Spice and Wolf 3

Лоуренс лишь пожал плечами.

— Хорошо. Чтобы не дать мне, с моим дурацким видом, пойти не в ту сторону, не скажешь ли ты, где находится Йойтсу?

Снова потянув из кружки, Хоро призадумалась.

Затем она испустила долгий, тихий вздох.

— Откровенно говоря, я сама плохо помню.

Словно стремясь упредить лоуренсово "ну и шуточки у тебя", она поспешно продолжила:

— Если нужно направление, это я могу сказать легко. Нам туда.

Лоуренс посмотрел, куда указывает Хоро, и тотчас сообразил, что она имеет в виду север.

— Но я не помню, сколько гор нужно покорить, сколько рек перейти, сколько степей пересечь. Мне казалось, что я буду постепенно вспоминать, когда мы подберемся ближе. Я была неправа?

— Ты совсем никаких деталей не помнишь об этом месте? Дорога вовсе не обязательно прямая, а когда мы доберемся на север, найти надежную карту будет совсем непросто. А есть места, куда и вовсе нельзя попасть иначе как обходными путями. Может, ты помнишь, как называются другие города поблизости? Тогда мы попробуем ориентироваться на них.

Поразмышляв немного, Хоро задумчиво приставила указательный палец к виску и проговорила:

— Единственные названия, что я помню, — это Йойтсу и Ньоххира. Был еще... уммм, как же он назывался... Пи...

— Пи?

— Пире, Пиро... о, точно — Пироморден.

Хоро радостно улыбнулась, словно вытащила наконец что-то, что застряло у нее в груди. Лоуренс, склонив голову чуть вбок, сказал:

— Никогда об этом городе не слыхал. Еще какие-нибудь?

— Уммм... городов-то там было много, но не все они имели имена, как сейчас. Нам достаточно было сказать: город по ту сторону такой-то горы — и все понимали, о каком городе идет речь, поэтому названия были не нужны.

Да, Лоуренса эта особенность удивила, когда сам он впервые приехал торговать на север. Тогда он приехал в некий город и выяснил, что название этого города известно лишь путешественникам. Ни горожане, ни те, кто жили поблизости, названия не знали.

Один старик, которого повстречал Лоуренс, даже сказал, что если городу дать имя, это навлечет на него злых божеств.

Под так называемыми "злыми божествами", скорее всего, подразумевалась Церковь.

— Что ж, давай тогда начнем с Ньоххиры. Где она находится, я знаю, — кивнул Лоуренс.

— Это имя тоже навевает воспоминания. Там по-прежнему есть горячие источники?

— Мне доводилось слышать, что, хоть это и языческий город, многие епископы и даже короли втайне ездят туда, на огромные расстояния, специально чтобы понежиться в тамошних горячих источниках, — ответил Лоуренс. — Слухи ходят, что из-за этих источников ни один поход против язычников Ньоххиру не затронул.

— В общем-то, лишь те горячие источники не во власти какой-либо страны, — с улыбкой кивнула Хоро. — В таком случае... — она слегка прокашлялась, затем продолжила. — Если б мы сейчас были в Ньоххире, нам нужно было бы туда.

Хоро указала на юго-запад. Лоуренс чуть расслабился — он опасался, что она покажет дальше на север.

Если бы Йойтсу располагался еще севернее, чем Ньоххира, наверняка снег там не сходил бы даже летом.

И все-таки, если все, что было известно, — это что Йойтсу находился к юго-западу от Ньоххиры — этого было слишком мало.

— А сколько добираться от Ньоххиры до Йойтсу? — спросил Лоуренс.

— Я добралась бы за два дня. На человеческих ногах... не знаю.

Лоуренс припомнил, как ехал на спине Хоро близ Рубинхейгена. Несомненно, Хоро была способна легко и быстро преодолевать любое бездорожье.

Да, если это учесть, область поисков все равно окажется гигантской, даже если известно, что начинать надо от Ньоххиры. Искать в такой огромной области определенный город, а возможно, даже небольшую деревню — все равно что искать иголку в пустыне. Лоуренс был бродячим торговцем, работа которого включала в себя путешествия между небольшими городами, разбросанными повсюду, и именно поэтому он прекрасно понимал, насколько трудная задача им предстоит.

И вдобавок еще это упоминание в услышанной Лоуренсом легенде о том, что Йойтсу был разрушен огромным медведем-демоном.

Если легенда правдива — найти руины города, разрушенного несколько веков назад, будет просто невозможно.

Лоуренс не был аристократом, который мог себе позволить целыми днями ничего не делать. Если он будет уходить со своих обычных торговых путей и шляться по незнакомым землям, его хватит на полгода, а то и меньше. А после неудачи в Рубинхейгене он оказался еще дальше, чем был, от осуществления своей мечты о собственной лавке; тем меньше времени он мог позволить себе потерять.

Пока Лоуренс об этом размышлял, слова, блуждавшие у него в голове, сами сорвались с языка.

— А из Ньоххиры ты сама сможешь добраться? Ты ведь знаешь, в какую сторону идти.

Если Йойтсу лежал всего в двух днях пути от Ньоххиры, то, как Хоро и говорила, она наверняка вспомнит дорогу, оказавшись поблизости.

С этой мыслью Лоуренс и сказал то, что сказал, ни о чем больше не думая. Однако едва слова вылетели из его рта, он тут же понял, что допустил гигантскую оплошность.

Потому что Хоро смотрела на него совершенно остолбенело.

На лице Лоуренса отразилось удивление. В то же мгновение Хоро отвела взгляд.

— Ага... да. Если я доберусь до Ньоххиры, конечно, я вспомню дорогу до Йойтсу, — и она вымученно улыбнулась. Лоуренс все пытался понять, что же не так. Наконец изо рта у него вырвался возглас.

Однажды — это было в городе Паттио — Хоро сказала, что нет ничего хуже одиночества.

Хоро так боялась одиночества. Лоуренс, конечно, не имел в виду ничего дурного, но Хоро все-таки сразу подумала о худшем. Кроме того, она слишком много выпила.

Возможно даже, она решила, что Лоуренсу просто надоело искать ее город. Подумав так, Лоуренс поспешно добавил:

— Погоди минуту, не подумай ничего такого. Если ты сможешь добраться туда в два дня, тогда я могу просто дождаться тебя в Ньоххире.

— Да, этого будет достаточно. Ты отвезешь меня в Ньоххиру, да? Я хотела навестить еще несколько городов.

Разговор продолжился без заминки. Лоуренс, однако, был немного разочарован: он чувствовал, что гладким продолжением разговора он обязан быстроте мысли Хоро.

При кажущейся гладкости беседы где-то в глубине образовалась трещина.

Хоро оставила свой родной город сотни лет назад. Она наверняка хотя бы думала о возможности того, про что Лоуренс слышал в легенде, — что Йойтсу перестал существовать. И даже если не думала — прошло столько лет, одного этого было бы достаточно, чтобы все вокруг переменилось до неузнаваемости. Наверняка в сердце Хоро сейчас царила неуверенность.

Должно быть, ей было страшно отправляться домой в одиночку.

Невинная улыбка, что появилась у нее на устах, когда вкус вина напомнил ей о Йойтсу, — возможно, на самом деле то была улыбка неуверенности.

Если поразмыслить немного, становилось яснее, что чувствует и думает Хоро. Сейчас Лоуренса грызло глубокое раскаяние из-за его бестактной фразы.

— Послушай, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь. То, что я только что сказал — это бы-...

— Разве я не спрашивала совсем недавно, сколько нужно, чтобы самец себя нормально вел? Ты, не тревожься так сильно обо мне, а то это станет уже неприятно.

С озадаченным выражением лица Хоро натянуто улыбнулась и, поставив кружку на пол возле кровати, продолжила:

— Я просто ужасна, я всех и все сужу по своей мерке. В конце концов, я лишь глазом моргну, а ты и все остальные уже состаритесь. Я все время забываю, что для вас, с такой короткой жизнью, каждый год ценен.

Хоро сидела, окутанная вливающимся в окно лунным светом. Зрелище это на какое-то мгновение показалось Лоуренсу призрачным, ненастоящим; он даже не мог решиться подойти. Он боялся, что если подойдет, Хоро просто исчезнет, словно облачко тумана.

Наконец Хоро подняла голову, которую понурила, когда поставила кружку; на лице ее по-прежнему была неловкая улыбка.

— Ты такой добряк, правда. Когда у тебя такое выражение лица, мне становится неловко.

Что можно сказать в подобной ситуации? Лоуренс никак не мог найти подходящих слов.

Этим вечером в этой комнате между ними двумя пролегла расщелина.

И Лоуренс не мог найти слов, чтобы перекинуть мост через эту расщелину. Даже если он выдумает какую-нибудь ложь, против Хоро это будет бесполезно.

Что еще важнее, из-за последних слов Хоро Лоуренсу стало еще труднее что-либо говорить. Он не мог набраться духа и сказать что-нибудь вроде: "Сколько бы времени это ни заняло, я найду Йойтсу и отвезу тебя туда". Торговцы были существами чрезвычайно практичными — настолько практичными, что произнести что-либо подобное они просто не могли. Для Лоуренса даже Хоро с ее многовековым возрастом была слишком далеким созданием.

— Это я забыла очевидные вещи. Рядом с тобой было так спокойно, и я немного... избаловалась, — застенчиво улыбнувшись, произнесла Хоро, и ее уши смущенно затрепетали. Возможно, эти девичьи слова шли из глубины души.

Только Лоуренс от этих слов счастливее не стал.

Ибо слова Хоро звучали почти как прощание.

— Хех, похоже, я все-таки напилась. Пора в постельку, а то я не знаю, что еще я наговорю.

Однако после этих слов Хоро отнюдь не смолкла. Она все продолжала говорить, словно сама с собой; Лоуренсу показалось, что она просто пытается казаться сильной.

А сам он до самого конца так и не смог ей ничего сказать.

Единственное, о чем мог Лоуренс думать, — что Хоро все же не собрала вещи и не ушла сразу же, как только в комнате установилась угрюмая атмосфера. Вообще-то он не верил, что такое может случиться, но в глубине души чувствовал, что Хоро из тех, кто на такое как раз способен.

Однако он так остро ощущал свое бессилие, что готов был заорать на самого себя.

Ночь пришла безмолвно.

С улицы из-за закрытых деревянных ставней доносился веселый пьяный смех, но это лишь усилило щемящее чувство пустоты в душе Лоуренса.

К оглавлению

Глава 2

Есть такая поговорка: как торговец ни тревожится, а ночью все равно уснет.

Лоуренс все волновался, не уйдет ли Хоро одна... а потом проснулся от щебета птичек, пробивавшегося через деревянные ставни.

Конечно, Лоуренс был не из тех, кто легко теряет самообладание; но все же, кинув взгляд на соседнюю кровать и убедившись, что Хоро по-прежнему там, он не удержался от вздоха облегчения.

Встав с постели, Лоуренс раскрыл ставни и высунулся из окна. Даже в комнате сейчас было довольно прохладно, а утренний воздух снаружи был еще холоднее. При каждом выдохе изо рта Лоуренса вырывалось облачко тумана.

Зато небо снаружи было чистым и безоблачным; утро словно хрустально звенело.

На широкой улице перед постоялым двором начали появляться люди. Глядя на городских торговцев, поднимающихся на ноги даже еще раньше, чем торговцы бродячие, Лоуренс прокрутил в голове список дел на сегодняшний день. Затем он пробормотал "так", обозначив для самого себя готовность действовать.

Не то чтобы он хотел искупить вину за свой ляп минувшим вечером, но все же решил: чтобы в полной мере насладиться начинающимся завтра праздником вместе с Хоро, все простые дела надо сделать сегодня.

"В первую очередь надо продать товары из Рубинхейгена", — с этой мыслью Лоуренс развернулся лицом в комнату.

Хотя ночь осталась в прошлом, на сердце у него по-прежнему было неспокойно. Все же он решил, что пора разбудить по-прежнему спящую спутницу, и подошел к ее кровати. И вдруг он нахмурился.

Хоро частенько дрыхла до полудня, подобно какой-нибудь аристократке, поэтому Лоуренса не удивило то, что она до сих пор спит; но тут он кое-что заметил.

Того беззаботного храпа, который обычно издавала Хоро, не было.

"Только не это..." — подумал Лоуренс, протягивая вперед руку. Хоро, похоже, заметила: одеяло, которым она была накрыта, чуть дернулось.

Лоуренс осторожно приподнял край одеяла.

И тяжко вздохнул.

Из-под одеяла показалось лицо Хоро; оно было несчастнее, чем у брошенного котенка.

— Снова похмелье?

Поскольку двигать головой было для Хоро слишком мучительно, она ответила лишь движением глаз.

Больше всего сейчас Лоуренсу хотелось ее как следует отругать, но, вспомнив произошедшее минувшей ночью, он проглотил слова, вертевшиеся на языке. Кроме того, он сомневался, что на Хоро эти слова сейчас подействуют.

— Я чуть позже принесу воды попить и ведро, на всякий случай. А ты пока будь хорошей девочкой и поспи еще.

Лоуренс специально сделал ударение на словах "будь хорошей девочкой", но Хоро в ответ лишь вяло шевельнула ушами.

Даже если б он тысячу раз это сказал — Хоро просто-напросто не могла быть хорошей девочкой и делать то, что он ей говорит. Однако, судя по тому, как ей сейчас было плохо, едва ли она способна вытащить себя наружу. А значит, собраться и уйти в отсутствие Лоуренса она тоже не сможет. При этой мысли Лоуренс немного расслабился.

Разумеется, в голове Лоуренса мелькнула мысль, что все это лишь притворство Хоро; но, какой бы искусной лицедейкой она ни была, изменить по желанию цвет лица было выше ее сил.

Тщательно обдумывая все это и не заговаривая более с Хоро, Лоуренс быстро собрал все необходимое, чтобы отправиться наружу. Лишь затем он вновь подошел к Хоро, не способной даже повернуться, и сказал:

— Праздник начнется только завтра. Так что волноваться не о чем.

На полумертвом, совершенно обессиленном лице Хоро, для описания которого слово "страдание" было чересчур мягким, тотчас отразилось облегчение. Лоуренс не удержался от смеха.

Праздник явно значил для Хоро больше, чем собственные муки похмелья.

— Я вернусь около полудня ненадолго.

Уши Хоро остались неподвижны; похоже, только что сказанное было ей неинтересно.

Лоуренс в ответ на такое ее поведение мог лишь неловко улыбнуться. В это мгновение Хоро медленно открыла глаза, и уголки рта ее изогнулись в слабой улыбке.

Она явно сделала это с умыслом.

Пожав плечами, Лоуренс накинул одеяло ей на голову. Он был абсолютно уверен, что там, под одеялом, она над ним смеется.

Если даже Лоуренс и стал вновь объектом насмешек, главное, что унылая атмосфера минувшей ночи все-таки рассеялась. На душе у Лоуренса полегчало. Прежде чем выйти из комнаты, Лоуренс вновь обернулся к Хоро. Кончик хвоста, торчавший из-под одеяла, вильнул два раза; Хоро словно махала ему на прощание.

"Надо будет купить для Хоро что-нибудь вкусненькое на обратном пути", — подумал Лоуренс, тихо затворяя дверь.

* * *

Вообще-то любой градоправитель запрещает людям торговать, пока не прозвонит колокол, возвещающий открытие рынка; в особенности это относится к торговле непосредственно на рынке.

Однако в определенное время и в определенных случаях это правило не блюдется так уж строго.

В Кумерсоне в ярмарочные дни, чтобы как-то уменьшить толпу, заливающую рынок сразу после открытия, людей едва ли не подталкивали к тому, чтобы торговать в неурочные часы.