Восстановляшка2

— Сделаем, куда ж мы денемся то...

* * *

Автомобиль, который я презентовал — если убрать все вокруг да около — это ГАЗ-69. Он же козлик — примитивный военный внедорожник — дубовый — об лёд не расшибёшь — крепкий, с мощной подвеской и новым двигателем — на этот раз под военный низкосортный бензин.

Сколько их сможет производить завод? Утром доставили чертежи, штампы, все необходимые детали для изготовления — всё до мелочей. Частично козлик был унифицирован с жужиком — у него были те же приборы, такой же руль, такие же рычаги и кнопки в салоне, но сидения — менее комфортные, более дубовые, обитые кожей молодого дермантина, пружинные.

Военный внедорожник пошёл в серию в рекордно короткие сроки по двум причинам — первая — завод уже был адаптирован под выпуск ещё одной модели. Вторая — это установка ночью всех штампов — заготовок хватало с лихвой, станки были, производство военной модели требовало работы с более крупными деталями — но это позволяло оборудование. Козлик получился просто загляденье — да, он прост, даже примитивен, донельзя примитивен — но он получился загляденье. Полноприводная трансмиссия, широкопрофильные шины для бездорожья, руль с гидроусилителем и дополнительной резервной механической передачей — он мог работать при выключенном или неисправном усилителе руля.

Двигатель на сто тридцать лошадиных сил имел конский объём в шесть литров, форкамерное зажигание, створки капота по бокам были легкобронированы — и выдерживали попадание винтовочной пули — сталь четыре миллиметра — двери машины так же легкобронированы — два с половиной миллиметра. Это не могло защитить от большинства пуль — но от осколков — вполне.

Машина получилась кряжистая, крепкая, и финальным аккордом была установка дуги безопасности — стальной трубы чёрного цвета, за спинкой водителя — при опрокидывании машина не раздавит людей в салоне. Так как это был кабриолэт, крыши штатной у него не было — то дуга выполняла как защитную функцию, так и функцию основы для установки крыши.

Первые машины выехали из цеха завода через неделю — всю эту неделю я днём и ночью не выходил с завода, работал над запуском в серию — проблем было много. Например не делались подходящие колёса — их попросту не было. Необходимо было наладить выпуск шин, необходимо было покрывать машины не лакокрасочным покрытием — а антигравийным — матовым, не дающим бликов, тёмно-зелёным, полимерным — на ощупь оно было шершавое, и отлично защищало от царапин. Покрытие было толстое. Эта вариация имела силовой бампер спереди и сзади, две дуги безопасности — спереди и сзади, между ними можно было натянуть крышу, или прикрутить на них сверху ещё багажник для грузов, или чего-нибудь ещё. Лебёдка встроенная, защищённая спереди кенгурятником, и оборудование, которое пришлось доставлять целиком и полностью импортное, так сказать.

И наконец — последняя стадия развития — это вариант с жёсткой крышей. Жёсткая крыша на эту машину встала как родная — хотя и выглядел козлик после этого чем-то похожим на уменьшенный капотный автобус. Но крыша высокая, с боковыми стёклами, или штампованными заглушками вместо стёкол, задними дверьми. Этот вариант машины был так же изготовлен — для нужд сельского хозяйства, милиции, и всех прочих нужд.

Однако конечно особым франтом выглядел военный козёл — потому что эта машина выглядела и в двадцать первом веке впечатляюще. Двигатель в её основе — не маломощный — это дизельный агрегат на сто тридцать лошадей, технически по решениям похожий на ЯМЗ-236, но с совершенно другой компоновкой. Объём цилиндров семь литров, тяга двигателя — триста тридцать ньютон-метров — вместо восьми сотен, но триста ньютонов... это тяга паровозная — у легковых машин вроде ГАЗ-69 или УАЗ-469 тяга колебалась в районе полутора сотен, плюс-минус. Этого вполне достаточно для того, чтобы машина шла. Двести пять лошадей и три с тремя десятками ньютон-метров — это очень много. Это я ещё не сказал главное — двигатель имел турбирование — турбина стояла примитивная, но при необходимости, когда мотору экстренно требовалось глотнуть воздуха — она нагнетала в него только так. Раскручивалась, свистела, двигатель рычал,

Машина, которую я взялся лично обкатать — сжигала где-то по пятьдесят литров на сотню по грунтовой дороге — но это было неважно — потому что она тянула. Она натурально тянула — двигатель очень неохотно выходил на большие обороты — больше двух тысяч — он крутился, крутился, хотелось сказать ему — давай, родной, давай, ещё сотенку... но нет. Но это всё было важно на скоростях за шестьдесят — я выехал с заводской территории на бездорожье и тут слегка прихерел.

Потому что машина просто тянула — горка — она спокойно въезжает в неё, лишь чуть-чуть падают обороты. Горка покруче — козлик заметно теряет обороты и спокойно въезжает на неё, заурчав движком. Наконец — прицепил к машине гружёный под завязку автовоз — который приехал на завод забрать новые жужики — кинул буксировочный трос и попробовал вытянуть — и шобы вы думали?

Эта сволочь потянула — грузовик тонн двенадцать. Да, медленно, натужно — но уверенно. Мотор зарычал, машина слегка задрожала, трос натянулся и она поехала. А уж когда включил понижайку — вовсе проблемы исчезли — она уверенно, но медленно, потянула за собой грузовик. Правда, пробуксовывать начала очень скоро.

Надо бы сдать автомобиль в поликлинику, для опытов — то есть в НАМИ. Но за опытами я хочу наблюдать сам — что делать? Правильно, ехать лично, на этой же машине. У них там ещё лежит аналог hemi на четыреста лошадок — они наверное им заняты.

* * *

У НАМИ был свой собственный полигон, но он пока что не был хорошо обустроен — то есть здесь не было нормальных препятствий, но полигон был — он располагался в подмосковье. И туда я и поехал — я и ещё дюжина человек на серийных машинах. Целая кавалькада из машин — мы приехали на полигон НАМИ, вёл колонну товарищ Берг — он был хорошо знаком с полигоном — тем более он был важным человеком в НАМИ, и прекрасно знал как местоположение полигона, так и на полигоне — прекрасно знали его. Он был академиком, и достаточно известным в автомоторной среде — правда, занимался больше теоретическими работами, нежели конструкторскими.

— Вы заметили, сэры, какие стоят погоды? — когда все остановились на большой бетонированной площадке, кто как — разметки не было, я вышел из машины. Мужики-водители закурили, массово, товарищ Берг посмотрел на часы, вид имел обеспокоенный.

— Золотая осень, — сказал один из водителей, имён их я не знал, это были работники предприятия.

— Прохлада, надо теплее одеваться. В такую погоду может легко продуть — а машина сквозит — не для зимней погоды этот кабриолэт.

— Ничего, нам не привыкать, — ответил тот же водитель, — на полуторке бывало и похуже сквозило.

— Кресла нихера неудобные. Надо будет поменять, — вздохнул я.

— Да ладно, и так сойдёт. Не хуже и не лучше, хотя это конечно не лимузин, но сидеть можно.

— Я всё-таки их заменю. Я проехался с вами сюда всего полчаса, а спина уже побаливает — что будет вечером — хер его знает. Железные люди должны на таких машинах ездить.

— Привыкли к комфорту.

— Возможно. Но кто сказал, что его трудно сделать? Кресло можно поставить и поудобнее, не обеднеем. Товарищ Берг, вы кого-то ждёте? — спросил я, глядя, как Берг постоянно сверяется со своим хронометром.

— В десять обещали подъехать испытатели и инженеры — уже четверть одиннадцатого, а их нет.

— Задержались в дороге?

— Похоже на то.

— Ну так и чёрт с ним. А вы хотели проверить ЗИСок модернизированный? Или просто сдать козликов им и вернуться?

— Что вы, конечно же нет — мне интересно будет понаблюдать за процессом испытаний.

Вскоре мы увидели как по дороге в нашу сторону пылят машины — автобус и две легковые машины, обе иномарки — явно из актива НАМИ, они вообще нещадно пользовали те машины, которые у них были, и которые интереса не представляли. Автобус же — нечто похожее на фердинанд из места встречи — какая-то помесь бульдога с носорогом. Точнее в его кабине узнавалась полуторка, но с автобусным кузовом. Они ехали покачиваясь и поскрипывая — хотя дорога до полигона была асфальтирована и сделана по высшему разряду — когда строили — я строил — фундамент под МКАД — громадные гранитные блоки — каждый массой в несколько тысяч тонн — следом шла дорожно-строительная техника и укладывала полотно. И сюда было ответвление.

Пока они ехали — я от нетерпения посмотрел на небо — оно было ярко голубым, денёк стоял очень погожий. Мужики тем временем разговорились про войну — и спорили до хрипоты. Ах, как мне это знакомо! Война была не то что важной — это новый базис советского государства — люди жили ею, и направляли все свои силы на военные нужды.

Приехавшие машины остановились недалеко от нас, из автобуса начали выходить военные. В форме — мне нынешняя форма откровенно не нравилась — все эти малопонятные звания, малопонятные знаки отличия — сизо-зелёные костюмы с фуражками и высокими сапогами... все эти эксперименты закончатся в следующем году — это прекрасно, но всё же...

Больше всего меня бесило, что формально у меня была аналогичная форма — которую я носил. По одной простой причине — местные предвзято относятся к гражданским руководителям — они не вызывают никакого ответа — зато форма в звании, аналогичном капитану ВВС и немного медалей на ней — отлично действуют на людей. Мне вспоминался тот фильм — который стал для меня одной из энциклопедий по духу эпохи — место встречи — ордену на груди главного злодея уделялось внимание — и понятно, почему он его таскал. На моей груди красовались все те медали, которыми меня "отблагодарило" руководство за участие в ночном бою над Москвой, передачу ценностей и технологий — и это было вполне в логике государственников вроде Сталина — раз мне не нужны деньги — пусть беру медали. Звезда героя — за сбитые в одном бою шесть самолётов, героя соцтруда — золотую звезду с серпом и молотом он мне вручил за освоение Самотлорского месторождения — к которому наконец-то доехали нефтяники и инженеры, и начали активно строить там базу и тащить оборудование для нефтедобычи.

И ещё несколько медалек поменьше — чтобы остальным не одиноко было — что можно сказать — я ощущал себя так, будто заслужил и не такое — но не за награды живу — это просто удобный инструмент для работы с окружающими.

И это работало — я по привычке козырнул товарищам, которые вышли из машины, они ответили тем же, и пожали руки — представились друг другу.

А делегацию от НАМИ возглавлял Андрей Александрович. Он сдерживал живой энтузиазм своих подчинённых.

— Что у вас тут?

— Вот, вместо тысячи слов, — я показал на машину.

— Хм. Хороша, где сделано?

— В тридцати километрах отсюда.

— Даже так? — военный был мордатым, крепким, и судя по виду — очень важным дядькой, спрашивать разрешений он не стал — открыл дверцу и залез внутрь. Вылез, пошёл осматривать по периметру. Остальные военные тоже представились, я с ними познакомился.

— Выглядит очень неплохо, — один из них вытряхивал папиросу из пачки, с видом знатока разглядывая конструкцию, — крепко так. Крыши нет?

— Нет, в военном исполнении нет. Это кабриолет.

— На сколько человек?

— На восемь, включая водителя. Или на четыре и ещё груз сзади можно положить.

— Компоновки везде разные?

— Разные двигатели и разная крыша, а так — конструктивно одна и та же машина, — ответил я по всей видимости самому главному среди них — мордатому важному генералу, — машина рассчитана на фронтовые условия эксплуатации — она простая как топор, и в то же время с большим избытком прочности и ресурса. Хорошо преодолевает брод, хорошо идёт в гору, отлично справляется с неровностями благодаря подвеске. Ладно, чего лясы точить — сюда приехали машины испытать, а не хвастаться дизайнерскими решениями. Поедем, попробуем их в деле?

Военные согласились и вскоре заняли водительские места — оттеснив людей из НАМИ — им хотелось пощупать первыми. Некоторым достались менее мощные машины с крышей, а генерал сел в ту, на которой приехал я. Испытатели сели к ним в кузов, и вскоре по громогласному окрику генерала, поехали. К нам в машину залез Андрей Александрович, только я на заднее сидение, а он на переднее.

— Товарищ Орлов, вы не перестаёте меня удивлять — сколько прошло времени как вы уехали налаживать производство жужиков?

— Уже три недели как.

— А вы приезжаете с новым автомобилем, и совсем другого класса и назначения.

— Так получилось, что нужно. Но планы по производству микролитражек никто не нарушит.

— Расскажите, вы занимались проектом этой машины сами? Скопировали её с чего-то?

— Нет, не совсем. Тут есть некоторые технические решения характерные для ГАЗа, но в целом — машина сделана самостоятельно, на заводе. Боевой опыт у меня приличный — так что я прекраснто знаю, какой должна быть машина на войне. Это тяжёлый грузовик — он плохо подходит для разведки и как лёгкий транспорт — но очень хорош как тягач и высокопроходимый армейский автомобиль. Конструкция очень хорошо продумана и впитала весь военный опыт, до которого я мог дотянуться — машина отлично работает в лютые морозы и в жару, не боится самых жёстких условий эксплуатации — грязь, снег до сорока сантиметров, тяжёлые нагрузки.

— Вот как — и из чего это следует?

— Из мотора. Вы заметили что я привёз на испытание сразу восемь машин — на них устанавливаются три разных типа двигателя. Слабый, средней мощности и самый мощный.

— А это конструкцией учтено?

— Обижаете. Я же сказал — профицит по прочности дичайший. Слабый имеет двигатель семьдесят две лошадки, четырёхцилиндровый, средний — оснащён тем двигателем, который я вам отдал на изучение. Это сто пять лошадиных сил и сто пятьдесят пять крутящего момента. А вот этот тягач — имеет самый мощный двигатель — турбированный четырёхтактный V-образный дизель, шесть литров объёма, тяга — триста тридцать. Для сравнения — у его прямого конкурента — доджа три четверти — тяга двести шестьдесят девять, а у ЗИС-5 — двести сорок ньютончиков.

— И откуда такая тяга?

— От двигателя. Чтобы этот двигатель не разломал нахер мосты и раму — пришлось их усилить, но проходимость этой машины обеспечивает не лёгкий вес, а очень мощный мотор. Добавьте сюда следующее — у него постоянный полный привод — это лучше, чем подключаемый, автоматическая кулачковая блокировка межосевого дифференциала, и гидроусилитель руля, усилитель тормозов. Машина зверь.

— Да, нельзя не согласиться — по параметрам это буксир, а не легковушка. Мощность огромная. На него бы гусеницы поставить.

— Нет, гусеницы всё испортят — под них нужно переделывать конструкцию, и сильно. Но вообще — машина удалась, — я разглядывал лесную дорогу, по которой мы ехали, — рулится приятно, сильно не разгоняется — но тянет как трактор. Я применил много чисто военных решений для эргономики — например створки капота бронированы — три миллиметра. Стальные листы, решётка радиатора наклонная , это противоосколочные фильтры — которые тоже не прострелить из пулемёта или винтовки. И осколок если влетит под любым углом — не повредит двигатель.