Дарт Ветер

— К сожалению дамы, разбойник хорошо спрятал награбленные деньги, я по крайней мере нашел всего полсотни монет и немного драгоценностей. Каждая из вас получила по равной доле добытого мною.

— Вы дали монашке десять золотых? Ей этого много, в монастыре ей деньги не нужны. И драгоценности тем более. Шевалье, я требую увеличить нашу долю за её счёт!

— Требовать вы будете у своего мужа, у родителей, в крайнем случае, у слуги. У меня шевальера, вы можете только просить. Заранее говорю вам, нет. Она страдала наравне с вами и вольна распорядится деньгами по своему усмотрению. Я так решил.

— Тогда у нас есть просьба к вам.

— Я весь внимание.

— Мы с Малитой, решили не фигурировать в деле о грабителях. Нам ни к чему такая слава. Могли бы вы приказать купцу, что бы он молчал о нас?

— Конечно, если вы того желаете.

— Желаем. Я надеюсь, вы не обеднеете, лишившись пары лошадей, не пешком же нам ходить.

— Не обеднею шевальера, но увы, эти лошади дороги мне как память. Я выделил вам достаточно средств, если вам нужны лошади, купите. В этом городе, говорят богатый рынок. За сим, разрешите распрощаться с вами на всякий случай, буде утром нам не удастся встретиться.

-Вот тварь, считает, что ублажая собой разбойника, заработала больше денег, чем её подруга по несчастью! Расстроенный разговором с шевальерой, и не дождавшись ужина, завернулся в плащ уснул. В полночь меня разбудил Дата. — Надо искать второго слугу,— которую ночь не удаётся выспаться, подумал я потягиваясь. У костра сидела монашка, прутиком поправляя тлеющие угольки.

— Ваша милость, вот ваша каша, вы уснули и не ужинали.

— Спасибо сестра, прими и ты, в счет понесённых тобою мук и унижений небольшую толику денег, и я подал ей кошелёк.

— Спасибо вам ваша милость, в монастырь мне дороги нет, там с детьми не принимают. Но я пристроюсь, где ни будь. Лекарку в любую деревню примут. Только у меня просьба к вам ваша милость, поменяйте мне золото на серебро. С золотом в деревне нельзя показываться.

— Хорошо, поменяю, а куда ты хочешь податься?

— Да куда ни будь, подалее от этих мест ваша милость, сирота я, при монастыре выросла, родни нет, запомнила я ваши слова ваша милость, выращу я достойного человека из семени зверя. Можно я с вами дальше поеду?

— Можно. Звать то тебя как?

— Итанией, в монастыре меня нарекли, несмысленышкой, в неделю от рождения меня под ворота монастырские подкинули.

— Я Итания, еду к морю, так что если тебе по пути, то едем со мной. Но есть одно условие.

— А где это море, ваша милость, и какое условие?

— А вот на заход солнца дней двадцать проедем, потом еще дней десять на юг, и попадём прямо на берег моря. Ты море видела? Нет? А я видел. Красота неописуемая, на сколько глаз видит вода солёная, да что там глаз видит, на десятки дней пути кораблём при полных парусах.

— И чего же в этом красивого, Ваша милость? Вода кругом. Там же глубоко. Опасно.

— Нас мужчин Итания, это и привлекает. Опасность щекочет нам наше самолюбие. Преодолеть свой страх, и победить в схватке, для мужчины нет лучшего удовольствия. Ну разве, что сравнимо с овладением женщиной.

— Скажите тоже ваша милость, вы то откуда знаете про овладение женщиной, вы же ещё вьюнош.

— Откуда, откуда. Читал я про это. А то, что я молодой, так это мне не помешало вас из подвала вытащить.

— Слыхала, я ваша милость, что вы повелитель ветра. Правда ли?

— Нет Итания. Пока не повелитель. Одарённый. А условие моё такое, ты показываешь мне лечебную травку, объясняешь, в каких случаях она помогает, как из неё приготовить снадобье. Я дворяеин, у нас дворян все вопросы решаются через удар меча, а лекарь не всегда будет под рукой. Так что такие знания мне не помешают. Что скажешь?

— Согласная я, уставом монастыря лекарок это не запрещено.

— Ну и ладушки. Спи уже, завтра рано вставать. Побродим немного по рынку и в путь.

Утром едва ворота открылись, купец сдал разбойников страже. Добавил несколько улик в виде дверцы от кареты, несколько обрывков одежды с различными гербами и координатами разбойничьего хутора. Дамы покинули нас по-английски, то есть не прощаясь. Ну да боги им судьи. Оставив Дату и монашку охранять телеги с добром, я поехал искать рынок. Оказалось можно было и не въезжать в город. Рынок находился на другой стороне города на такой же площадке что и та, на которой остановились мы. Тем не менее, заехал в город я не зря. Во первых, нашёл менялу, и узнал так сказать местный курс валют. За один золотой давали в среднем тридцать пять, тридцать семь серебряных монет. За одну серебряную давали сорок, сорок две медные монетки. Обменял один золотой 'бычок', (в гербе королевства наличествовала голова тура), и один серебряный орлик (на монете был отчеканен орёл, держащий в клюве меч). Медная монетка (белка), вы надеюсь, догадываетесь, почему её так назвали. Во вторых я нашёл книжную лавку, дорога длинная, за это время надо бы поднять своё образование. Привязал лошадь к коновязи, и вошёл в лавку. Навстречу мне поднялся подслеповатый старичок, и как обычно во всех лавках и во всех магазинах всех миров, спросил,

— Что желаете приобрести молодой господин.

— Я из глуши,— не постеснялся признаться перед чужим человеком.— Не хотелось бы показаться деревенщиной в обществе, ну вы понимаете, что ни будь про этикет. Свод законов королевства, не хотелось бы попасть впросак из-за безделицы, и всё, что вы можете предложить о повелителях ветра. Учебники например. Чем поможете?

— Едете учиться? Одарённый? Поверите ли, молодой господин, прожив долгую жизнь, я ни разу не видел повелителей. Читать о них читал, но видеть не видел. Могу ли я надеяться увидеть это чудо. Я уступлю вам четверть цены.

— Давай любезный, поищи заказанное, потом будем говорить о чудесах.

— Увы, не смогу предложить вам всего из перечисленного, 'Свод законов',— пожалуйста, 'Нравоучение для молодого дворянина',— пожалуйста, а вот учебников для повелителей, я не видел никогда в жизни.

— Дневники путешественников, карта мира?

— Есть старая карта империи, и описание паломничества по святым местам ...

— Эта книга у меня есть.

— Чистые листы бумаги, перо, чернила, есть?

— Есть господин.

— Посчитай сколько за все покупки.

— Четыре орла господин, это со скидкой за чудо, господин.

— Держи деньги. Ты всё еще хочешь увидеть чудо? Что ж,— я собрал свои покупки и пошёл к двери,— смотри внимательно любезный,— я закружил в лавке небольшой смерч и вышел, закрыв за собой двери. Отъехав пару кварталов, я заметил вывеску оружейной лавки, ради любопытства зашёл в неё, цены на клинки меня приятно удивили, мечи от пяти золотых и выше, кинжалы от двух золотых, остальное железо, не ниже золотого. Продавать оружие в этом городе я не собирался. Мало ли, кто-то узнает родовой меч и пристанет с расспросами. Клинки лежат, денег не просят. Пусть лежат. Выехал из города через противоположные ворота, и сразу увидел рынок. Десятка два возов, с которых на развес и в мешках продавали зерно, клетки с живой птицей, коновязь с парой невзрачных, на мой взгляд, лошадок, подъехал прицениться.

— Что просишь за лошадь?

— По орлу и два десятка белок, господин, но вам то они зачем, у вас вон какой красавец, на пару золотых тянет.

— Если разницу заплатишь, поменяюсь.

— Нет господин. Мне они не по деньгам, но я знаю, кто может купить у вас этого коня. Приходили две шевальеры утром, интересовались конями.

— Знаю я этих дам. Нет, им я лошадь не продам.

— Есть ещё пара покупателей, господин. Но им нужно четыре верховые лошади, своих они загнали торопясь куда-то, если подождёте, то я пошлю сына за ними. Но с вас никак не меньше десяти белок.

— Беги. Есть у меня четыре лошади. Но пусть приходят не сюда, а к восточным воротам, там на площадке пара моих телег стоят. Подожду пару звонов колокола, не придут уеду.

— Они придут, им деваться некуда, третий день, купить хороших лошадей не могут.

Продавец что-то сказал подростку, и тот, сорвавшись с места, убежал в город. Меня на рынке, больше ничего не интересовало и я, по объездной дороге вдоль городских стен, поехал к своим телегам. Минут через тридцать я подъехал к телегам, над котлом вырываясь из-под крышки котла вился пар, Дата упражнялся с копьём, монашка кашеварила. Ещё минут через десять к нам подошли двое дворян, в сопровождении мальчишки посыльного.

— Нам передали, что вы продаёте лошадей.

— Да продаю, вот эти четыре.

— Сколько вы за них хотите?

— Хочу я много чего, а продаю, за десять золотых, всех четверых. И не монетой меньше шевалье, у самого, знаете ли, проблемы.

— Мы возьмём за восемь быков, но без сёдел.

— Десять шевалье, и сёдла можете выбросить.

— У нас обстоятельства молодой человек.

— У меня тоже, поиздержался, знаете ли, в дороге, а ехать ещё пару месяцев. Битюгов кормить надо? Надо. А зерно нынче дорого.

— Да на десять золотых, ты их закормишь насмерть! Самый молодой и горячий не выдержал и перешёл на ты.

— Одиннадцать золотых и ни белкой меньше! Я повернулся к тому дворянину, который начал со мной торг,— любое оскорбление в мой адрес, поднимает цену на золотой, вы покупаете лошадей?

Шевалье, внимательно посмотрел мне в глаза, и увидел в них сталь принципа.

— Я покупаю этих лошадей за одиннадцать золотых, медленно проговорил он,— Боссен, только что твой долг передо мной, увеличился на золотой.

— Дата, сними перемётные сумки с лошадей и передай поводья покупателям, сказал я слуге пересчитав монеты, Дата с сожалением отдал поводья своего коня, но не произнёс ни слова. Приказ господина закон, даже если бы я приказал ему раздеться и отдать одежду я был уверен, Дата выполнил бы его беспрекословно.

— Не страдай, я только что избавил тебя от изрядной доли работ, на пару месяцев тебе хватит забот с битюгами, давайте перекусим и едем уже, а то я с вами до зимы к морю не приеду. Проезжая мимо рынка прикупили копчёностей, бочонок мёду, крупы, овощей.— Итания, может тебе что-то надо купить? Вот кстати твоё серебро, я отсчитал ей триста шестьдесят серебряных монет, которые она прибрала неуловимо быстро.— Может трав лечебных купить?

— Господин, я сама травница не из последних, всё же в монастыре с детства. Соберу я по дороге лечебных трав, а котелок, для варки снадобий, плошки, горшочки и фиалы, я еще в доме у разбойника набрала. Всё у меня есть. Не беспокойтесь. Вот хотите я вам шрам со лба уберу? Есть такая травка, поможет рассосаться шраму, тем более, то что он у вас недавний. Останется только маленький следочек.

— Сделай доброе дело Итания, это неделю назад меня чуть не убил разбойник, кинул в меня клевец, но попал в лоб не клювом, а рукоятью. Дядька меня выручил, уже раненый на копьё насадил разбойника. Не помню сколько я без сознания пролежал. Пришёл в себя вокруг мертвецы, и с памятью у меня, что-то неладное.

— Бывало такое, Господин, теряют люди от удара по голове память. Вы ещё легко отделались, могли бы и до совсем детского возраста опуститься, вам бы пришлось даже ходить и говорить учиться. Слава богам, миновало вас это злосчастье.

— Не то слово Итания. Спасибо богам за это чудо!

Как поётся в песне.— эх дороги, пыль да туман...

Это я погорячился, двумя телегами по старому имперскому тракту не ездят. Такое впечатление, что основной заработок у народа, это разбой на большой дороге, и двадцати километров не проехали как из придорожных кустов со свистом и воплями выскочили пятеро оборванцев, с явным намерением сделать с нами что-то нехорошее. По крайней мере, трое бежавших ко мне, недвусмысленно вопили, что-то, типа 'Валигада!'. Кричать легко, сделать трудно. Бросок, и клевец 'клюнул' первого добежавшего куда-то в ключицу, отчего 'клюнутый сразу потерял интерес к дальнейшим событиям, двух других затоптал конь, я добавил пару ударов меча, и поспешил на помощь Дате. Однако тот справился сам, один из нападавших был заколот, второй попытался убежать, но бросок копья прервал эту попытку на корню. Итого четыре трупа и один раненый. Нет, пять трупов, я вытащил клевец из ключицы трясущегося от боли разбойника, и тут же вбил его ему в затылок.

— Всё. Всё закончилось! Пришлось дать Итании пощёчину, прервав тем самым, её непрекращающийся визг. — Как ты Дата?

— Плохо мне господин, Дата стоял бледный, видно было, что его мутит от вида мертвецов и крови.

— Выпей, воды и умойся. Теперь подумай, что было бы, если бы ты не заколол этого мерзавца, он треснул бы по голове тебе своей дубиной и перерезал бы тебе глотку, вот этим обломком меча. Итанию снова бы насиловали. Нас бы убили, раздели и бросили бы в овраге непогребёнными, а дикие звери съели бы наши тела и растащили бы наши косточки по лесу. Вот поэтому я тебе и дал копьё, и научил им пользоваться, ты и себя защитил, и Итанию, и телеги не дал увести. Молодец! Заработал награду, вот держи 'орла', купишь себе, чего ни будь. Иди, забери своё копьё, и поехали отсюда, дальше по дороге есть деревня в ней и подождём попутный купеческий обоз, присоединимся к нему, и дальше поедем под охраной профессионалов. Хватит с меня подвигов, народ у вас тут кровожадный.

Так и сделали, днём позже в деревню въехал обоз, я переговорил с купцом, и за четыре 'орла', получил место в колонне. Меняя один обоз на другой, двадцать четыре дня спустя, я увидел наконец море и стены Стивессы. Одесса этого мира, стояла на берегу залива, в который впадала небольшая, но бурная и полноводная речка, которая делила город почти пополам, два каменных моста соединяли эти половинки. Крепостную стену, судя по контурам кварталов, переносили трижды, город рос, и лет через пятьдесят, судя по всему, предстояло очередное строительство. В порту и на якорях в бухте стояли несколько парусников, но из-за расстояния и построек, перекрывавших вид на порт, я не мог ни оценить их обводов, ни определить грузоподъёмность. Заплатив за въезд по 'белке с копыта, колеса и ноги', въехали в город. Ещё на воротах у стражника спросил про училище, на что тот ответил.

— Посадите в телегу любого мальчишку. Он вас за белку до ворот училища доведёт.

Через час езды по узким и кривым улочкам наши телеги вдруг выехали на небольшую площадь. Указав на невзрачные ворота, и крыши домов за этими воротами, паренёк спрыгнул с телеги и убежал. Подъехали поближе, навстречу нам вышел привратник с вопросом,— что ищет господин?

— Училище ищу, полкоролевства проехал в поисках. Здесь ли оно?

— Здесь будущий повелитель. Здесь. Оставьте лошадь слугам, и проходите, я проведу вас к ректору.

— Ждите. Бросил я поводья Дате и зашагал за привратником вглубь двора. Во дворе стояло несколько небольших домов. Окруженные небольшими палисадниками, засаженных какими то цветиками -лютиками. Нет никаких признаков учебных корпусов, нет вечно суетящихся студентов, тишь и благодать.

— Училище действует? Почему не видно студентов?

— Зайдёте к ректору ваша милость, он вам всё объяснит.

Мы остановились перед небольшим двухэтажным домом, привратник отстучал на колокольчике над дверью замысловатую мелодию, и в ответ, с верхнего окна нам крикнули.