Любезно предоставленный владельцем постоялого двора экипаж, уже ждал всех троих на улице, как собственно и предварительно предупрежденная стража. Вопреки настоятельным рекомендациям Леброна, Седрик взял с собой лишь малый отряд, коротко обозначив свою позицию в данном вопросе:
— Если что-то пойдет не так, то отряд в тридцать человек не сможет защитить меня от нескольких тысяч озлобленных горожан.
И прежде, чем карета отправилась на главную площадь, Седрик отправил с мальчиком посыльным письмо, запечатанное его личной печатью. Мальчик, в кчестве аванса получивший целый серебряный рейв, должен был доставить письмо в гильдию купцов и вручить её в руки непосредственно Сефриду Гастену. Это родной брат Эдмунда Гастена, не так давно гостивший при дворе, какое-то время. Он должен помнить среднего принца Абиатти. Его слова в этом городе должно быть достаточно, пока не прибудут из Хилэри документы, подтверждающие личность Седрика.
Извозчику тоже был обещан серебряный рейв, если он подвезет своих пассажиров непосредственно к городской ратуше. Что тот и сделал.
Оказалось, переплатил Седрик совершенно зря. Здание ратуши было огорожено небольшим деревянным заборчиком, крашенным в белый цвет, поэтому знатные господа могли подъехать к ней без труда. А простой народ толпился по ту сторону белой ограды. А за тем, чтобы ни у кого не появилось желания подбежать к знатным господам, и попросить монетку, следили городские стражники и стража прибывающих. Правда заминка все же появилась: как оказалось, богатых и знатных людей в этом городе было не меньше, чем в Хилэри. И Седрику пришлось постоять в очереди, прежде, чем удалось вырулить на главную площадь. Зато когда на главной площади показались стражники, в форме королевской стражи, везущие знамена королевского дома Абиатти, сопровождающие карету, площадь затихла и люди, что бедные, что богатые синхронно отхлынули от вновь прибывших. Словно те были заразными.
Практически в гробовой тишине, Тибольд, для разнообразия едущий на лошади, спешился и открыл дверь перед Седриком. А тот в свою очередь помог выйти из кареты Елизавете.
Седрик заинтересованно осмотрел толпу, затем посмотрел на приготовленное для сожжения тело, замотанное в дорогую толстую ткань, вокруг которого курились благовония. Что в общем логично, ведь тело должно уже немилосердно вонять, спустя столько то дней. Тибольд все это время настороженно смотрел на толпу, которая в свою очередь во все глаза смотрела на пришельцев.
Первым в себя пришел лысый мужчина, который что-то вдохновенно кричал в толпу, перед тем, как появился экипаж. Он откашлялся и подошел к Седрику, на всякий случай вежливо поклонившись:
— Разрешите представиться, граф Альберт Бласдасари, глава городского совета, — привычно отчеканил он, и немного помявшись нейтрально спросил: — Кого имею честь принимать в гостях?
Нужно было видеть лицо "глав городского совета", когда следом за ним вперед выступил тот самый Сефрид Гастен, к которому отправил посыльного Седрик и представил его:
— Его королевское высочество принц Седрик Абиатти, — и посмотрев на тело, приготовленное к сожжению, с улыбкой добавил, — а теперь, милостью богов, ещё и управитель Мацуи.
Седрик легко склонил голову в честь приветствия Сефрида, хотя мог бы этого и не делать. Небольшие, глубоко посаженные глазки графа Бласдасари испуганно забегали:
— Но это невозможно... вот же принц... вот он... — мужчина повернул голову к стоящим позади вельможам. — Вы же сказали, что он убит...
Вперед буквально выскочил высокий и очень худой мужчина, схватил графа за локоть, вынуждая замолчать, пока тот не наговорил лишнего, и заговорил вместо него:
— Боюсь, что тут имеет место недоразумение. Когда наши люди прибыли на место трагедии, нам указали на тело, как на принца Абиатти. И не подумайте, что я пытаюсь выказать непочтительность к вам, но имеете ли вы при себе доказательства того, что вы не являетесь самозванцем?
Седрик был готов к этому вопросу. Он усмехнулся:
— Понимаю ваши сомнения. Но все документы, подтверждающие мою личность сгорели в пожаре, устроенном разбойниками, — его улыбка стала куда шире. — Негодяи очень не хотели, чтобы я добрался до Мацуи. И все же своего они не добились. Я здесь, документы будут восстановлены и переданы через купеческую гильдию. А пока вам должно быть достаточно слова одного из наиболее почтенного вашего горожанина, знакомого со мной лично.
Худой собрался было что-то возразить, но увидев, как на него смотрит Седрик, словно ждет, что тот начнет возражать, промолчал и плотно сжав губы молча кивнул. Все правильно, это не лес, это городская площадь. Если сейчас начать спорить или пререкаться — увидит весь город. А потом, когда с новым управителем что-то случится, все дружно укажут на него.
— Простите, не расслышал ваш ответ, — почти весело сказал Седрик.
Губы худощавого мужчины сжались в ещё более плотную линию, но к всеобщему удивлению тот все же разлепил их, чтобы сказать:
— Нам, конечно же, достаточно слова достопочтенного господина Гастена. Мы рады приветствовать ваше высочество в Мацуи.
Седрик услышал, как Тибольд наклонившись к Елизавете сказал:
— Да как же! Они похоронам больше радовались.
Откашлявшись, чтобы замаскировать смешок, Седрик спросил у худощавого мужчины:
— Тогда, думаю, вам самое время вспомнить о манерах и представится?
Тот как раз наполовину повернулся, чтобы уйти. Знакомство перед всем городом явно не входило в его планы. Но теперь уйти не ответив не получится, поэтому, явно сделав над собою усилие, мужчина поклонился и представился:
— В самом деле, ваше высочество, где мои манеры. Барон Сильвестри, член городского совета, к вашим услугам.
— Как удачно, — оживился Седрик. — Раз вы член городского совета, то прекрасно знакомы с городом, и сможете мне все здесь показать, а заодно и обеспечить безопасность поездки.
Барон явственно заскрежетал зубами, и сделал попытку избавиться от столь сомнительной чести:
— То, что вы обратились ко мне — большая честь. Но я смотрю, что рядом с вами есть леди, — он указал на потупившую взгляд Елизавету, — которая сможет показать город не хуже меня, но станет для вас куда более приятной компанией, чем я. Да и потом, кто обеспечит вам лучшую защиту, чем королевская гвардия?
Седрик ни на мгновенье не отвел взгляд, но в голосе молодого принца появились стальные нотки, не оставляющие сомнений в том, что его слова — это замаскированный под просьбу приказ:
— Вот тут вы ошибаетесь, барон. Для моей охраны Мацуи пока ещё город незнакомый, а значит они не могут предусмотреть всех возможных опасностей. Другое дело вы. А насчет общества... Если я захочу погулять по магазинам — непременно попрошу леди Малони составить мне компанию. Но мне нужно осмотреть город, это будет деловая поездка. И то, что вы не прекрасная дама, будет к месту. Я не стану отвлекаться от серьезных вещей.
Барон не стал ничего возражать:
— Как пожелает ваше высочество. Когда бы вы хотели устроить поездку?
Седрик снова усмехнулся и повернулся к притихшей толпе. Все следили за разговором с таким видом, словно боги сотворили чудо. Молодой человек не обманывался касательно того, что именно повергло их в такой шок. Не его внезапное воскрешение, нет. В пути Лиза рассказывала про барона Арчибальда Сильвестри. Он был негласным лидером Мацуи уже тогда. Его боялись и уважали. Елизавета детально его описала, и когда тот вышел вперед, желая заткнуть болтливую марионетку, считающуюся главой городского совета, Седрик безошибочно его узнал. И сделал то, что нужно, чтобы его воспринимали в качестве лидера: показал кто тут главный и навязал свои правила игры. Естественно прилюдно. Можно заткнуть рот одному или двум свидетелям. Но не битком набитую горожанами площадь.
Конечно, Седрик ожидал сопротивление со стороны тех, кто держит власть в городе сейчас. Они будут бодаться до последнего, желая удержать в руках так много наворованного, сколько смогут. И речь не о деньгах. В Мацуи наверняка власть поделена и у каждого есть свои сферы влияния, где они своего рода короли. Отдавать это неизвестно откуда приехавшему принцу без боя они не намерены.
Что ж, Седрик готов был повоевать. Но условия боя он будет диктовать сам. И действовать будет так, как учил Эгберт: изучи карты, которые тебе сдали, посмотри, какой у тебя расклад и какие самые сильные карты могут быть у соперников, и отчаянно блефуй, заставляя их ошибаться в твою пользу. Главное правило, которым всегда руководствовался покойный король Абиатти — нельзя, чтобы у знати были союзы против тебя, заставь их плести союзы друг против друга.
С этого Седрик решил начать. Он обратился к толпе:
— Жители Мацуи. Я знаю, что мое появление здесь, мягко говоря совершенно неожиданно. Вы собрались здесь, чтобы похоронить меня. Вместо этого предлагаю вам отпраздновать то, что я жив. Ведь я верю, что вместе с вами мы добьемся того, что Мацуи будет процветать и расширяться. А пока, по случаю моего вступления на должность управителя, объявляю три дня празднований за мой счет!
Народ радостно взревел, а Седрик усмехнулся про себя. Да, он попросту украл прием, которым воспользовался Оскар, чтобы успокоить народ после коронации Закери. Но ведь это же работает.
Затем Седрик повернулся к барону Сильвестри:
— Думаю осмотр города можно будет начать уже завтра. А пока, — он повернулся к графу Бласдасари, — будьте так добры, покажите моим слугам дворец Вилхейм Буро, чтобы они могли начать его обустраивать.
— Вилхейм Буро? — сиплым голосом переспросил граф.
— Кажется, резиденция управителей называется именно так, — ответил Седрик. — Или есть какая-то проблема?
Бласдасари побледнел, на беднягу было страшно смотреть, он заикаясь попытался что-то ответить, но его слова перебил барон Сильвестри:
— Никаких проблем. Просто дворец следует привести в должный порядок, поэтому прямо сегодня въехать вы не сможете. Дайте нам три дня на подготовку, а потом мои слуги помогут вам там разместиться. А пока двери моего дома гостеприимно распахнуты перед вами.
Седрик беспечно ответил:
— На самом деле я предполагал нечто подобное и уже договорился с господином Гастеном, что поживу у него.
Если Сефрид и удивился тому, что есть такая договоренность, то ничем этого не показал. Вместо этого мужчина слегка поклонился, в знак того, что готов принять принца хоть сейчас.
Барон Сильвестри остался недоволен ответом, и все же не посмел возразить. И дело было даже не в Седрике. Сефрид из купеческой гильдии. И любой, у кого есть мозги не станет вступать в откровенный конфликт с этими психами. Эти прохиндеи всегда держались стороной от интриг знати в Мацуи, но всегда были в курсе происходящего. И как-то так всегда получалось, что никто никогда не принимал решения невыгодного для них.
И если Гастен столь открыто стал на сторону принца Абиатти — значит у гильдии есть в этом свой интерес и удавить мальчишку в постели не получится. Нужно будет подумать над тем, как избавится от него по-другому. А пока Арчибальду нужно подобраться к нему так близко, как получится.
Барон скосил глаза на стоящую позади девушку. Все знали кто она — личная фаворитка принца Абиатти — графиня Малони. Никто не понимал, как она смогла заарканить такую рыбку, но многие женщины мечтали бы оказаться на её месте. Среди них была и маркиза Винченца Донати. Красота этой женщины не знала себе равных: рыжие волосы, яркие зеленые глаза, пухлые губы и более чем соблазнительная фигура. Мужчины были глиной в её руках. Ко всему красавица ещё и удачно овдовела. Винченце не составит труда стать принцессой Абиатти, она и не таких мужчин пленяла своими сетями, как этот столичный щеголь. А после этого уже Арчибальд будет нашептывать Седрику что делать устами красавицы маркизы. В том что так и будет у барона сомнений не было. Он знал о Винченце то, что женщина, прикладывая множество усилий пыталась утаить: в одном из отдаленных храмов воспитывался рожденный ею от одного из любовников бастард.
Барон бросил ещё один мимолетный взгляд на Елизавету. Да, хороша, спору нет. Но в ней нет той сексуальности, которой обладает Винченца. А значит, Седрику точно не устоять.
Арчибальд быстро принял решение:
— Тогда, если вы позволите, я бы хотел организовать званый ужин в вашу честь. Это будет прекрасная возможность сильным людям этого города познакомиться с вами, а вам с ними.
Седрика удивила внезапная смена настроя барона, но отказываться он не стал:
— Да, пожалуй это было бы чудесно, — и повернувшись к подготовленному к сожжению телу, сказал: — Вы славно постарались, подготавливая похороны моего личного адъютанта Густаво де Росса. Мне не известно о последних минутах его жизни, но уверен, что он прожил их достойно, и не посрамил чести давнего рода, к которому принадлежит.
Он подошел к одному из вельмож, и попросил факел, со словами:
— С вашего разрешения, я бы хотел отдать ему последнюю дань уважения.
Вельможа слегка поколебавшись отдал факел. Сказав перед народом небольшую речь о том, каким добрым малым и отличным товарищем был покойный Густаво, Седрик лично поджег костер, пообещав отправить прах скорбящим родителям, кому он был единственной опорой на старости. Речь была небольшая, но каждое слово в ней было продумано заранее, поэтому в большинстве случаев достигала цели. Те, кто выступал перед горожанами до Седрика говорили о том, как же всем повезло, что принц умер, не доехав до города, какой это великий день для Мацуи, что им повезло присутствовать во время исторического события и смерть управителя — свидетельство того, как о народе заботятся. Седрик же говорил о другом: вот умер человек, вот у него была семья, старики родители, которых некому будет утешить на старости, да две сестры, которых некому защищать от опасностей этого мира, у покойного были чувства и привязанности, молодой человек был такой как вы, горожане, практически один из вас. Простые слова, понятные каждому, ведь у каждого была семья, и каждому знакомы были переживания, о которых говорил новый управитель. Небольшая речь, которая сумела превратила символ победы горожан, в простого человека. И жители Мацуи, стоящие на площади больше не радовались тому, что перед ними лежит тело мертвого приезжего, они скорбели о скоропостижной и мученической гибели.
После того, как Седрик поджег подготовленный костер, он снова обратился к толпе, в которой особо сердобольные женщины уже даже плакали от жалости к покойному:
— Трудно наблюдать за тем, как уходят из жизни те, кто ещё даже не успел пожить. И я понимаю, что праздновать мой приезд сейчас будет просто кощунством. Я объявляю трехдневный траур по моему безвременно почившему другу и товарищу Густаво. Здесь, на главной площади в течение всего траура будут стоять бочки с вином и каждый сможет выпить за упокой его души и выказать ему тем самым почтение. А по истечении этих трех дней будет устроено обещанное ранее празднование моего приезда.
* * *
**
С тех пор, как Закери признался Боадикее в любви прошел месяц. И за этот месяц её жизнь превратилась в ад. Закери сдержал свое обещание. Он действительно осыпал невесту подарками и украшениями. И лично привозил их. А Беатрис, приезжавшая к дочери в то же день, что и жених, объясняла, что как невеста Боадикея обязана выполнять все прихоти жениха. А за подарки, столь великодушно пожалованные принцем, следует выражать должную степень почтения. Мать объяснила неопытной в таких делах дочери, что с женихом следует вести себя очень приветливо, и ни в коем случае не злить его.
