| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
После чего царь стал осматривать уже бывшие британские корабли. Которые готовили к подъёму. Причём первыми к подъему и последующему ремонту готовили крейсер "Имперьюз" и броненосец "Энсон". Несмотря на то, что корабли весьма серьёзно пострадали от попаданий снарядов и вызванных ими пожаров, увы, повреждения от снарядов, как заметил Николай больше представляли собой аккуратные пробоины, но их было легче всего поднять. Заделать пробоины и в случае с "Энсоном" надстроить вокруг борта деревянный кессон, который будет возвышаться над бортом корабля. Отделяя это пространство от морских волн. После чего надлежало, откачав воду поднять корабли и отвести их на ремонт. И приказав продолжить работы над этими кораблями, Николай решил их всё-таки переименовать. Заявив, что негоже именовать русский корабль фамилией британского адмирала, пусть будут броненосец "Дарданеллы". Ну а название крейсера по-русски не звучит, хотя название "Имперский" конечно интересно. Но потом, на минуту задумавшись, царь, продекларировав: "Ах русское солнце, великое солнце, корабль "Император" застыл, как стрела."[12], сообщил, что повелевает именовать его именно так. Ну а "Барфлер" решили оставить с тем же названием. Так как это не только название британской победы над французами, но и просто название этого места[12]. После чего, приказав максимально ускорить работы, по подъёму этих кораблей, царь направился к третьему трофею.
С "Барфлером", а теперь это было название русского корабля, всё было сложнее. Корабль мало того, что лежал на дне, с глубоко погружённой кормовой частью, так и ещё с большим креном. Что делало возведение кессона, на нём, весьма нетривиальной задачею. И все обдумывали, как произвести подъём корабля. На что царь предложил облегчить кормовую часть корабля. Приподняв её на понтонах. Соорудив конструкции, которые можно будет наполнить водой и на тросах разместить вдоль корпуса броненосца. А потом, накачав воздухом приподнять его. Предварительно зафиксировав его носовую часть от переворачивания. Руководивший работами представитель корпуса корабельных инженеров тут же ухватился за это предложение, сообщив, что так они и "Барфлер" поднимут к осени. После чего отпустив того разрабатывать необходимое оборудование Николай решил обсудить с командиром десантной партии другой вопрос.
Слабое воздействие снарядов на конструкцию кораблей Николай заметил гораздо ранее. Но как объяснил императору командовавший призовой командой, на броненосце "Барфлер", мичман, так и было задумано. Снаряд должен был, пробив борт доставить во внутреннее пространство вражеского корабля заряд чёрного пороха. Что бы вызвать пожар, так как фугасное, а тем более осколочное действие такого рода снарядов, разваливающихся на несколько крупных осколков, и это в лучшем случае, было не значительно. А вот снарядов, обладавших возможностью разрушать борт, пусть и не бронированный, на большом пространстве пока не имелось. Что заставило Николая вспомнить о необходимости обеспечения флота пусть и не самой мощной, но зато безопасной, в обращении, взрывчатым веществом, тринитротолуолом, или в просторечье толом. И вот за этим размышлением царя и настиг британский посол.
Сэр Николас Родерик О'Конор, явно костеря, на чём свет стоит, как русского императора, так и Россию, с её неустроенными просторами, явно далекими от европейского порядка, быстро пересёк Россию, по требованию царя прибыть к нему. Но не застал самодержца в Севастополе. С оказией добрался до Стамбула, но и там опоздав, вынужден был нанимать паровой катер и мчаться к проливу Дарданеллы. Где застал русского императора на борту британского броненосца, затонувшего и под русским флагом. И увидев русского императора, он, снял цилиндр, и чуть склонив голову, произнёс, поджав недовольно губы:
— Приветствую вас, ваше величество. Вы хотели, меня видеть.
— Да, сэр, хотел, — согласился Николай, а потом добавил, — Правда, вопрос, из-за которого я вас вызвал разрешён. Войны между нашими державами не случилось. Хотя было очень близко. Но меня удовлетворили объяснения принца Уэльского. Мы с ним пообщались по телеграфу и, к счастью, войны удалось избежать. Но думаю, есть вопросы, которые вы как посол Великобритании, на моей территории, обязаны решать.
— Я слушаю вас, ваше величество. Что вы хотите мне сообщить? — произнёс, недовольно скривив губы, под пышными усами, на длинном узком, худощавом лице, обрамлённом пышными бакенбардами британский посол. Который с крайне недовольным видом посматривал на колыхающийся, на ветру русский флаг над броненосцем. И в его фразе сквозила желчь.
— Во-первых, я предлагаю собрать Константинопольский конгресс Европейских держав, — начал было Николай. Но О'Конор успел вставить фразу:
— Тогда уж Стамбульский конгресс, ваше величество.
Николай посмотрел на британского посла и с металлом в голосе произнёс:
— Каким будет конгресс, Стамбульским, или всё-таки Константинопольским, решать будет история, а отнюдь не вы, сэр. К тому же я ещё не закончил.
— Прошу простить меня, ваше величество, — тут же сдал назад британский посол. А Николай продолжил, перейдя с английского на русский:
— Чует мое сердце, шо мы накануне грандиозного шухера[14].
— Что, что вы сказали, ваше величество? — произнёс, в ответ, британский посол и царь, снова перейдя на английский язык, произнёс:
— Сэр, вы столько лет в моей стране, а до сих пор не выучили её язык. А сказал я, что мир находиться накануне грандиозных изменений. Которые будут способны пошатнуть ведущее положении Европы, в этом мире. И я предлагаю начать конференцию, со встречи всех лидеров европейских держав. Дабы я там мог вынести на их обсуждение решение этой проблемы. И соответственно я приглашаю прибыть её королевское величество.
— Её величество плохо себя чувствует, — тут же произнёс О'Конор, — она навряд ли сможет посетить конгресс лично. Но я сообщу ваше предложение, ваше величество. И знаете ваше величество, ваш язык очень сложный. Я многое понимаю, но не всё. И с большим трудом говорю.
— Вполне понимаю. И меня вполне устроит и прибытие принца Уэльскго, — ответил Николай, после этого периодически вставляя уже фразы по-русски, — Я его приглашаю в Константинополь...
— Стамбул, ваше величество, — произнёс британский посол. На что Николай, пожав плечами, произнёс:
— Если вам так хочется, то пусть едет в Стамбул, всё равно окажется в Константинополе. Меня гораздо больше тревожат процессы, что происходят в мире помимо Европы. В частности, до меня доходит информация, что уже в ближайшем будущем мы столкнёмся с желанием империи Цин выкинуть, с территории этой маньчжурской династии, всех длинноносых варваров и вырезать всех христиан на её территории. Именно это вопрос я и хочу поднять на этой конференции.
— Я думаю, ваше величество, моё правительство поднимет вопрос, на этом конгрессе, о Стамбуле. О его принадлежности. Мы исходим из того, что он не может принадлежать одной стране, кроме как Османской империи.
— Вы каждые двадцать лет проводите конгрессы на эту тему, — напомнил Николай, — Одна тысяча восьмисот пятьдесят шестой год, конгресс в Париже, через двадцать два года в Берлине. А теперь повторно тут вы хотите обсудить вопрос по поводу Константинополя в третий раз[15]? Извольте. Всё равно его значение будет равно нулю. Ведь я пресеку любые разговоры по поводу полуострова Галлиполи, азиатского берега Босфора и района Чаталджинской позиции. Даже если вы сумеете передать Константинополь под какое-то международное, сиречь британское управление[16]. Я построю два канала, и мне будет как-то без разницы, что вы там решите. Но вы рискуете получить Россию союзником Китая, как Наполеон III, не получил союз с Россией, после Крымской, или как вы говорите Восточной войны. И где теперь этот Наполеон? А увидеть цинские войска, в центре Европы, у вас, в этом случае, шанс есть. При этом Британия рискует, что будет покупать чай, только через Россию. Да и свои товары в Китай продавать тоже. Уточню, я это не хочу, но вынуждать меня сделать именно так, я вам не рекомендую.
О'Конор поджал недовольно губы, а потом напомнил:
— Вы, ваше величество, упомянули, что, во-первых, а есть и второе?
— Несомненно, есть, сэр, — согласился русский император, — Во-вторых, там, на берегу находятся подданные британской короны. Их там более двух тысяч. Я готов их вам вернуть. Единственное что вам придётся заплатить, за их содержание. Допустим шестьдесят пять тысяч фунтов[17].
— Это неприемлемо, Британия не будет платить! — тут же резко выпалил британский посол. На что Николай, усмехнувшись, ответил:
— А вы это им, там, на берегу скажите? А то ведь там настроение, что их скоро спасут, — добавив, буквально пропев:
— Пусть Британия услышит,
Пусть Британия придёт,
Пусть Британия меня непременно найдёт![18]
— Ну это всё равно, слишком дорого, — поморщившись, произнёс в ответ О'Конор. А царь, пожав плечами, ответил:
— Там ведь не только рядовые матросы, там есть и офицеры, которые размещены в гораздо лучших условиях и нам их необходимо компенсировать. Так что вам решать, что вы скажите своим соотечественникам, когда вас сейчас к ним отвезут. Кстати, что случилось с вашим командующим Средиземноморским флотом? Я слышал, его арестовали.
— Мне, по вопросу возвращения моряков, этих кораблей, необходимо проконсультироваться с моим правительство, — начал было объяснять посол, на что, Николай, кивнув, бросил: "Извольте, вам помогут со связью", после чего О'Конор продолжил, — И да, адмирал Хопкинс арестован. И предстанет перед судом. Но, ваше величество, вы должны отдавать себе отчёт, что удовлетворение ваших требований вызовет правительственный кризис в Великобритании. Вы не хотите вернуть и эти корабли? Это поможет восстановлению отношений. И как мне представляется, сейчас правительственный кризис в Великобритании не в ваших интересах.
— Вот что, ребята. Корабли я вам не дам, — произнёс в ответ царь, — Единственное на что вы можете рассчитывать, что я их приобрету. По цене металлолома. Ну а что вы там скажите своему пиплу, меня касается мало.
О'Конор недовольно пожевал губами и произнёс:
— Условием их продажи может быть то, что он не должны будут войти в состав Российского флота.
— Значит войдут в состав финского флота, — усмехнувшись, бросил в ответ царь, — Только не говорите, что вам от этого станет легче.
— Так ведь такого флота нет, ваше величество.
— Значит будет. Долго, что ли создать. Благо корабли для него есть, — с этими словами Николай обвёл руками вокруг себя, после чего спросил, — А в чём обвиняют сэра Хопкинса?
— Он мало того что не выполнил приказ, ваше величество, но и допустив самоуправство, потерпел поражение, — ответил британский посол, — показав что он не угоден богу. У нас такое не прощается.
— Ну расстреливать человека за то, что он просто проиграл сражение, это, как по мне, явный перебор.
— У нас за подобное не расстреливают, а казнят через повешенье, ваше величество, — ответил О'Конор.
Царь покачал головой и произнёс:
— Да уж, однако, как это по-британски, сначала отдать человеку приказ, который он не мог выполнить, так как его не обеспечили необходимыми силами. А потом, повесив на него всех собак, казнить, таким унизительным способом. Но думаю, на этом стоит закончить аудиенцию. Вам же, сэр, надлежит посетить подданных британской кроны и провести консультации, сообщив мои пожелания. До встречи, сэр. Сопроводите господина посла.
-До встречи, ваше величество, — ответил Николас Родерик О'Конор, склонил голову и, развернувшись, направился к катеру, на котором прибыл. В сопровождении одного из адъютантов царя. А Николай, посмотрев в след удаляющемуся британскому послу подумал, что нужно будет вызвать в Константинополь всех послов из Санкт-Петербурга. И уже тут официально пригласить глав их государств. При этом демонстративно игнорируя их дипломатические представительства при бывшем султане. Объясняя их тем, что они не аккредитованы в Российской империи. И находятся, на её территории, как частные лица.
[1] События в Китае, приведшие к интервенции иностранных государств в Китай, в 1900 году, начались ещё в 1898 году. Война же Британии, с бурскими республиками, Трансваалем и Оранжевым свободным государством началась 11 октября 1899 года.
[2] Всё, совместно с построенными позднее броненосцем "Ослябя" и крейсером "Аврора" продукция верфи Нового Адмиралтейства на рубеже веков. И все тонули быстро и при минимуме повреждений. Некоторым, правда, повезло. "Аврора" и "Храбрый" затонули на мели. И были подняты. Ещё одним нюансом было то, что это было время, когда верфь была в аренде у Франко-Русского завода.
[3] Так же название мебели. Представлявшую собой одну из разновидностей такого дивана как софа.
[4] Корабли от, модернизации которых, отказались сами турки.
[5] Главный дворец Османской империи до середины XIX века. Расположен в историческом центре Стамбула, на мысе Сарайбурну, в месте впадения Босфора и Золотого Рога в Мраморное море.
[6] Дворец османских султанов на европейской стороне Босфора, в историческом районе Стамбула, известном как Галата. Строился в 1842-1853 годах для султана Абдул-Меджида I, который стал тяготиться средневековым дворцовым комплексом Топкапы и желал иметь дворец в стиле барокко, способный соперничать в изысканности с европейскими резиденциями XVIII века.
[7] Эта женщина одна из загадок, что окружает Османскую империю конца ХIХ, начала ХХ веков. И которая, согласно турецкой историографии, официально никогда не существовала. Но по отношению к ней соотносят фотографии богатой турецкой женщины, относящиеся к этому периоду. И согласно существующей легенде она считается дочерью султана Абдул-Азиза. Родившаяся от наложницы-черкешенки уже после его смерти, в 1877 году. При этом она получила европейское образование в Париже. Но по возвращению в Стамбул, стала наложницей, действующего турецкого султана Абдул-Хамида II. Которому родила дочь, умершую через год. Но при низложении, этого султана, она исчезла из дворца. Сбежав, в возрасте тридцати одного года, с одним германским подданным, практикующим оккультизм. Но повторюсь это легенда интернета, основанная на фотографиях молодой и красивой турецкой женщины. Хотя кто там считал женщин, у турецкого султана, особенно если она родила умершую в младенчестве дочь. А не сына. Плюс ещё беглянку из дворца, впавшую в оккультизм. И за меньшие прегрешения, султанские садовники, закатывали женщин султана в ковёр и топили, в ночном Босфоре. А их имена напрочь вычёркивались, из турецкой историографии.
[8] После смерти султана Абдул-Меджид I, на трон Османской империи, последовательно садились его брат Абдул-Азиз, и четыре сына Абдул-Меджида I — Мурад V, Абдул-Хамид II, Мехмед V и Мехмед VI. Которые были от разных жён. И каждый, из этих пятерых, заканчивал своё правление переворотом. Ну, может быть, кроме Мехмеда V. Который умер за несколько месяцев, до поражения Турции, в Первой Мировой Войне, и сумел избежать переворота. Оставив переворот, с образованием уже Турецкой республики, ещё одному брату. Ставшим последним турецким султаном.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
