Царство медное

Его друзья теперь покоились под слоем земли и глины, и их знакомые улыбчивые лица обращались в черный прах. Прахом стала и Линда, но осталась в памяти не манящей красивой женщиной, а разбитым вдрызг сосудом из кости и крови.

И следом за всеми ушла Лиза.

Виктору было страшно признаваться, но иногда ему хотелось, чтобы и она умерла тоже. Так было бы легче перенести предательство, так было бы проще сохранить теплые воспоминания.

Но Лиза была жива. Об этом ежедневно сообщал телефон, разрываясь звонками с ненавистного номера. Виктор не выдержал и снял трубку.

Он почти не слышал оправданий девушки. Да и не хотел слушать. Боль и обида голодными акулами ходили в его душе. Их изогнутые плавники вспенивали кровь, и оттого Виктору хотелось самому стать хищником, чтобы рвать — тело или душу, не имело значения, — и причинять боль. И в этом он очень хорошо теперь понимал господина Дарского офицера.

Лиза была такой же.

"Яблочко от яблоньки..."

Поэтому Виктор говорил сам — говорил много, жестко (даже порой жестоко), и сам радовался своей жестокости, смаковал ее (как смаковал свои удары Ян). И когда, наконец, Лиза расплакалась и отключила связь, он обрадовался, на миг почувствовав облегчение.

Но затем боль вернулась снова, чтобы с еще большей силой возобновить мучения.

Тогда Виктор плакал перед единственным человеком, с кем еще сохранил хорошие отношения. И это был его друг Марк.

Ему Виктор выплескивал все, накопившееся на душе за последние недели. И было это и страх, и отчаяние, и разочарование, и боль, и мука, и много чего еще. Марк выслушивал его, утешал и говорил, что та девушка приезжала в больницу и спрашивала о состоянии здоровья Виктора. Но на этом месте ученый всегда его обрывал и продолжал выплескивать желчь и злобу. Таким Марк его не видел никогда. В конце концов, он подумал, что Виктору просто нужно время, чтобы все переосмыслить и проанализировать. И, может, пожалеть о сказанном.

— Не нужно форсировать события, — успокаивая его, сказал Марк. — Жаль, что ты не хочешь выслушать ее и поверить.

Торий не верил теперь ничему: слишком глубоко в его сердце забралась лютая стужа. В нем сейчас не было места для новой весны.

Виктора выписали домой через две недели. Кости срастались на удивление быстро, но на какое-то время ученому пришлось бы мириться с бандажом и гипсовой повязкой. Впрочем, это беспокоило меньше всего.

Вернувшись домой, Виктор первым делом заметил, что пропали все тетради, где он записывал наблюдения за васпой. Перевернув квартиру верх дном, ученый окончательно уверился в мысли, что в доме кто-то побывал. А если так...

Он зябко поежился и выглянул в окно: все та же улица, все та же вывеска напротив. Но не проходило ощущение, что за домом наблюдает кто-то внимательный. Кто-то, с самого начала знавший о секрете Виктора, и лишь выжидающий момента, когда маленький ученый с большим самомнением наиграется с опасной игрушкой. А ведь действительно, пропал же куда-то Ян. И почему-то от Виктора отстали полицейские и больше не докучали расспросами. После возвращения домой вокруг ученого образовался вакуум. Кокон, где не осталось места для радости, или мечтаний, или надежд. А было только тревожное ожидание. Но и оно скоро закончилось.

На третий день в квартиру постучали.

Это было неожиданно и даже немного жутко. Поэтому Виктор не сразу подошел к двери. Но стук продолжал раздирать тишину его холостяцкой квартиры, становясь все более настойчивым. Тогда он порывисто прошел по коридору и рывком распахнул дверь.

— Да?

На пороге стоял пожилой представительный мужчина в дорогом пальто.

— Профессор Торий?

— В чем дело? — раздраженно осведомился Виктор. — Мне вызвать полицию?

— В этом нет нужды, — вежливо улыбнулся незнакомец, стряхивая с воротника пальто налипший снег. — С полицией мы уже все обсудили. Разрешите представиться.

Он продемонстрировал ученому синюю корочку.

— Штефан Динку, управление государственной безопасности.

Виктор окаменел.

— Что вам нужно? — только и смог выдавить он.

— Во-первых, давайте пройдем и все обсудим, как цивилизованные люди, — предложил агент, будто квартира профессора была его собственным кабинетом.

Виктор молча посторонился.

Черные живые глаза специального агента только раз скользнули по убранству гостиной, но ученый был уверен, что ни одна мелочь не ускользнула от пристального взгляда. И — что скрывать? — Виктор нервничал.

Ему страстно хотелось ошибиться в причине этого неожиданного визита.

— Не буду ходить вокруг да около, — сразу перешел к делу Динку. — У меня есть предложение, от которого, уверен, вы не сможете отказаться.

Виктор недовольно сдвинул брови. Напор мужчины был ему неприятен. Вся эта встреча казалась одним сплошным испытанием.

— Что за предложение и почему вы уверены в том, что оно меня заинтересует?

— Но по-другому и быть не может, — уверенно возразил ему Динку. — Это же очевидно. Об этом кричат ваши работы, ваши книги и недавняя экспедиция. Вам не придется делать что-то сверх того, что вы обычно делали. Я предлагаю всего лишь завершить работу.

— Завершить работу? — эхом повторил Виктор.

— Именно так, — Динку наклонился вперед, сцепив пальцы в замок. — Мы знаем, что вы нашли в Даре. И мы знаем, кто такой Ян Вереск.

Прозвучавшее имя кольнуло Виктора, словно в висок вошла раскаленная игла. Он поморщился и поправил перевязь загипсованной руки.

— Будем называть его тем именем, которое он сам выбрал, — с улыбкой продолжил Динку. — Думаю, вы уже поняли, что сейчас он находится у нас. Мы так долго этого ждали! И вот... Видите ли, генерал Кертес, который снарядил вашу экспедицию, еще не последнее звено в цепочке. Также, как и я, в общем-то говоря.

— А кто последнее? — машинально спросил ученый.

— Я не могу вам этого сказать, — снова снисходительно улыбнулся Динку, и Виктор ответил ему почти ненавидящим взглядом. Сама тема для разговора была крайне неприятна ему, как неприятен и этот человек, похожий на сытого кота. Пока он лениво развалился в кресле и наблюдает. Но сделай одно неверное движение — и хищник прыгнет.

Виктор никогда не любил игр в кошки-мышки.

— Но, — продолжил Динку, — мы очень ценим ваш вклад в общее дело. Действительно, очень! Ведь вы привезли гораздо больше, чем мы планировали получить.

Виктор почувствовал, как его внутренности медленно закручиваются в штопор. Все тайное однажды становится явным. И теперь тайна открывалась, натужно, один за другим, снимая пласты спокойной, благополучной и беспечной жизни.

"После встречи с монстром ничего не будет идти так, как раньше".

— Что вы хотите сказать? — тем не менее, сухо спросил Виктор.

Динку достал из кармана пачку сигарет, открыл крышку, но оглядел помещение еще раз и со вздохом убрал пачку в карман.

— Курите, если нужно, — позволил Виктор.

Агент вздохнул снова, отозвался виновато:

— Пытаюсь бросить, — после чего снова придал своему голосу уверенность и продолжил, — Так вот, профессор. Вы сами знаете, о чем я говорю вам. Естественно, ваши труды не останутся незамеченными. Представьте только, как щедро оплачивается работа, в которой заинтересованы государственные службы.

Виктор молчал. Больше всего ему хотелось выпроводить незваного гостя за порог. Но с правительством шутки плохи. И он слишком хорошо понимал, что, начав игру, невозможно выйти из нее чистым.

— У меня ведь нет выбора, — сказал Виктор.

Динку вежливо улыбнулся снова.

"Но посмотри на это с другой стороны, — сказал себе ученый. — Разве после всех обид ты не можешь позволить себе реванш? Разве не для того ты работал, чтобы твое имя узнал мир? Красная дорожка и премия..."

Почему-то это теперь звучало до крайности глупо и совсем не важно. Важнее было другое: тайна Дарского эксперимента. А еще противоядие от того вещества, которое попало в организм Виктора вместе с кровью васпы.

— А если я соглашусь? — все-таки спросил он.

Агент откинулся на спинку кресла, снял очки, старательно протер стекла и надел снова.

— Я рад, что мы пришли к пониманию и оставили эти глупые детские ссоры. Мы разумные люди, не так ли?

— Ближе к делу! — сухо перебил Виктор. — Что конкретно вы можете предложить?

Динку написал сумму на клочке бумаги и показал его Виктору.

— Неплохо, — скупо одобрил тот.

Бумажка отправилась в урну.

— Что ж, профессор, — Динку поднялся, давая понять, что разговор закончен. — Я был очень рад с вами познакомиться. Надеюсь, наше сотрудничество будет долгим и плодотворным.

Виктор поморщился, нехотя пожал протянутую руку.

— Когда мне приступать?

— Я заеду за вами, как только будут произведены некоторые приготовления, — ответил агент. — А пока отдохните, соберитесь с мыслями. Вы ведь недавно из госпиталя?

Виктор кивнул молча, и Динку усмехнулся снова.

— Вот видите, — нравоучительно сказал он. — Сколько бед может наделать всего один неконтролируемый зверь. Подумайте об этом.

Затем Динку распрощался и ушел.

Виктор проводил его до двери, после чего вернулся в квартиру, опустошенный и уставший. Ныли сросшиеся заново кости, ныла изломанная душа.

"Дай людям то, что они хотят получить. И, когда они расслабятся и поверят, нанеси удар".

Виктора не покидало чувство, что его поймали, словно мышь на кусочек сыра.

30. In vivo

Было раннее утро, и солнце еще не успело взобраться на остывшее за ночь небо.

— Не рановато ли для встречи? — съязвил он, неуклюже вползая на заднее сиденье автомобиля.

Виктор не хотел подниматься с кровати. Не хотел встречаться с агентами спецслужб. Он хотел только одного: избавиться, наконец, от жуткой мигрени.

В отличие от ученого, Штефан Динку имел цветущий и довольный вид.

— Кто рано встает, тому бог подает, — нравоучительно сказал агент. — Бросьте, профессор. В нашем деле промедление совершенно излишне и даже вредно.

Улыбка Динку выглядела вполне искренней, но от напряжения нервы Виктора все еще походили на натянутые струны. Он задыхался. Он был утомлен этими играми: Яном, Лизой, военными и спецслужбами...

...он только хотел, чтобы это поскорее закончилось.

— У меня с утра адски болит голова, — мрачно ответил Виктор. — И я хочу поскорее вернуться домой, принять ванну и лечь в постель.

— Я не задержу вас надолго.

Виктор негромко выругался про себя. Эта сделка была адом. Вся его жизнь была адом.

Динку усмехнулся, но ничего не ответил. Вместо этого приказал шоферу ехать, и Виктор закрыл глаза, стараясь расслабиться и не смотреть на пролетающие мимо деревья. Это мельтешение походило на ткацкий станок в его голове.

— Чем именно мне придется заниматься? — наконец спросил он.

— Тем, что вы уже начали делать, — повторил когда-то сказанное агент. — Мы в основном работаем в сфере биомедицинских технологий, а вы будете нашим консультантом. Ведь вы первый, кто вошел в контакт с васпой, и кто уже достиг некоторых результатов в сфере синтеза новых лекарственных средств.

— Это был, скорее, эмпирический путь, — рассеянно ответил Виктор, не глядя на агента. — Считайте, я застопорился на этапе доклинических исследований. In vitro.

— Ну, на основе ваших наблюдений и записей мы зашли чуть дальше. Теперь мы на стадии in vivo, — в тон ему сообщил Динку.

— На живых организмах? И каковы результаты?

— Наши технологи на основе образцов клеток и тканей синтезируют совершенно новые препараты. Мы подтвердили наличие противомикробной активности на микроорганизмах, которую заметили и вы.

— Так вы взяли ткани для исследований у... него?

— Именно так, — подтвердил Динку. — Вы оказали нам просто неоценимую услугу! Знаете, — он понизил голос, — мы почти отчаялись уже выловить одного из них. Но по иронии судьбы он сам пришел к нам в руки!

Динку торжествующе засмеялся, и Виктор натянуто улыбнулся ему в ответ.

"А так и надо!" — мстительно подумал он.

Пусть теперь этот самоуверенный и лживый сукин сын, ни во что ни ставящий жизнь людей, побудет в роли подопытного кролика.

— Откуда они только взялись вообще? — вслух пробормотал он. — Какова конечная цель исследований?

Динку стрельнул черными глазами вбок.

— То есть, вы не думаете, что васпы это космические пришельцы или демоны из преисподней или биологические мутанты?

— Если только фигурально выражаясь, — угрюмо буркнул Виктор.

Динку засмеялся.

— Знаете, профессор. Настолько это волнительно: увидеть детище рук своих. Узнать, во что эволюционировал проект, который когда-то пошел по своему собственному пути развития. Независимо от твоего желания и первоначальной цели.

— И что это было? — все еще хмуро спросил ученый. — Генная инженерия? Евгеника?

— Немного того, немного сего, — туманно ответил Динку. — Я сам не ученый, я лишь курирую проект. Но вы знаете, как это бывает. Не для прессы, конечно...

— Это ваши игры, — с раздражением отмахнулся Виктор. — А я в своей работе не допускал ничего сомнительного. Чего нельзя сказать о вас.

— Любой эксперимент изначально сомнителен, — возразил агент. — Надо обладать не только умом и соответствующим нюхом, но еще и смелостью воплотить в жизнь самые безумные идеи. Именно это отличает настоящего ученого. И я рад, что сегодня вы наконец-то решились.

Виктор на это не ответил ничего, но сказал:

— История знает немало примеров, когда подобный подход оказывался не только вредным, но и бесчеловечным.

— Как правило, осуждают только провальные проекты, — спокойно парировал агент. — Но когда цель достигнута, когда человечество получает такие качества, как увеличение силы и выносливости, продление молодости, усиление регенерации тканей, снижение риска различных инфекционных заболеваний — кто вспомнит, насколько человечными были начальные разработки? Есть непреложное правило, профессор. И оно справедливо для всех эпох, и гласит: победитель всегда прав.

Слушая агента, Виктор вдруг подумал, что понимает, откуда взялась бесчеловечная логика Яна. Логика силы и власти, логика холодного ума, не обремененного моралью, но четко обозначившего цель и напролом идущего к ней.

Эта модель поведения проверялась веками. Возможно, она была единственно верной с эволюционной точки зрения.

— Мы исправляем порочность средств чистотою цели, — вспомнил Виктор. — Такая поговорка была в ходу у ордена иезуитов.

— И они были совершенно правы.

— А какая цель у вас?

— Модификация генома человека, конечно.

— Недурно! — Виктору захотелось язвительно рассмеяться, настолько пафосно прозвучало это заявление. — Создание высшей расы?

— Скорее, улучшение старой, — мягко поправил его Динку. — Человечество задавалось этим вопросом на протяжении веков. Но в Сумеречную эпоху, после того, как последствия катастрофы были минимизированы, появилось больше возможностей осуществить это.