А нередко и для профи. Термины 'субарахноидальный', 'странгуляционная' и некоторые другие за годы работы Данилец выучил наизусть, но и его от прочтения абракадабры, обычно называемой экспертами исследовательской частью заключения, мутило. Особенно мощное тошнотворное воздействие на организм оказывали биологические и психиатрические экспертизы. Поэтому он всегда старался ограничиться изучением лишь выводов экспертов
И хотя дактилоскопическая экспертиза в сравнении с психиатрической не отличалась чрезмерным обилием специальных терминов, читать страницы, озаглавленные как 'Исследование', Игорь Юрьевич не собирался, сразу перешел к выводам.
Согласно заключению, из обнаруженных в квартире Стрельцовых отпечатков пальцев, большая часть принадлежала хозяйке, ее матери и неизвестному лицу. Интуиция подсказывала Игорю Юрьевичу, что неизвестное лицо — муж погибшей. Слишком много отпечатков, так наследить мог только владелец жилья. Надо будет послать криминалиста, чтобы он откатал пальчики Стрельцова, если тот до сих пор в больнице лежит. А в случае выписки, придётся вызывать в прокуратуру.
Еще один отпечаток — большого пальца правой руки, снятый с ручки на межкомнатной двери, — оставило опять же неизвестное лицо. Не то, в отношении которого Данильца имелись подозрения и предчувствия, а другое, поскольку на правой руке у любого человека обычно всего один большой палец. Последний отпечаток — с подоконника — идентифицирован как принадлежащий некоему Никитину Андрею Ивановичу, 1977 года рождения, дважды судимого: по части второй статьи 206 УК РСФСР и по части первой статьи 111 УК РФ. Ниточка нашлась! Не ниточка, а прочная веревка, просмоленный толстый канат.
Игорь Юрьевич удовлетворенно мурлыкнул. Теперь оставалось за найденную веревочку потянуть, то есть узнать, что за фрукт этот Никитин и с чем его едят. Глядишь, и выйти на непосредственных исполнителей двойного убийства получится.
Вариант из самых оптимистичных прогнозов.
Надо только найти.
Герой одной старой советской кинокомедии говорил: 'Куй железо, не отходя от кассы!'. В соответствии с указанным принципом Данилец решил не откладывать дело в долгий ящик и взялся за телефонную трубку.
— Виталя? Здорово, Данилец беспокоит. Не отвлекаю, с горячего комиссарского тела не снимаю?
Абонент на другом конце провода — образное выражение, поскольку Игорь Юрьевич звонил на сотовый — Виталик Зырянов, опер из областного управления и по совместительству давний приятель следователя, возмутился, заявил, что он выше всяких провокационных инсинуаций и вообще, в отличие от разных лодырей и трутней, делом занят.
— Замечательно. Трудовых подвигов тебе! Есть один вопросик, может, просветишь темного? Узнай, что за кадр... сейчас...— Следователь перевернул пару листов 'дактилоскопии' и провел пальцем по тексту сверху вниз. — Никитин Андрей Юрьевич...— Данильцу пришлось подождать пока Зырянов возьмет ручку. — Записываешь? Семьдесят седьмого года рождения, судим по сто одиннадцатой и двести шестой. По двести шестой еще по старому кодексу. Записал? Буду премного благодарен за информацию. Чем раньше, тем лучше. До связи.
Что у Виталика было не отнять, это оперативности. Смешно, но для оперативника — очень важное качество. Через пятнадцать минут Зырянов перезвонил.
— Юрьич, у тебя факс есть?
— У меня нет, в приемной имеется.
— Говори номер, я тебе туда биографию твоего Никитина сброшу. С портретом.
— А помимо портрета?
— А если без портрета, то твой Никитин — из тумановских пацанов. По учетам в ОПГ проходит как рядовой бык. Кличка 'Кривой'. Почему Кривой, сам поймешь, когда фото увидишь. Шустрит в бригаде Сереги Величева. Козел редкостный, нары по нему горючими слезами плачут.
— Кто козел? Никитин или Величев?
— Да оба подонки порядочные. И того, и другого давно бы посадили, если бы не крыша. Депутатская. И если у тебя что-то на Никитина есть, то поздравляю. РУБОПовцам подарок преподнесешь... или не преподнесешь.
— Да пока ничего существенного, конкретного, так — наметки небольшие. Погоди, я не понял, преподнесешь — не преподнесешь, это ты к чему? Загадками говоришь.
— Ничего не загадками. Поясняю, он в розыске.
— В розыске? А что на нем висит?
— Вот именно, что ничего на нем не висит официально. А что у него там за душой, какие скелеты в шкафу — хрен его знает. В розыске он не по уголовке, а в связи пропажей.
— Пропажей чего? — слегка тормознул следователь.
— Юрьич, не тупи! Не чего, а кого... Пропажей себя любимого. Без вести пропал твой Кривой.
— Как пропал?!— опешил Данилец.
— А ты не знаешь как? Ушел из дома и не вернулся.
— Ты меня радуешь, — протянул Игорь Юрьевич и машинально добавил:— И не мой он вовсе...
— Твой или не твой, мне до фонаря, однако же, пропал.
— И когда?
— Юрьич, ты много от меня требуешь. Позвони в Кировский, в розыск, там тебе все подробно обмусолят.
— Спасибо, позвоню.
— Тебе его рожа еще нужна?
— А-а? Да, конечно.
— Тогда номер факса давай.
Данилец продиктовал номер, снова поблагодарил Зырянова и попрощался. За факсом он идти не спешил, на фотографию господина Никитина с чудным прозвищем Кривой он при желании поглазеет потом. Главное он уже услышал от Виталика. Никитин, отпечаток пальца которого обнаружен на подоконнике в квартире Стрельцовых, состоит в ОПГ Туманова. Хозяйка квартиры убита, теперь в этом не оставалось сомнений. В соответствии с заключением судебно-медицинской экспертизы, ей причинены множественные телесные повреждений, одно из которых — разрыв селезенки — повлекло обширное внутреннее кровотечение, явившееся причиной смерти. Используя точную юридическую терминологию, Стрельцовой были причинены тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть потерпевшей. Учитывая, что вместе с телом Стрельцовой на острове Гладышева обнаружен еще один труп, а ее мужа там же пытались убить неизвестные, до этого вынуждавшие его совершать не вполне обычные действия в отношении сына председателя Законодательного собрания Калинина, ситуация вырисовывалась интересная. И уши Алексея Михайловича Туманова из кустов торчали все сильнее.
Мало того, что Никитин — один из его быков, так и у Туманова есть прямой интерес, чтобы скомпрометировать своего главного соперника на выборах градоначальника. Просматривается прямая связь действий и мотива. Ежу понятно, что Никитин в квартире Стрельцовых был не по собственной прихоти, а выполнял указание Туманова. Можно, конечно, предположить, что гражданин Кривой имеет родственные или приятельские отношения с хозяевами и случайно зашел к ним чаю попить или действовал по собственному усмотрению, например, на почве личных неприязненных отношений, но подобные версии относились к категории абсурдных.
Клубки удивительных случайностей и совпадений следователю приходится распутывать лишь в литературе и в кино. В жизни так не бывает. В жизни все проще. Проще и жестче. Два убийства, одно покушение, и в принципе ясно, кому это нужно.
Без Туманова здесь не обошлось, недаром он и засылал казачков, чтобы почву прощупать, интересовался. А потом затаился. Впрочем, не до того ему сейчас, наверное, выборы неотвратимо надвигаются.
Непонятно только, чем семья Стрельцовых Туманову насолила. Стрельцов и его жена с Тумановым, кажется, никак не связаны. Данилец проверял, у родственников интересовался, у друзей, у коллег. Фамилию депутата знают, но не более. А вот насчет Никитина людей стоит порасспросить дополнительно. И Артёма Стрельцова в том числе, благо он из больницы на днях выписывается, и ехать в Березовку не потребуется. Вдруг они с гражданином Кривым где-нибудь пересекались: по работе, по учебе, на отдыхе. Ведь почему-то пострадали именно Стрельцов и его жена.
Подфартило мужику, ничего не скажешь. Самого чуть на тот свет не отправили, да еще жену убили беременную.
И еще одно темное пятно — второй труп на острове. Тот, что с обожженной головой, неопознанный. Кто, откуда там взялся? Какая связь с Анастасией Стрельцовой, с Артёмом Стрельцовым, с Тумановым? Если только это не господин Никитин.
А что, идея приемлемая, практически рабочая версия. Кривого вполне могли убрать по неведомым причинам, мало ли их наберется в организованной преступной группировке. Что-то с кем-то не поделил, боссу надоел, дорогу кому-то перебежал. Кстати, стоит безотлагательно воспользоваться советом Зырянова и выяснить, когда Никитин пропал.
Несколько звонков в Кировский райотдел подтвердили свежесостряпанную версию следователя — заявление в РОВД поступило от матери Никитина через пять дней после обнаружения трупов на острове, а последний раз мать общалась с сыном накануне убийства. По срокам все сходится, Никитин исчез либо в день убийства, либо непосредственно после него. И, соответственно, либо скрылся, лег на дно, либо склеил ласты, что даже более вероятно, учитывая нравы, царящие в криминальной среде. Так или иначе, можно эксгумировать труп и проводить опознание. Или, в случае невозможности опознания из-за сильного гнилостного разложения, назначать экспертизы. Для идентификации.
И если будет установлено, что второй убитый на острове — Никитин, то очень интересно, кто товарища Кривого порешил и почему трупы вместе оказались? А за что его в край вечной ночи отправили, как уже отмечалось, вопрос десятый.
Эх, Туманова бы за горло взять, да руки коротки. До депутатской глотки не дотянутся.
Высоко.
* * *
Лохмотья тополиного пуха кружились в воздухе. Не летали, не парили, не падали. Кружились. Малейшее дуновение ветерка поднимало пух с асфальтовых лежбищ, сбрасывало тополиный иней с ветвей, крыш, автомобилей, рекламных стендов и проводов. Пушинки порхали бабочками, танцевали странные облачные танцы и не желали опускаться. Казалось, в городе внезапно пошел снег, на фоне пыльной желтизны июльского удушливого зноя расплескались февральские молочно-белые краски. Но не обжигающе-морозные, а теплые, мягкие, ласковые. И надоевшие. До зубовного скрежета.
Пушинки, в отличие от снежинок, не освежали уличные пейзажи, скрывая под белым одеялом бумажки, комки грязи и прочий мусор, напротив, словно обрамляли каждый валяющийся на тротуаре огрызок яблока, каждый смятый пластиковый пакет. И не таяли на коже, подобно зимним товаркам, а щекотали носы, норовили залезть в ноздри, в рот, вызывали судорожный кашель и заставляли глаза слезиться.
Люди чихали, размахивали руками в тщетных попытках отогнать от себя облачка тополиного пуха, терли глаза и отплевывались. И ждали, когда закончится эта бесконечная метель.
Но пух не исчезал. Даже редкие проливные дожди избавляли город от неодолимой тополиной напасти лишь на короткое время — несколько часов, и пух появлялся снова.
И кружился, и кружился.
Никто из пешеходов не отказался бы от пары минут настоящей метели, с пронизывающим ветром и снежными разрядами. Посреди лета одуревшим от жары и смога и умывающимся струями пота горожанам столь оригинальное кондиционирование улиц наверняка пришлось бы по душе, но тополиная метель их лишь раздражала. В этом точка зрения упитанного чиновника, которого Кремлевские бонзы принудили ездить на изделии отечественного автопрома, ничем не отличалась от мнения вечно голодного и перманентно похмельного студента, мучающегося от недостатка жидкости и пищи в организме.
Тополиная метель раздражала многих.
Многих, но только не Артёма. Он прогуливался по улице, разглядывал прохожих и лениво сдувал приземлившиеся на нос — можно сказать, 'приносившиеся' — пушинки. После того как без малого месяц продавливаешь матрац на больничной койке, на разные мелкие неудобства просто не обращаешь внимания. Особенно если учесть обстоятельствах попадания на эту самую койку и то, где мог оказаться вместо больницы, повернись судьба по-иному. Смерть близкого человека вкупе с собственным невероятным избавлением от 'костлявой старухи' — лучшее лекарство от раздражения. И от других незначительных, поверхностных проявлений эмоций тоже.
Хотя поменьше бы подобных лекарств. Все равно, что головную боль гильотиной усмирять.
Три недели, казалось бы, не такой и великий срок. Когда нежишься на золотом песочке морского побережья, наслаждаясь очередным отпуском, или вертишься в нескончаемом круговороте повседневных дел-хлопот, три недели пробегают быстро. Особенно в отпуске, тут правильнее сказать: пролетают. А вот в клинике, будучи прикованным к кровати и пропитываясь до корней волос специфической больничной скукой, от которой дохнут даже тараканы и мухи, в полной мере ощущаешь насколько это долго — три недели. Книгу написать времени, конечно, не хватит (при условии, что на тебя не пашут литературные негры), а на размышления — вполне.
По крайне мере, Стрельцову хватило. От чтения и телевизора его воротило, от общения с Васей Сидоровым — тем более, симпатичная Аня заглядывала редко, поэтому в промежутках между процедурами, перевязками и сном, он коротал время в размышлениях. Обдумывал случившееся. Обсасывал с разных сторон. Строил версии и сам себе задавал вопросы.
Почему именно с ним? Кто и зачем? Кому он перешел дорогу?
На эти и еще тысячи других вопросов он пытался найти ответ. И не находил. Да и не мог найти. Слишком мало исходных данных, будь ты хоть семи пядей во лбу, монстр анализа, гений дедукции и четырежды Шерлок Холмс, сделать более или менее достоверные выводы нереально. Разве что на удачу пальцем в небо ткнуть.
В результате двадцатидневного мозгового штурма родилось несколько основных версий случившегося. В первую очередь, Артём подумал о собственных друзьях-компаньонах Фомичеве и Райхмане. Друзья-то они друзья, но, как подсказывает опыт, когда на кону стоят деньги, то об отношениях, о пройденных рука об руку дорогах, о пережитых вместе трудностях и бедах, о съеденных за одним столом пудах соли и прочих мелочах нередко забывается. Нет, естественно, любой нормальный человек, не склонный патологически к предательству, десять лет дружбы за понюшку табака не променяет. И не на миг не усомнится. Даже за три понюшки — едва ли. А вот над предложением в тысячу или сто тысяч понюшек уже задумается.
Человек по натуре своей тварь подлая и добра не помнящая. Исключений мало. И Райхман с Фомичевым явно не по этому разделу. Особенно Фомичев. Насколько Артём помнил, в прежние времена Валера не отличался щепетильностью и разборчивостью в средствах. Если не сказать больше. Это ныне он приобрел лоск, манерность и репутацию милейшего парня, эдакого душки, а раньше, бывало, реагировал на враждебные, в том числе и лишь кажущиеся такими, проявления жестко. Или жестоко. Нет, Фомичев легко отмахнется от славного прошлого, когда на кону окажутся бабки. А если учитывать, что именно из-за денег произошла размолвка с Валеркой, то... Да и Райхман тоже не агнец божий, не воплощение чистоты и невинности, не паладин в блистающих доспехах.
Вот такие друзья, если разобраться. И других нет. Смущает только одно — при всех обидах на Фомичева и Райхмана, при всей пристрастности и необъективности, Артём не верил, что компаньоны затеяли нападение на Настю. Да и второй труп на острове к подобному сюжету плохо клеится.
