Еще один шанс. Часть 1

— В таку-то темнотень? — бородатый шулер удивленно осмотрелся по сторонам. Соскачил с лошади. — Хорошо! Продолжим наше пари. — Он довольно прищурил глаза, разгладил пятерней пушистые усы.

— На что спорим? — Рязанцев "с горящими глазами" сразу же попытался заинтриговать Киреева значительной суммой. Подбоченись он, гордо выпятил грудь. — На пятьдесят гривен? На сто... На двести?

— Не-а! На деньги не интересно... — "огненный" хитрец прищурил один глаз и стал задумчиво поглаживать щепотью бороду. Накрутил кончик волос на палец. — Давай-ко... — на землю! — Рыжий катала внезапно выпалил своё предложение. — Я как раз дьякона привез. Вон, Артюшин с Самсоновым — свидетелями будут. Бумаги подпишем... А потом, и на охоту... Докажи, что новгородцы не лезут за словом в карман...

— И докажу, — Алексей широко раскрыв глаза, с удивлением, посмотрел на попутчиков собеседника. Он явно не ожидал такого поворота событий. — На, что спорим?

— Ты на лес... Я — на ОЗЕРО, — значительно предложил рыжий плут.

— А зачем мне твоё озерко? В лесу хоть зверья много... Грибы, ягоды, дрова. А в этом болоте! — Рязанцев перевёл взгляд на золотистый песок видневшийся сквозь спокойную толщу прозрачной воды. — Ничего нет! Так, что — такое богатство мне и даром не надь, — молодой повеса решительно не соглашался с опонентом.

— Предлагаю свой лес, и поле с этой стороны берега на твою чащу, вон с тем аврагом с другой стороны. Это будет равноценно. Ну, а озеро... раз оно никому не нужно пусть достанется победителю! Согласен?

— Хм... хм... — Киреев что-то долго обдумывал, покусывая губы.

— Знаешь, что, друг сердечный! Забирай, деньги! А я пошел домой, — обиженный новгородец решительно поднялся с земли.

— Хм..... Ладно, подожди! Моя вотчина, что хочу — то и делаю... Давай! Подписываем бумаги, и пошли на охоту... Побеждает тот, кто к утру принесет больше дичи!

Уладив все спорные моменты, соседи разошлись в разные стороны. И каждый довольный тем, что обманул другого пошел своей дорогой. Один со свитой напролом в темный лес... А второй к себе домой, в свое время за всякими приспособлениями для ночного промысла.

* * *

Наше время.

В одной из московсих квартир.

Пятнадцать минут спустя.

— Ну, что? — Рязанцев открыл несгораемый шкаф и молча, окинул взглядом большое количество оружия.

— Думаю, для победы будет достаточно карабина "Вепрь" с хорошей оптикой, коллиматором и лазерным целеуказателем и ещё... пожалуй, возьму очки ночного видения, — в голове путешественника шёл подбор специальных средств для удачной охоты.

— А может быть что-нибудь из импортного подберем? — ехидно предложил внутренний голос. — Даже не знаю? Чтобы этакое взять? — Алексей задумался. — Нет! Ну, лес-то опустошать тоже нельзя сразу! — В уголках губ промелькнула усмешка.

Странник совершил круг по комнате. Задумался.

— А вдруг такое преимущество будет не справедливым по отношению к противнику? — он внезапно засомневался в честности спора. — Может быть, дать ему шанс — хотябы мизерный? Нет, уж! Рыжий сам виноват! Нечего спорить на "Мои земли"... Да и озеро с большим куском леса и аврагом мне пригодятся.

Ночь для путешественника во времени предстояла веселая. Что-что, а опыта ночных походов у него было предостаточно. Открыв портал, Рязанцев вышел в лес. И мадам удача скромно опустив глаза, пошла за ним, следом исполняя все его желания.

Глава 17.

Залитая ярким солнцем столовая большого, пузатого дома. На печи размером в половину комнаты бурлит огромное блюдо со щами, оно курится и приятно витает мясным парком. Длинный обеденный стол буквально ломится от свежеприготовленных блюд. За ним сидит единственный человек, пытающийся попробовать все поданные кушанья.

— Очень вкусно! — новоявленный помещик сытно икает и с удовольствием смотрит на стоявшую рядом повариху, меняющую блюда на столе.

— На здоровьице, кормилиц! Всё для тебя, милостивец! — женщина ловко положила в тарелку добавку. — Зайчатинка с солеными грибочками. Отведай благодетель.

— У-у-м, а пахнет-то как! Волшебница! Искусительница! — Рязанцев хвалил работницу искренне.

— Горяченькое... Только, что из печи, — повариха продолжала суетиться у печи. — Поди, со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было. Цельный день, да всю ноченьку, по лесу... В сухомятку, на голодный желудок — как дикий зверь... Во рту и маковой росинки не было. — Работница щебетала, переставляя чугунки в печи. — С дороги-то промялись небось...

— Да, уж! Пришлось мне ноженьки побить, — охотник с трудом отвечал сквозь набитый рот.

— Батюшка — барин, позволь я тебе ещё зажаристое крылышко положу, — настойчиво уговаривала служанка.

— Авдотья! — Рязанцев с трудом собрал последние силы, чтобы произнести слова благодарности. — Хозяюшка хлебосольная! Твои угощения — просто чудо! Давно я так вкусно не ел. Спасибо! Но, прости! Я уже больше не могу, — юный обжора тяжело встал из-за стола и направился к выходу.

— Благодарствую, отец родной. Когда есть из чего готовить — всегда получается хорошо! А когда ничего нет кроме крапивы да лебеды... — то и похвастаться нечем. — Рукодельница вытерла руки об фартук, поправила на голове платок. — А с добычей-то, что прикажете делать. Вон сколько добра с охоты привезли. Гора целая. Лето на дворе — испортится всё.

— Чегодумать? — охотник на миг остановился, повел плечами. Сыто икнул. — Разделать его. Засолить и в холодный погреб.

— Прости глупую, соколик наш! — Авдотья повинилась и быстро спрятала руки за спину. — В холодную столько мяса не влезет. Рассолов с солениями там много. Кормилец, облагодетельствуй! Разреши, замариновать, а потом закоптить. Глядишь до весны сохраниться! И на зиму будет, что поесть и гостям на праздничный стол поставить. Поверь мне... Такую вкуснотищу изготовлю, что пальчики оближись. Соли думаю, хватит, а за травками для вкуса схожу в лес с утра. Знаю одну полянку, где нужные растения растут для засола.

— Подожди... — Рязанцев дойдя до двери, остановился. — А у нас, что коптильня есть?

— Как не быть... Вон, на придворье, за баней, — кухарка показала рукой в нужную сторону, сквозь стену.

— Х-хэх, — от неожиданности закашлял Алексей. Путник стремительно обернулся. И непонимающе посмотрел на повариху. — Ого, вы, что... — тут (Примечание автора. Имелось в виду в этом далеком времени и в этой глухой забытом богом деревне!) уже мясо коптите и рыбу? А может быть! И колбасы начали производить? Или сыры копченые в косу плетете?

— Не знаю! Про, что ты кормилец сказываешь, — Авдотья по-деловому подперла бока руками. — Но, коптильня у нас есть. Да такая, что вся твоя добыча поместиться. Старый барин любил вкусно покушать. Рецептов насобирал — много! Да и я немало хитростей знаю. Мне ещё бабка рассказывала как с разными травами вкуснее мясо готовить.

— Так всё интереснее и интереснее... Коптильня — это хорошо! А умелица в придачу к коптильне! Это просто замечательно!

Рязанцев задумавшись, совершил круг по кухне. Остановился и нервно закусил губу. Прищурился, а потом хитро посмотрел на собеседницу. Снова сел за массивный, дубовый стол.

— Послушай, меня! С сегодняшнего дня подбери двух — трех умелых помощниц и начинаете коптить мясо, рыбу... Ну... И всё остальное чего вы там ещё умеете.

— Да где же мы рыбу возьмем, Алексей Петрович? Реки-то у нас нет? Рыбку если хочешь — у соседей придется покупать! Или с ярмарки привозить, — от внезапного предложения хозяина искусница присела на краешек стула стоявшего рядом с печью.

— Озеро, вон за деревней. Вчера там рыба — кишмя кишила, — в экстазе Рязанцев приподнялся. Глаза его заблестели. — Я с Москвы как раз несколько рыболовных снастей привез. Покажу мужикам как правильно и много рыбы ловить.

— Негоже нам рассуждать так, сердешный. То владения Киреева. А он к водичке никого не подпускает, — собеседница попыталась образумить барина.

— Ничего... Разжигай коптильню... Теперь это озеро — наше! Поэтому с завтрашнего дня будет рыба и будет много. Может быть... даже... ещё две или три коптильни построим рядом... Да, так и сделаем! Расширяться пора! А там глядишь, и конвейер запустим. Ну, и цех само сабой!

— Ко... ко... ко.. кого запустим — работница закудахтала, растерявшись от озорного напора барина.

— Эх... Тут главное не скромничать. А то быстро опередят, — Алексей встал со своего места и воодушевленно начал ходить по комнате.

— У нас соли и специй не хватит, — Авдотья совершила последнюю попытку образумить начинающего предпринимателя.

— Ничего... Соли и специй тоже скоро будет много... Есть одно место на свете — где они под ногами за так валяются... Бери — не хочу!

— Господи! — повариха недоумевала. Она широко открыв глаза и с удивлением посмотрела на молодого хозяина. Запричитала. — Ох, и непутевое времечко. И куда мы столько копченостей девать то будем?

— Хороший вопрос... И главное своевременный, — идейно помешанный новатор выдержал концертную паузу, пристально посмотрел в глаза женщины. — Голод в деревне от засухи... — вот — вот начнется! Плюс у родного и обожаемого помещика денег не хватает на любимую ляльку! Да по нынешним временам... Странник широко раскинул руки. — Ему вообще жить не на что, уже не говоря о том, на чтобы ей цацки покупать! А она задает вопросы дурные... — Рязанцев измнил голос парадируя несчастную повариху. — "И куда мы вкусное мясо и рыбу девать будем?".

Кормилиц остановился. Свел брови. Сжал губы. Строго посмотрел на женщину, — Думай кудесница! Ду-май... А я пошел производство организовывать! Это же какое дело поднять надо! Ох, боюсь, до ужина не управлюсь...

Глава 18.

У Настеньки Матвеевой сильно болело горло. Выпитая три дня назад кружка холодного молока, привела к тому, что девушка захворала, и её уложили в постель. Вчера днем в горле начало сильно першить, потом стало больно глотать. А с вечера пропал голос. Потому кроме сопения и шипения она ничего не могла произнести. Общаться с родными приходилось жестами и еле слышным шевелением губ.

Беспокоясь о здоровье воспитанницы, Матрена с утра пошла в Немецкую слободу, звать иноземного лекаря. И уже скоро должна была вернуться и привести домой этого противного немчуру Пффафера со своими склянками.

В узком кругу больных лекарь Олбрект Пффафер был известен как безжалостный борец с недугами. Он славился обязательным назначением горемычным страдальцам по поводу и без больнючих клизм. А также был любителем проведения слабительного кровопускания.

От ожидания предстоящих процедур девушке становилась ещё хуже и невыносимо тоскливо.

— Господи, ну почему мне так плохо и одиноко. Почему я такая несчастная, и не кем не любимая — глазки красавицы услышав о себе много разных глупостей, собрались расплакаться. — Одна! Одинешенька, я! — На всем белом свете! — Побледневшие от печали губки сложились по-детски. Они тоже, по-видимому, собрались, плакать вместе с глазами. А немного погодя дошло дело до мокрых щёк, лба и покрасневших ушей.

Наконец-то вернулась Матрена, которая с разрешения отца привела двух человек. Настя, не желая их видеть, спрятала зарёванное лицо под подушку. Приход медика обозначал неприятное время осмотра и лечения.

— А тут этот изверг пришел не один, а с подмогой. Как будто один не справиться, — возмутилась мученица и ещё глубже зарылась под одеяло.

— Вот, уважаемый дохтур, наша больная козочка, — воспитательница произнесла жалобно, на распев. — Плохо ей касатушке! Любушке — голубушке. Недужиться ей. Измучилась кровинушка вся. Горлышко сильно болит, у нашей лебедушки. — Воспитательница нежно погладила одеяло любимой "малышки".

Гости подошли и остановились возле кровати больной.

— Данке... Вас ист лос? Как чувствует себя наш больной? — скрипучий голос противного эскулапа — старикашки прозвучал с иноземным акцентом. Он колюче уставился на несчастную больную.

— Плохо ей дохтур! — наставница ответила за несчастную девушку. — У нашей звездочки горло болит. Говорить не может, голос пропал. Плачет. Молочка холодного на днях испила вот и болеет. Отварами разными попоили — пока без результата. — Матрена в мольбе прижала руки к груди.

— О-о-у, майн год! Ни в коем раз! Сушпед! Самолечение — есть очень плёхо, — произнес служитель панацеи свою любимую фразу. — Ни в коем случай! Ахтунг... Опасно. Только полный лечений, у настоящий специалист, имеющий опыт и образование... Бумаги! Он с гордостью начал щелкать пальцами, после чего напыщенно выставил вперед левую ногу.

Настя нырнула под подушку, обхватив её сверху руками.

— Как, ви, будете смотреть спрятавшейся больной? А, мой друг? — Пфаффер обратился к своему оппоненту. — Покажите, за что вас хвалить Мэд Добертон. После этой, как ему показалось остроумной фразы, лекарь рассмеялся и, что-то ехидно произнес по-немецки. — Фи дольче лейте!

Ответ лекарю прозвучал на том же языке. — Данке шён... — Но был произнесен таким ЗНАКОМЫМ для несчастной затворницы голосом... что у неё внезапно застучало сердечко. — Ви гейт эс инэн фрау? Зэр ангенэйм зи кеннэнцулернэн...

От удивления Настя сперва задержала дыхание, а потом сдернула одеяло с головы, что бы посмотреть на того кто говорил.

— Это был... Это был... — в голове юной особы закружился калейдоскоп противоречивых чувств.

Перед ней находился, щегольски одетый незнакомец. В длинном, по последней моде принятом среди иноземцев рыжем парике. В коротком темно бордового цвета кафтане, в укороченных мужских штанах — кюлотах. На ногах у него были длинные чулки белого цвета и башмаки с блестящими пряжками. В руках напыщенный франт держал трость с богато украшенным набалдашником. От мужчины приятно пахло неизвестным ароматом. Девушка заметила устремленный на неё восхищенный взгляд. Она смутилась, покраснела.

.... Это не мог быть тот, о ком она тайно мечтала. И, тем не менее, это был ОН.

Незнакомец занимался любимым делом. Он опять играл чужую роль, облачившись в иноземную одежду и приняв образ доктора. Но всё равно — это был он. Красавица не могла забыть его синие глаза, ямочки на щеках, эту добрую улыбку, располагающую к себе людей. И конечно такой родной, такой долгожданный завораживающий голос...

— Мой коллега — молодой, но уже уважаемый лекарь. Его зовут герр Димедрофф. Он прибыть из самого Лейдена. Мой друг Мэд Добертон уверил меня, что он, есть — любимый ученик Франциска Сильвия, — Олбрект наконец-то представил своего спутника. — Сегодня он осмотрит больной пациент. И назначит лечение.

— Я...я, — молодой светила почтительно закивал головой. И опять что-то быстро залепетал по-немецки, важно облокотившись на трость.

— Он такой красивый, такой хороший, синеглазый и добрый. — Настя с силой сжала губы и надула щеки. — А я больная, непричесанная, зареванная и беспомощная дурра... — В голове юной особы лавиной проносились обидные слова. — Лежу, тут в постели, а ещё горло болит! — Она накрыла лицо одеялом. Оставив наружи одни глаза. — Я наверно сейчас такая ужасно некрасивая? А он смотрит, на меня? Бесстыдник, мог бы отвести очи и....