Евангелие от Егория

При­шли как-то в суб­бо­ту Ии­сус с уче­ни­ка­ми в си­на­го­гу, и ви­дит Ии­сус, си­дит в уго­лоч­ке че­ло­век с ис­сох­шей поч­ти ру­кой, ко­то­рой и ше­вель­нуть не мо­жет. По­до­шел Ии­сус к не­му, по­лю­бо­пыт­ст­во­вал, что и как. Ви­дит, что не столь­ко бо­ли у че­ло­ве­ка, сколь­ко стра­ху по­ше­вель­нуть ру­кой. А ко­ли ор­ган не уп­раж­нять, так он и отом­рет за здо­ро­во жи­вешь! Это Ии­сус уз­нал, еще ко­гда Гип­по­кра­то­ву уче­нию учил­ся в Гре­ции.

Бы­ла суб­бо­та, си­на­го­га бы­ла пол­на, мно­го в ней бы­ло пра­во­вер­ных ев­ре­ев, по­чи­таю­щих суб­бо­ту, да и свя­щен­ни­ки ок­ру­жи­ли Ии­су­са. По их на­пря­жен­ным взгля­дам по­нял Ии­сус, что все на­блю­да­ют за ним, не нач­нет ли он в свя­той день зна­хар­ст­вом за­ни­мать­ся.

Дал Ии­сус то­му че­ло­ве­ку не­сколь­ко по­лез­ных со­ве­тов, рас­ска­зал, как уп­раж­нять ру­ку ка­ж­до­днев­но, и ска­зал: "Иди с Бо­гом! Не ус­пе­ет ме­сяц за­ро­ж­даю­щий­ся стать пол­ной лу­ною, как бу­дешь ты опять вла­деть сво­ею ру­кой!"

А пра­во­вер­ные и свя­щен­ни­ки иу­дей­ские в си­на­го­ге на­блю­да­ли за ним и воз­му­ща­лись: "Ишь, бо­го­хуль­ник! Ис­це­ля­ет боль­ных в суб­бо­ту, ко­гда ра­бо­тать грех!" Ус­лы­хал Ии­сус этот ро­пот и спро­сил гром­ко, вро­де бы ни к ко­му не об­ра­ща­ясь:

— Долж­но ли в суб­бо­ту доб­ро де­лать, или же злу по­пус­ти­тель­ст­во­вать? Не­у­жто ду­шу не спа­сти, а по­гу­бить ее без­дей­ст­ви­ем?

За­мол­ча­ли шеп­ту­ны, но за­таи­ли в ду­ше еще боль­ше хам­ст­ва на про­ро­ка. А он про­дол­жал:

— Раз­ве не под­ни­мет ка­ж­дый из вас в суб­бо­ту на ули­це се­реб­ря­ный ди­на­рий, уро­нен­ный кем-то, пред­ва­ри­тель­но не по­ко­сив­шись по сто­ро­нам, что ни­кто то­го не ви­дит? Ли­це­ме­ры! А ес­ли яг­не­нок упа­дет в глу­бо­кий ко­ло­дец, не­у­же­ли вы не вы­та­щи­те его, а да­ди­те не­вин­ной ско­тин­ке по­гиб­нуть, а тем вдо­ба­вок и ко­ло­дец ос­к­вер­ни­те? Ли­це­ме­ры вы зло­ко­ры­ст­ные! Го­то­вы у со­се­да в гла­зу со­рин­ку раз­гля­деть, а в соб­ст­вен­ном и брев­на не ви­ди­те! — а по­том, по­мол­чав, до­ба­вил уже в раз­ду­мье: — Суб­бо­та для че­ло­ве­ка, а не че­ло­век для суб­бо­ты!

И не ус­пел Ии­сус за­кон­чить свою нра­во­учи­тель­ную сен­тен­цию, как под­бе­га­ет к не­му глав­ный свя­щен­ник си­на­го­ги по име­ни Иа­ир, и, ры­дая и вы­ры­вая из го­ло­вы сво­ей и без то­го ред­кие во­ло­сен­ки, па­да­ет к но­гам его.

— Ии­сус, спа­си ра­ди Бо­га! — Взы­ва­ет он к про­ро­ку. — Дочь моя умер­ла не­сколь­ко дней на­зад... Тлен не бе­рет ее. Мо­жет, еще не от­ле­те­ла ду­ша ее к пра­от­цам? При­ди и воз­ло­жи на нее ру­ки, что­бы она ожи­ла!

— Но суб­бо­та же се­го­дня, рав­ви... Не бо­ишь­ся при­нять гре­ха на ду­шу свою? Я-то го­тов все­гда по­мочь че­ло­ве­ку, но вы же за это ме­ня и про­кли­нае­те!

— Ии­сус, по­мо­ги!.. Пле­вал я на суб­бо­ту и на все эти ду­рац­кие пред­рас­суд­ки — вос­кре­си мою дочь! Век те­бя не за­бу­ду, век бу­ду Гос­по­ду мо­лить­ся о тво­ем здо­ро­вье!

— Не о мо­ем здо­ро­вье пе­кись, — от­ве­тил ему Ии­сус, — а о спа­се­нии сво­ей ду­ши.

И с эти­ми сло­ва­ми по­сле­до­вал Ии­сус за Иа­и­ром. Сле­дом шла тол­па зе­вак, ка­ж­до­му хо­те­лось быть по­бли­же к это­му вол­шеб­но­му ле­ка­рю, хоть од­ним глаз­ком по­гля­деть на его чу­до­дей­ст­во.

И шла за ним в тол­пе од­на жен­щи­на, ко­то­рая уже лет де­сять стра­да­ла кро­во­те­че­ни­ем. Мно­го пре­тер­пе­ла она от раз­ных ле­ка­рей, вы­ну­ж­де­на бы­ла рас­про­дать все свое иму­ще­ст­во, что­бы оп­ла­тить ви­зи­ты вра­чей и ку­пить ле­кар­ст­ва, но все бы­ло без поль­зы: при­шла она толь­ко в еще худ­шее со­стоя­ние. Мно­го она бы­ла на­слы­ша­на о чу­де­сах, ко­то­рые тво­рил Ии­сус и креп­ко-на­креп­ко вну­ши­ла се­бе, что как толь­ко при­кос­нет­ся она к его оде­ж­де, то тут же вы­здо­ро­ве­ет.

И вот про­бив­шись сквозь тол­пу лю­бо­пыт­ст­вую­щих, она дос­тиг­ла Ии­су­са и кос­ну­лась края его оде­ж­ды. По­чув­ст­во­вав, что кто-то слег­ка тро­нул его, Ии­сус обер­нул­ся и уви­дел жен­щи­ну с та­ким умо­ляю­щим взгля­дом, что сра­зу до­га­дал­ся, в чем мо­жет быть прось­ба ее. Он по­гла­дил ее по пле­чу и ска­зал: "Дер­зай, дщерь моя! Ве­ра твоя спа­сет те­бя. Но будь тер­пе­ли­ва: зер­ну ма­ло­му и то на­доб­но вре­мя, что­бы оно про­рос­ло. Бо­лезнь же твоя, я ви­жу, му­чит те­бя дав­но". Жен­щи­на уш­ла до­воль­ная, а Ии­сус по­ду­мал: "Хва­ти­ло бы ей ве­ры в са­мое се­бя! Ведь без это­го ни од­но пла­це­бо ни­ко­гда не мо­жет дать нуж­но­го эф­фек­та!"

Идут они даль­ше к до­му свя­щен­ни­ка Иа­и­ра. Тот идет и при­чи­та­ет, горь­ко пла­ча. Ии­сус же го­во­рит ему:

— Не бой­ся, глав­ное — ве­руй!

По­нял Ии­сус, что ес­ли не­сколь­ко дней тле­ние не бе­рет те­ло умер­шей, то не мерт­ва де­ви­ца, а впа­ла в ле­тар­ги­че­ский сон. Ко­гда по­до­шли к до­му Иа­и­ра, Ии­сус не по­зво­лил ни­ко­му сле­до­вать за со­бой, кро­ме Пет­ра, Иа­ко­ва и Ио­ан­на.

Во­шли они в дом, ви­дят лю­дей в пол­ном смя­те­нии. Быв­шие там жен­щи­ны при­чи­та­ли и, за­ли­ва­ясь сле­за­ми, во­пи­ли гром­ко. Ии­сус, пы­та­ясь ус­по­ко­ить всех, ска­зал, что, мо­жет быть, не умер­ла дочь, а толь­ко за­сну­ла. На эти его сло­ва на­род на­чал да­же над­сме­хать­ся над ним, го­во­ря: "Уже пять дён ле­жит де­ви­ца мерт­вая, а ты го­во­ришь, ус­ну­ла!"

Ии­сус, по­про­сил от­ца де­ви­цы вы­слать всех вон из по­ко­ев, в ко­то­рых ле­жа­ла де­ви­ца, да и са­мо­му то­же вый­ти. Ко­гда его ос­та­ви­ли од­но­го, по­до­шел Ии­сус к ле­жав­шей без­ды­хан­но де­вуш­ке и под­нес к ноз­д­рям де­ви­цы ма­лень­кое зер­каль­це, ко­то­рое он все­гда но­сил с со­бой. Он тут же уви­дел, что оно слег­ка, поч­ти не­ви­ди­мо за­по­те­ло. Ии­сус по­ду­мал: "И кто ме­ня за язык тя­нул го­во­рить, что, мо­жет, спит она? Вдруг по­ве­ри­ли бы мне, что все­го-на­все­го спит? То­гда и чу­да бы не вы­шло! Сла­ва бо­гу, что не об­ра­ти­ли на мои сло­ва вни­ма­ния, но да­же еще и ос­мея­ли ме­ня". Ии­сус по­до­шел к де­ви­це, взял ее за ру­ку, и ров­ным и ти­хим го­ло­сом, мо­но­тон­но по­вто­ряя од­ни и те же сло­ва, на­чал го­во­рить ей, что­бы она про­сну­лась и вста­ла. И вот рес­ни­цы де­вуш­ки за­тре­пе­та­ли, она слег­ка при­от­кры­ла гла­за. Тут по­звал Ии­сус об­рат­но от­ца и мать де­ви­цы, всех сво­их уче­ни­ков и не­ко­то­рых осо­бо рья­ных зе­вак в по­кои, где де­ви­ца ле­жа­ла.

И, взяв де­ви­цу за ру­ку, го­во­рит ей: "Та­ли­фа ку­ми!", что зна­чит: "Встань, дщерь моя!" И де­ви­ца, по­слу­шав­шись Ии­су­са, се­ла на край кро­ва­ти, спус­тив но­ги на пол. Она пы­та­лась встать и пой­ти, но ей это не уда­ва­лось: сла­бость одо­ле­ла ее — ска­зы­ва­лись те не­сколь­ко дней, ко­то­рые она про­ве­ла, не вку­шая и крош­ки от раз­ло­ман­но­го ла­ва­ша.

Не бы­ло пре­де­ла изум­ле­нию пуб­ли­ки. Все вос­тор­жен­но и ожив­лен­но об­су­ж­да­ли свер­шив­шее­ся, воз­да­вая хва­лу ис­це­ли­те­лю. А он ска­зал: "На­кор­ми­те ее, да вер­нут­ся си­лы в те­ло ее!" И он стро­го при­ка­зал всем, что­бы ни­кто об этом ни­ко­му не рас­ска­зы­вал. И ко­неч­но же, как по ма­но­ве­нию вол­шеб­ной па­лоч­ки, тут же слух раз­нес­ся по всей стра­не об этом чу­дес­ном вос­кре­ше­нии. "Мо­ло­дец все же Иу­да, по­со­ве­то­вав­ший мне за­пре­щать рас­ска­зы о том, как я ис­це­ляю лю­дей!" — по­ду­мал Ии­сус.

БО­ГАЧ И НИ­ЩИЙ

Ме­ж­ду Ие­ри­хо­ном и Ие­ру­са­ли­мом есть не­боль­шое мес­теч­ко — Фа­ра. Нет в том мес­теч­ке ни­че­го при­ме­ча­тель­но­го, но ос­та­но­вил­ся в нем Ии­сус с апо­сто­ла­ми свои­ми, ибо на­ста­ло вре­мя пе­ре­дох­нуть и на­брать­ся сил пе­ред вхо­дом в боль­шой го­род — свя­щен­ный го­род ев­ре­ев да и дру­гих на­ро­дов про­жи­вав­ших в этом но­вом Ва­ви­ло­не.

И вот на при­ва­ле рас­ска­зал Ии­сус свою оче­ред­ную прит­чу.

Нек­то был бо­гат, оде­вал­ся в пор­фи­ру и вис­сон и ка­ж­дый день пир­ше­ст­во­вал бли­ста­тель­но. Жил од­но­вре­мен­но с ним на греш­ной зем­ле дру­гой, кто был нищ, ле­жал у во­рот это­го са­мо­го бо­га­тея в струпь­ях и пи­тал­ся лишь крош­ка­ми, па­даю­щи­ми с бар­ско­го сто­ла.

Умер ни­щий и от­не­сен был Ан­ге­ла­ми на ло­но Ав­раа­мо­во. Умер и бо­гач, и по­хо­ро­ни­ли его. И по­пал он, ко­неч­но же, в ад... Бу­ду­чи в не­стер­пи­мых му­ках, он под­нял гла­за свои и уви­дел вда­ли Ав­раа­ма и то­го бед­ня­ка на ло­не его. И во­зо­пил быв­ший бо­га­тей: "От­че Ав­раа­ме! Уми­ло­сер­дись на­до мною, по­шли то­го быв­ше­го ни­ще­го, что­бы омо­чил он ко­нец пер­ста сво­его в во­де и про­хла­дил язык мой, ибо я му­ча­юсь в пла­ме­ни сем".

Но Ав­ра­ам ска­зал: "Вспом­ни, что ты по­лу­чил уже доб­рое твое в жиз­ни тво­ей, а бе­до­ла­га этот имел толь­ко злое. Ны­не же он здесь уте­ша­ет­ся, а ты стра­да­ешь. Да и не­воз­мож­но по­пасть из ада в рай — это на­до за­ра­бо­тать при жиз­ни зем­ной".

Ии­сус лю­бил по­бе­се­до­вать с ка­ж­дым из уче­ни­ков в от­дель­но­сти. Ес­ли бе­се­ды с Иу­дой да­ва­ли обо­им им си­лы для даль­ней­ше­го дви­же­ния впе­ред, для вы­бо­ра пу­ти, то с ос­таль­ны­ми Ии­сус го­во­рил, что­бы луч­ше по­нять, как лю­ди по­ни­ма­ют и вос­при­ни­ма­ют его сло­ва. А об­щи­на Ии­су­со­вых апо­сто­лов бы­ла во­ис­ти­ну раз­но­об­раз­на. Тут был и вер­но­пре­дан­ный, ни в чем не со­мне­ваю­щий­ся Петр; и без­ро­пот­ная тень его — Ан­д­рей; и кри­ти­кан­ст­вую­щий, хо­тя в це­лом и не­да­ле­кий, Фо­ма; и до­вер­чи­вый Ио­анн; и креп­ко­го ума Мат­фей, у ко­то­ро­го, прав­да, не хва­та­ло ско­ро­сти ре­ак­ции; и лег­ко­мыс­лен­ный Фи­липп.

В этот раз по­сле рас­ска­за прит­чи Ии­сус шел, со­про­во­ж­дае­мый Фо­мой, ко­то­рый, как все­гда за­да­вал во­про­сы: