как будто на тебя смотришь, детка. И грустно оттого, что их с Жефруа счастье оказывается таким недолгим.

— Расскажите мне о Меаль, мессир Беко, — с самым невинным видом попросил я.

— А что рассказывать, девочка моя? — Главный королевский псарь жахнул полкварты вина одним глотком, вытер губы. — Всем известна эта печальная история.

— Печальная? Разве история любви может быть печальной?

— Может. Жефруа много лет влюблен в эту куклу и на других женщин даже смотреть не хочет. А ведь ему давно пора подарить стране наследника престола!

— Дорогой кузен, то, что ты говоришь — измена! — заметила присоединившаяся к нам Гризельда. — Не надо на таком чудном вечере говорить о политике.

— Дамзель Марика спросила, я ответил, — без тени смущения сказал Беко, взяв со стола очередной кубок с вином. — И никакой измены в моих словах нет. Весь Лансан давно уже говорит о том, что наш бедный король что ребенок малый.

— Так он в самом деле влюблен в куклу? — спросил я.

— Еще как влюблен! Души в ней не чает. У нас в Лансане даже пословица есть: "Жефруа бывает счастлив только восемь дней в году". Понимаешь, о чем речь?

— Кукла оживает восемь раз в год, во время эльфийских праздников? — осведомился я. — Бедный, бедный король Жефруа!

— И бедный, бедный Лансан, — буркнул Беко. — Будь у нас наследник королевской крови, этот пес Альбано давно бы перестал скалить на нас зубы, да и имперцы бы его не поддерживали. А так... Эх, жаль мне государя, хороший он, добрый — и несчастный. У нас у всех за него душа болит. Ну, любил бы свою эльфийку — ожениться-то кто ему мешает? А ведь возраст уходит.

— Значит, Меаль завтра будет присутствовать в замке? — не выдержал я.

— А как же? — Беко хлебнул вина. — Государь для нее единственно и устраивает весь этот праздник. У нас только все эти Альбаны да Самайны эльфийские и празднуются.

Я уже было собрался еще о чем-то спросить добрейшего псаря, но тут меня как ледяным душем обдало. Стоп, минуточку, как же так! Ведь Салданах сказал мне, что подменил куклу Жефруа на поддельную! Все верно, именно так он мне и сказал. Получается, что лансанский король все это время не замечал подмены? Мне с трудом в этом верилось. И как такое возможно, что поддельная кукла оживает? У меня возникло сильнейшее подозрение, что Салданах опять меня наколпачил.

— А скажите мне, добрейший мессир Беко, — с самой обольстительной улыбкой начал я, — разве нет никакого способа снять с Меаль околдовавшие ее чары?

— Пробовали. Много раз пробовали, монарх наш золотые горы обещал тому колдуну, магу ли или фаэрмеллену, который сможет избавить его любимую от злых чар. Да куда там! Приходили магики и уходили ни с чем.

— Я слышала, в Уэссе есть могущественный эльфийский маг по имени Салданах, — заметил я, — будто бы он...

— Салданах? — Беко скривился, будто лимон надкусил. — Вот уж чье имя при его величестве не стоит произносить! Был у государя этот старый фокусник, а как же. Был, да сплыл. Король его с позором выгнал, ибо Салданах этот, мудрец занюханный, пытался истинную куклу похитить... Ты что, не слышала об этой истории? Шуму тогда было-о-о!

— Полагаю, мессир Беко, что Марике не очень интересна эта история, -ввернул Джармен, который почувствовал, что опять оказывается на вторых ролях.

— Нет-нет, мне безумно это интересно! — Я буквально вцепился в ручищу "родственника". — Расскажите, я сгораю от любопытства.

— Ну, раз дамзель пожелала... Короче говоря, наш августейший государь единственный из правителей малых королевств, в ком есть частичка истинной и древней эльфийской крови — если не считать, конечно, этого паршивого мерзавца Альбано. Матушка нашего короля, леди Магьен, была из рода эльфийских королей, хоть и полукровка. Так что и Жефруа, и братец его Альбано себя законными наследниками Алдера полагают, и уступать друг другу не хотят. А тут еще вскоре после их рождения промеж эльфов разбор и раздрай начался. Подняли братья наши ушастые супротив Империи мятеж, да только оказался он неудачный. Беженцы тогда из Саграмора перебрались в Лансан, и с тех пор поддерживают лансанского короля. А тут еще Альбано, как герцогом саграморским стал, эльфов совсем со свету сживать начал. Вот и стал наш король для эльфов вроде как своим в доску, надеждой и опорой единственной...

— А причем тут Салданах?

— А при том, что король наш, как еще в детстве влюбился в эту куклу, так и мечтал все время о том, чтобы ожила она навсегда. Вот и стал искать того, кто мечту его осуществить способен. Эльфы ему и сказали про Салданаха. Пригласил король Салданаха в замок, посулил золотые горы, а Салданах его обманул — захотел куклу у него забрать. Король в ярости тогда был. С тех пор никого он к той кукле не подпускает, держит ее в Запретных покоях, куда один только и может входить, прочим вход туда заказан. Слышал я, что Запретные покои, в которых кукла хранится, особой магией запечатаны, и никто туда просто не может войти, во как!

— Странно, как живой человек может столько лет любить куклу, — сказал я, искусно изобразив удивление.

— Может, истинно может. Потому и зовут недоброжелатели нашего короля Жефруа Глупым. А не глуп он, просто... влюблен он, вот в чем дело. И понять его можно. Тот, кто хоть раз видел ожившую девушку-куклу, нашего короля сразу поймет.

— Что, такая красивая? — Я сразу вспомнил Фьорделис, девушку, которую видел у Салданаха, и которую старый фаермеллен якобы передал под мою опеку.

— Несказанно. Истинный ангел небесный. В Лансане нет ни единой девы, которая была бы столь же красива, как эта эльфийка.

— Нет, Вандрен, ты неправ! — вмешалась Гризельда. — С недавних пор в Лансане появился еще один ангел — наша Марика, наша девочка! Нет, эльфийка прелестна, разумеется, но моя милая невестка ничем не хуже. У-ух, как же я тебя люблю, родная! С твоим появлением мне просто жить захотелось.

— Спасибо, сударыня, — ответил я, даже не стараясь высвободиться из не по-женских цепких объятий "свекрови". — Приятно это слышать. Но я думаю, что мессир Беко прав. Мне кажется, что Меаль настоящая красавица и хотела бы увидеть ее.

— Увидишь, — заверил меня главный придворный псарь. — Завтра вечером.

Беко еще что-то говорил, но я пропускал его речи мимо ушей — мне ужасно захотелось домой, в постель. Вечеринка проходила по уже знакомому мне сценарию. Вокруг нас образовалась толпа желающих познакомиться с невестой Джармена, и, закончив говорить с Беко, я вынужден был общаться с этими людьми, выслушивая разную гламурную ерунду и отвечая такой же ерундой. Короче, обычный светский раут в чистом виде. Сколько времени я так трепался, даже не могу сказать. В парке стало темно, слуги зажгли фонари. Гости вокруг уже хорошо опьянели и вовсю флиртовали с нарядными девицами, Джармен все время крутился рядом, не спуская с меня влюбленный взгляд, и мне вдруг стало ужасно одиноко. Я даже с Марикой поговорить не мог.

— Джарми, у меня что-то голова болит, — сказал я. — Отвези меня, пожалуйста, домой.

— Милая, ты хочешь оставить меня? — Джармен перестал улыбаться. — Ужин еще даже не начался.

— Я не хочу есть. Я очень волнуюсь, и у меня страшная мигрень. Пожалуйста, Джарми, отвези меня обратно в гостиницу!

— Ты можешь переночевать у нас, — сказал Крейг.

— Я должна очень рано быть в Жуайе. Шагирра репетирует рано утром, и мне надо быть в форме. Прости, дорогой, и потерпи еще немного.

— Марика, — Крейг покраснел, — я должен сказать тебе. Мама настаивает, чтобы наша помолвка состоялась еще до Йуле.

— Все, что захочешь, — я пошел на тактический маневр, — но сейчас я очень хочу отдохнуть. Слишком много впечатлений за два дня. Так ты проводишь меня?

Гризельду расстроило мое решение, но настаивать она не стала. Из вежливости я еще немного пообщался с гостями, выслушал кучу комплиментов и пожеланий удачно выступить перед его величеством, и Джармен повел меня к карете. Выглядел он довольно поникшим — похоже, у него были совсем другие планы на вечер.

— Не обижайся, — сказал я ему уже в карете. — У нас с тобой будет еще много времени впереди.

— Я о другом думаю, Марика, — сказал Крейг. — Об Алекто. Он рано или поздно узнает о нас, и...

— И это не твоя забота, — сказал я. — Давай не будем торопить события.

— Но помолвка...

— Обещаю, что я очень скоро удивлю тебя, дорогой. Ты поймешь, что я умею принимать решения.

— Марика, я без тебя погибну, — ответил несчастный. Нет, ну мне реально стало жалко Крейга. Ведь я сам еще недавно был в такой же ситуации, и то, что я говорил Крейгу, чуть ли не слово в слово повторяли те пустые фразы, которыми отговаривалась от меня Вика Караимова. Эх, ты, бедняга, знал бы ты, кто же на самом деле сейчас перед тобой сидит! Во был бы сюрпризец...

Задушевный разговор как-то сам по себе сошел на нет, и остаток пути мы молчали. Джармен старательно делал вид, что ничего больше не хочет мне сказать, а я так же старательно изображал муки мигрени. Короче, мы приехали к нашей гостинице, Джармен расцеловал меня и пообещал, что завтра первым поздравит меня с дебютом на сцене. После этого мы, наконец-то, расстались. Хозяин сказал мне, что мастер Тога уже отправился на боковую, и я решил, что тоже пора отдохнуть.

— Ты думаешь о кукле? — спросила меня Марика.

— Да. Салданах меня обманул. Настоящая кукла осталась у короля Жефруа. — Я стянул с себя сапожки, штаны, тунику и растянулся на постели. — А корона у меня. Понимаешь, что это значит?

— Не совсем, зайка.

— Жефруа мой враг. Салданах столкнул нас друг с другом.

— Зачем ему это надо?

— Затем. Победитель получит все — и девушку, и корону нового эльфийского короля. Может, так оно и задумано, но мне от этого не легче. Знаешь, я все больше и больше жалею, что дал Консультанту себя уговорить продолжить это безумие. Мне кажется, с этой короной что-то не то. Если я найду бриллиант и восстановлю венец Амендора, последствия могут быть самые невероятные.

— Ты слишком много думаешь, милый. Расслабься и выбрось все из головы. Рефлексия ничего не даст, ты только потеряешь уверенность в себе. Обещаю тебе одно — я останусь с тобой в любом случае, победишь ты, или проиграешь. Я даже готова делить тебя с этой эльфийкой, будь она проклята.

— Не говори так, Марика. Я люблю только тебя.

— Тогда слушайся меня и делай все, что собираешься сделать. Цена успеха очень велика. Умоляю тебя, будь тверд и не позволяй себе ненужных эмоций.

— Постараюсь, родная.

— Я же знаю, что ты у меня самый-самый. Как жаль, что я не могу тебя поцеловать, прижаться к тебе, завести тебя по полной. Но все будет, Лешенька. Все будет...

* * *

* * *

* * *

*

Тога разбудил меня на рассвете. Он оделся как и подобает интеллектуалу, во что-то официально темное, нарядное и на вид страшно дорогое — я так понял, все покупки были сделаны специально для визита в Дансбург и втайне от меня, — и спокоен и собран, как никогда.

— Я подожду тебя внизу, — сказал он мне и показал на пальцах букву "V".

Причесывались и красились мы с Марикой особенно тщательно. Моя милая вампирша была сегодня особенно капризна — то ей лишние комочки туши на ресницах мерещились, то тени были не того цвета. Я понял, что Марика нервничает, и может быть, даже больше, чем я. Я взял свою сумку и с тяжелым вздохом запер в шкафу мечи — теперь, если начнется заварушка, я могу рассчитывать только на заклинания Интэ-Дранайн. Еще раз достал чертову корону и долго ее рассматривал. Пустой зубец, ожидавший алмаза Меар, зиял чернотой, будто дыра от выбитого зуба в челюсти. Письмена с короны никуда не исчезли.

— Ну что, Марика, порадуем старого козла Салданаха? — спросил я вампиршу. Девушка только вздохнула и ничего мне не ответила.

В "Король Лорель" мы с Тогой явились в начале девятого. Шагирра уже начала репетицию. Поцеловав меня, она осведомилась, как я сегодня спал.

— На удивление хорошо, — ответил я, и это было правдой.

— Ни о чем не беспокойся. Я записала все твои партии на исмэн, и тебе даже не придется стоять на сцене.

— Один вопрос, Шагирра. Помнишь, в Лоэле ты как-то сказала мне, что тебе кое-что надо мне сказать. Поговорить со мной по душам. О чем ты тогда хотела поговорить со мной?

— О твоем Предназначении. Хоть наш народ и разобщен, но важные новости среди эльфов расходятся быстро. К моменту нашей встречи я уже знала о том, что случилось на Марене, что ты вернул меч Ллоинар. И я хотела спросить тебя, каково это — быть героем. Я хотела рассказать тебе о пророчествах, помочь найти правильный путь, однако вижу, что ты обошелся без моей помощи. Я рада этому, Нанхайду.

— Ты так мне доверяшь?

— Все, что я могу сделать для моего народа — это петь, — сказала Шагирра. — Если бы я была воином, я бы пошла по стопам Фаоллы Доронэль. Но я не воин и не маг, я просто певица. И я готова служить каждому, кто приблизит час исполнения пророчеств о королевстве Восходящей Звезды. Я считала, что могу многое рассказать тебе о последних временах, свидетелями которых стали ты и я. Но потом я увидела у тебя эту куклу и все поняла. Мы ждали тебя, Нанхайду. Я ждала тебя. Все сбывается, и я вижу это. А главное — твой дух тверд. Я верю в тебя, Нанхайду.

— Спасибо тебе, — я коснулся губами румяной щечки Шагирры. — Я горжусь тем, что познакомился с тобой.

— Пойдем. В полдень приедут из Дансбурга, чтобы сопроводить нас во дворец. Нам надо приготовиться.