Рай беспощадный 2

— Ты ее видел? — не отставал Снежок.

— Нет. У бронзовых людей не было женщин.

— Они что — молились на этот портрет?

— Нет. Я не знаю, зачем он здесь. Я пытался расспросить жреца о том, почему у них нет женщин. Он, думаю, понял, о чем я говорю, и привел сюда. Показал портрет, что-то долго рассказывал, пытался объяснить знаками. Но я ничего не понял. Вообще ничего. Думаю — это не икона. Это портрет живой женщины. Она где-то есть... или была.

— Может и так — на икону и правда непохоже. А что это за шум? Будто потрескивает что-то.

Бродяга молча развернулся, подошел к алтарю, уперся в его край, надавил. Камень на удивление легко поддался, с легким скрипом проехал немного, резко остановившись. На том месте, где он стоял, открылось идеально круглое отверстие диаметром около полуметра — из глубины его вырывалось бледное прерывистое свечение, и доносился щекочущий нервы треск.

— Не бойтесь — подходите. Только не свалитесь туда — хана сразу.

Макс, еще не дойдя, начал догадываться, что увидит. Он только теперь понял, что в помещении сильно пахнет грозой — возможно велика концентрация озона. Неудивительно: взору открылись внутренности трубы, уходящей вертикально вниз. Меж ее зеркально отсвечивающих поверхностей густо проскакивали искры электрических разрядов — именно они создавали тот шум, который привлек внимание мальчика.

— Что это? — заворожено произнес Снежок.

— Понятия не имею, — честно ответил Бродяга.

— Наверное, они этой штуке поклонялись, раз она у них под алтарем, — предположил Макс.

Снежок, быстро реагирующий на все новое, и так же быстро остывающий, предложил:

— Подумаешь — искры. От нашего штаба-холодильника гораздо больше пользы. Давайте обыщем эту церковь — вон здесь сколько дверей.

Предложение было дельное, но ничего принципиально нового не обнаружилось. Все те же вещи, что и в других домах. Хотя, возможно, самое ценное утащили в таинственных сундуках. Но сейчас не время заниматься их поисками — заросли, в которых валяется так много полезного, надо обшаривать вдумчиво, большим количеством народа.

Утомленные от всего увиденного вышли наружу. В мире, где нет ни телевизоров, ни компьютеров, ни даже газет с журналами, плотность информационного потока, проходящего через мозг, резко падает. Сегодня они получили месячную норму, если не больше — неудивительно, что апатия накатывает с непривычки. Каждый пытается переварить увиденное, разложить по полочкам, не забыть ничего — ведь по прибытии их засыплют вопросами. Макс направился к дальней стене, остальные бездумно пошли следом. Даже неугомонный Снежок при этом помалкивал — выдохся.

Лишь когда Макс вскарабкался на стену и достал из футляра бинокль, мальчишка не выдержал:

— Ты что хочешь делать?

— Если Ник не ошибался, то где-то ниже по склону должен быть тот самый летчик с парашютом.

— Какой летчик? — не понял Бродяга.

— Когда мы были в экспедиции, на нас напал ящер. Его товарищ — Ник, убежал в лес, долго бродил и нашел летчика погибшего. Тот катапультировался и почему-то умер. Висел на дереве сидя в кресле — парашют за ветки зацепился.

— Быть такого не может.

— Почему?

— При катапультировании пилота действительно выбрасывает вместе с креслом-катапультой. Но потом оно отделяется и вниз он уже летит без него, на легком парашюте.

— А вдруг он с малой высоты катапультировался, и оно не успело отделиться?

— Я, конечно, мало понимаю, но очень сомневаюсь. Может пацан напутал? Или наврал?

— Нет — Ник хоть и мелкий, но не пустозвон. Что видел то и сказал. С городом ведь не напутал ничего — все так и оказалось.

— Думаешь, парашют этот высмотреть сверху?

— Ага.

— Ну попробуй. Вид отсюда и правда хороший. Лишь бы его пар не закрывал.

— Про пар Ник ничего не рассказывал, — произнес Снежок, тоже уставившись вниз.

— Стена низкая, — неожиданно произнесла Дина.

— И что с этого? — не понял Бродяга.

— Они строили ее не от врагов.

— Может, не успели высокую поставить, — предположил Макс.

— Нет. Блоки у них странной формы, и если ее собирались поднимать дальше, гребень должен быть неровным.

— Ага. Ты права. Не стена, а забор какой-то.

— Диксов тогда не было, — напомнил Бродяга.

— Тогда они странные, — удивилась Дина. — Тут же много тонн камня — это сколько надо было сил потрать чтобы его добыть где-то внизу, обтесать, уложить. И все ради заборчика.

Макс, опустив бинокль, произнес:

— Я нашел парашют.

Глава 4

Естественно и речи не могло быть о том, чтобы проигнорировать новую находку. На фоне сокровищ города бронзовых людей предполагаемые богатства летчика были скромнее количественно, но качественно превосходили в разы. Народ в поселке, обсуждая рассказ Ника, наделял место упокоения пилота всеми качествами неразграбленной гробницы фараона и даже более. Там обязательно должно быть холодное и огнестрельное оружие в количествах достаточных для вооружения всей китайской армии, километр крепких строп, пять гектаров отличной ткани, пуленепробиваемый надувной плот с водометным двигателем и складывающимся зонтиком от солнца, набор для выживания с тонной рыболовных принадлежностей, запасом семян, аквалангом, цистерной спирта, контейнером продуктовых пайков, мешком с лекарствами. Кто-то где-то якобы от кого-то слышал про то, что выдается пилотам на случай аварии, но крохи правды тонули в свойственном молодости преувеличении и желании везде получать больше, чем это предусмотрено законами природы и здравого смысла.

С этой стороны у подножия склона местами было влажно. Да и на нем тоже не сказать чтобы сухо — уже знакомые трубы встречались здесь частенько, и каждая давала начало небольшому ручью чистой пресной воды. Естественно, растительность высоко оценила деяния неведомых инженеров и разрослась здесь не на шутку. Непролазные дебри разнообразных кустов и гигантской травы с мясистыми листьями, пальмы всех видов кроме кокосовых и незнакомые деревья. Причем последние попадались просто рекордных размеров: нигде до этого подобных колоссов не встречали. Все сочное, ядовито-зеленое, растущее нагло, не давая простора для прямых троп. Лишь местами попадались прогалины без пышной флоры. Почва в таких местах выглядела странно: будто застывшие натеки глины, или ледяные наросты рассеченные тонкими промоинами. Идти приходилось зигзагами, пытаясь брать ориентиры сквозь переплетение пышных крон. Лишь перед самыми бамбуковыми зарослями стало просторнее, но вздыхать с облегчением не стали — здесь удерживать направление еще труднее. Макс уже было отчаялся, решив, что они ни за что не выйдут к нужному месту, но тут Дина заметила далеко среди стволов движущееся пятно необычной расцветки. Это оказался искомый парашют.

Видимо для того, чтобы он был заметнее из воздуха, на ткани был нанесен рисунок из оранжевых и красных полос. Но основная площадь осталась белой. Некогда чистая, а сейчас посеревшая от деятельности птиц и мусора, нанесенного ветрами и дождями. Во время ливней вода скопилась на одной половине, из-за чего образовался провисший мешок. Ветки не отпустили добычу, и когда тяжесть стала критической, материя не выдержала — образовалась обширная прореха, края которой радостно трепетали на самом легком ветру. Именно это цветное мелькание заметила Дина.

Снежок, все еще обиженный тем, что его друга заподозрили во вранье, снисходительно заметил:

— А кресло-то висит. И летчик в нем. Бродяга — ты пургу гнал: Ник что зря говорить не станет.

— В тундре пурга, а здесь фигня какая-то...

— Что тебе опять не нравится?! Разве кресло не видишь?!

— Да при чем здесь кресло?

— Но ты же сказал, что оно отдельно должно быть.

— Да тут все не так: и кресло, и парашют. Что это за ерунда на нем нарисована? Полоски эти? На буквы похожи...

— Если это и буквы, то китайские, — авторитетно заявил Снежок.

— Сам ты китаец малолетний. Не похожи они на иероглифы. Фигня это — полная фигня. Вы на кресло гляньте: такое ни в один истребитель не поместится. Это не кресло, а целый "Боинг" с крыльями...

— Может это был какой-то экспериментальный самолет? — предположил Макс.

— А зачем такому самолету еще и катапульта экспериментальная? Она, судя по виду, без всякого самолета летать может — явно управляемая. В чем прок такую тяжесть таскать? Ты представляешь, сколько весит это кресло со всеми движками, крыльями, авионикой? Смесь вертолета с ракетой какая-то получается и тянет под тонну. Смысл топливо на такую фигню переводить, если можно в десять раз легче поставить?

— Откуда мы можем знать. К чему вообще этот разговор? Кресло есть — все, как Ник рассказывал. Давайте думать, как до него добраться.

Задачка нетривиальная. Бамбук здесь вымахал на высоту девятиэтажного дома. Макс сильно сомневался, что на Земле такой бывает — скорее всего, местный вид. Забираться на него с помощью петли, как это проделывают с кокосовыми пальмами, можно, но наверху возникнут проблемы — там продвижению мешают крупные листья, густо разросшиеся в междоузлиях. Парашют завис на макушках, кресло болтается в десятке метров над головами.

— Я могу добраться, — заявил Снежок.

— Ага. Свалишься, и неси тебя потом... или хорони, — буркнул Бродяга.

Дина скинула шлепки, молча подошла к росшим рядышком стволам, упираясь в них руками и ногами неожиданно легко пошла вверх. Движения ее при этом были выверены, изящны, поднималась она без малейших заминок.

— Ты что?! Всю жизнь этим занималась?! — удивился Бродяга.

— Как обезьянка, — пошутил раздосадованный Снежок — завидовал чужой ловкости.

— Я бы не сказал, — возразил Бродяга. — Первый раз такой стиль вижу. Шевелится будто балерина, попавшая в джунгли.

Дина, не снисходила до ответов и находилась уже прилично выше кресла. Вдруг остановилась, двумя руками ухватилась за соседний тонкий ствол, раскачала, выбрав удобный миг добралась до следующего. Этот побег был еще моложе, сильно тонкий, угрожающе закачался под ее тяжестью. Выверено оттолкнувшись ногой от его массивного собрата, она заставила растение отклониться в нужном направлении, вцепилась в стропу, подергала, выбрала слабину, повисла. Перебирая руками добралась до кресла, встала на его загибающуюся кверху спинку, только тогда взглянула вниз.

— Браво! — Бродяга похлопал в ладоши. — Если надумаю открыть цирк, то тебя первую приглашу. Да не обижайся: не в клоуны же.

— Клоуны?

— Да я про цирк!

— Не кричи — до озера недалеко.

— Тебе бы шорты чуть покороче, или юбочку красную с блестками — вылитая звезда арены будешь.

Дина, игнорируя развеселившегося Бродягу, спросила:

— Максим: что мне теперь делать?

— Сможешь обрезать стропы?

— Смогу. Только сперва одну и притяну за нее стебель ближайший, чтобы за него держаться. Эта штука очень тяжелая, не знаю, что будет, когда она падать начнет.

Дина так же легко справилась с задачей по обеспечению своей безопасности и начала заниматься вандализмом. Возможно имелся способ обойтись без повреждения ценных строп, но она его не знала, а другие не могли подсказать, да и не хотели: совестно давать ценные указания так рискующему человеку. Пришлось ей вовсю работать ножом — материал поддавался очень плохо. Кресло поначалу не реагировало, но затем, по мере ослабления подвеса, принялось раскачиваться, перекашиваясь на одну сторону. Из-за этого начали шататься макушки исполинских побегов, с них разлетались перепуганные птицы, а затем почти бесшумно свалился чуть вытянутый серый мяч. Макс и удивиться не успел, как из него под утробное гудение начали вылетать разъяренные пчелы.

Бродяга не растерялся — подскочил, энергично врезал ногой, отправив пчелиное гнездо в далекое путешествие. Увы — недостаточно быстро: часть насекомых успела выбраться и принялась карать вандалов.

— Бегом отсюда! — выкрикнул Макс, отмахиваясь от разъяренных пчел.

Мчаться пришлось не меньше сотни метров — лишь после этого преследователи отстали. Снежок чуть не плакал — потирая распухающее на глазах лицо, Бродяга тихо матерился, хватаясь за все сразу, а Макс, не останавливаясь, развернулся, бросился назад по параллельному маршруту, на ходу коротко пояснив:

— Там Динка осталась.

Не успев толком удалиться, услышал за спиной топот — товарищи не стали жалеть себя до слез, бросились следом: надо выручать девчонку.

Хотя как это сделать?

Дина все так же маячила в вышине, ухватившись руками за стропу, а ногами оплетя бамбуковый ствол. На вид с ней ничего плохого не случилось, да и пчел видно не было — лишь несколько гудящих точек пулями носились во всех направлениях, не делая попыток напасть.

— Дин — ты как? — взволнованно поинтересовался Макс.

— Со мной все хорошо: я тихо сидела, и меня они не тронули.

— Снежок тоже стоял тихо, но его еще как тронули, — заявил запыхавшийся Бродяга.

— Вы внизу были, а я сильно высоко — наверное, поэтому. Когда вы убежали они все улетели к тем кустам. Там их домик лежит. Даже отсюда слышно, как гудят. Что мне делать? Резать дальше?

— Режь, — разрешил Макс.

— Будем надеяться, что гнездо было одно, — буркнул Бродяга. — С детства ненавижу, когда пчелы кусают.

— А кто такое любит, — вздохнул Макс. — И пчелы странные — я думал, что только осы такие гнезда делают.

— Нет — это пчелы. Местные просто.

— А их может быть много? — с опаской уточнил чуть успокоившийся Снежок.

— Не знаю, но у бронзовых людей была огромная пасека. Правда, там не такие гнезда были, а из бамбука сделанные. Наверное, одичали и расселились по всему острову. Кстати: никто медка не хочет?

— Если ты достанешь, то я попробую, — произнес Макс, настороженно косясь в сторону гудящих кустов.

— Вообще-то я на тебя рассчитывал.

— Дин — давай уже режь. Не до меда нам сейчас. Разберемся с этой катапультой и бегом назад.

Нож продолжил разрушительную работу, чиркнув по самой натянутой стропе. Кресло, окончательно лишившись опоры с одной стороны, ринулось вниз, будто гигантские качели. Наверху при этом затрещала ткань купола, неистово зашатались макушки бамбуковых стволов, в стороны разлетелись самые отважные птицы, остававшиеся в шумном районе до последнего. По касательной чиркнув о землю, последнее пристанище неизвестного пилота соплами глубоко вспахало почву, перекосилось на бок и застыло в таком положении, удерживаясь силой натяжения оставшихся строп.

Все замерли, ожидая реакции пчел. Те, хоть и были заняты оценкой масштабов катастрофы, не проигнорировали столь близкие и масштабные события — выслали отряд разведчиков. Жужжащие насекомые некоторое время носились вокруг, но затем почти все удалились, никого не тронув — в отличие от первого раза ни один из ребят не шевельнулся, Дина тоже окаменела, вжавшись в бамбуковый ствол.

Бродяга, решив, что опасность миновала, подошел к креслу, почти весело сообщил:

— У летчика вместо лица череп.

— Ну и воняет же здесь, — Снежок, брезгливо сморщив и без того перекошенное из-за опухолей лицо, прикрыл нос пальцами.