| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Деньги тоже у всех были. Тут уж я проявил хитроzопость. Впрочем, помог мне в этом Коля Завадский.
Оказывается, у нашего клавишника-аранжировщика-звукооператора и кто он там у нас ещё, знакомый играл на "клавишах" в коллективе у Боярского. Николай, несмотря на пьянку, запомнил мои слова, что "Городские цветы" хорошо петь голосом "как у Боярского". А уж там — дело техники...
Разнообразием хорошего песенного репертуара "Главный мушкетер страны" избалован не был, учитывая более чем скромные вокальные данные, и поэтому договориться о встрече труда не составило. Правда, поехал я на нее один. Ибо был план...
Андрей — приятель Завадского — если и удивился, что я приехал без Николая, то вида не подал. Боярского мы нашли в одном из павильонов "Ленфильма". Он насмешливо улыбнулся, обозрев меня — но доведенная до него информация, что "песни юного дарования исполняют Сенчина и Пьеха", сыграла решающую роль в дальнейшем общении.
Еще не достигший зенита славы, молодой, и, по-моему, слегка "поддатый" Боярский, со снисходительным выражением лица стал слушать запись песни, которую я включил ему на своей "соньке":
http://www.audiopoisk.com/track/arhiv-restorannoi-muziki/mp3/gorodskie-cveti/
(звучало это примерно так)
По мере прослушивания — а я еще при записи просил Владимира петь спокойно, без "голосовых излишеств" — выражение лица будущего "советского д'Артаньяна" менялось.
Да-да... "Три мушкетера" на экраны еще не вышли, хотя и были уже сняты. Я специально понасиловал Айфон "на предмет Боярского", и даже был в курсе, что режиссер с автором сценария и с автором песен целый год судились и что-то делили — поэтому фильм покажут только в декабре. Так что сейчас Миша хоть и был известен, но суперзвездой еще не стал.
После первого "прогона" Боярский попросил включить запись еще раз. Он и его администратор "Зови меня просто Люся!" — деловая, полноватая и ярко накрашенная блондинка — внимательно прослушали запись ещё раз.
— Нет... а неплохо! — похвалил меня Боярский, и затянулся очередной сигаретой.
— Спасибо! — я шмыгнул носом, — Если захотите эту песню петь — позвоните. — я протянул бумажку с коряво выведенным номером телефона, — В Ленинграде я буду еще три дня, а потом на два месяца уезжаю в Сочи. Текст и ноты в ВААПе мы зарегистрировали. Спасибо, не буду вас больше отвлекать...
— Э!.. Постой... э... Витя! Пошли пройдемся... Я покурю...
"Ну, курить тебе и раньше ничего не мешало! Дымишь, как паровоз". — подумал я, но озвучивать мысли вслух не стал — "Пройдемся, значит пройдемся".
Мы не спеша направились к выходу из павильона.
— Членом Союза композиторов, как я понимаю, ты не являешься. — начал Боярский.
— Пока нет! — я беззаботно пожал плечами.
— Значит, песни твои в "план-рапорт" не включат — а значит, и на концертах их исполнять нельзя. — довольно резюмировал "Михал Сергеич".
— Не знаю. Для Пьехи и Сенчиной это не проблема.
— Я не знаю, как они это будут решать — но допускаю, что для них "это не проблема". — выделил голосом последние слова Боярский, затем глубоко затянулся сигаретой, и продолжил, — А для меня это проблема. А проблемы я не люблю. Песня у тебя неплохая — но если вы за нее что-то хотите, то покупать ее я не буду. Так просто взять могу, а дадут ли исполнять — я не знаю. Решай...
"Разводит, скорее всего, алконавт усатый... Впрочем, мне ведь не деньги нужны... Так что... Хрен с ним!"
— Хорошо... Но ссылка на меня, как автора слов и музыки — обязательна! — я вытащил из пакета листы с нотами.
— Разумеется! Авторство только твое, на него никто не претендует. — получив мое согласие, Боярский заметно повеселел и расслабился.
"Точно развел. Ну и ладно...".
* * *
Вечером того же дня мы вчетвером собрались в комнате у Лехи. На "Василиостровском рынке" я купил пять кило узбекской черешни — парни лопали крупные спелые ягоды, а я рассказывал о визите к Боярскому. Отбрехавшись тем, что до Николая не дозвонился, плавно перешел к итогу переговоров:
— Песню он купил. Пять тысяч, в отличие от Клаймича, заплатил влёгкую — даже не торговался! — я торжествующе потряс деньгами, а парни возбужденно загомонили.
Конечно, мы и первую песню продали за пять тысяч — но все-таки к таким большим деньгам никто из них не привык.
Я выложил нетолстую пачку сторублевок на стол:
— Предлагаю поделить...
— Что тут делить! — перебил Димон, — Маме неси — она найдет, куда их пристроить!
Дмитрия активно поддержал и Завадский. Леха, зная истинное мое финансовое положение и отношение к деньгам, промолчал.
— Ну, денег у мамы сейчас так много, что не знает, куда девать! — я засмеялся, — Поэтому — что я предлагаю... Давайте разделим по-братски: мне, Леше, Диме — по тысяче, и Коле две — на него и на семью. Мне на конфеты, а вам на поездку в Сочи.
Пять секунд молчания — и битый час кипящих споров! Диме идея не понравилась, да и Завадский уперся, как баран. Нет — никто не был против того, чтобы съездить в Сочи. А вот деньги брать отказывались наотрез. Учитывая, что у них самих денег "на юга" не было, ситуация превращалась в патовую.
Я вновь и вновь повторял доводы "за": и запись новых песен, и написание нотных партий, и то, что уже проданные песни записывались вместе, и необходимость отдохнуть перед напряженным трудовым годом, и естественность распределение прибыли в "коллективном хозяйстве" — всё бесполезно. Причем более-менее разумных доводов "против" у них не было. Парни просто не могли пересилить себя, и взять деньги у ребенка!
Спас ситуацию Леха. Мудро промолчав большую часть времени наших споров, он наконец встал, и в наступившем молчании заявил:
— А Витя прав! Если мы решили создавать вокально-инструментальную группу и делать ее лучшей в мире, то для этого нужны деньги. И если мы их зарабатываем — то их нужно учиться и делить, и тратить. Иначе и группу не создадим, и сами с голоду помрем. У нас с Димоном семей пока нет — у тебя, Николай, есть. Витина семья уже пять тысяч получила. И это справедливо. Так что давайте делить деньги и заканчивать переливать из пустого в порожнее.
В абсолютном молчании Леха подошел к столику, на который я в начале разговора победно бросил деньги, и начал отсчитывать банкноты. Первую отсчитанную тысячу он вручил мне, вторую засунул себе в карман, следующие две положил на столик перед Завадским, пятую перед Димоном.
Потом обвел всех тяжелым взглядом, и сказал:
— Берите, и заканчивайте этот треп. Времени мало — а нужно ещё и собраться, и билеты достать.
...С билетами Леха оказался прав. Наличие денег в СССР не всегда давало возможность купить билеты на поезд, да к тому же на юг и в самый разгар сезона. Но на то и был волшебный телефон в приемную Чурбанова!
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
Поезд размеренно движется в глубокой ночи. Я лежу на спине, и через неплотно закрытые глаза расслабленно наблюдаю за отблесками света и причудливыми тенями, несущимися по стенам купе.
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
Мама давно спит. Вероятно, спят ребята. Вначале все весело и вкусно поужинали, потом долго играли в карты и разговаривали. Ни о чем, и обо всем понемногу. Первой ушла Света — жена Николая. Пошла укладывать Сашу, которая начала клевать носом.
Милая, кстати, девочка. Ну, насколько может быть "милым" одиннадцатилетний ребенок, перенесший страшный стресс. Мы познакомились с ней на перроне, прямо около поезда. Подталкиваемая мамой, она потупившись и судорожно вцепившись в папину руку, пыталась выдавить из себя какие-то заранее заготовленные слова.
Я быстро прервал ее мучения: сказал, что тоже рад познакомиться, и переключился на Колину жену. Впрочем, как тут не "переключиться", когда тебя прижимают к упругой груди и активно расцеловывают в щеки, иногда попадая в уголки губ!
Мдя...
Большинство нормальных людей в такую минуту смущались бы, или получали удовольствие — а Виктор Станиславович настойчиво представлял, как он с голой жопой стоит посреди перрона, а люди вокруг показывают на него пальцами и смеются...
А о чем еще прикажете думать, если только подобная воображаемая картина и смогла заставить мой организм отключиться от других, неподобающих... э... реакций?!! Хорош бы я был, если бы отреагировал на благодарную мать, жену друга, неким... неподобающим образом.
Фу-фу-фу... Мдя...
Я скривился, но плохое настроение не задержалось...
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
Не знаю релакса лучше, чем ночь в поезде. Для полноты ощущений, когда мама уснула, я даже поднял вверх глухую оконную штору. И теперь одинокие фонари и автомобильные фары на переездах "врывались" в наше купе, превращая его в... неведомую реальность.
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
За спальный вагон я устроил целое сражение. Мама не видела никакого смысла тратить лишние деньги, и вполне справедливо утверждала, что с парой Леша-Дима нам будет очень удобно и в обычном купе.
Но я был непреклонен. "Хочу спальный вагон", и точка. Учитывая, что деньги (да еще какие!) были заработаны мной, мама колебалась. В принципе, как я подозреваю, мама и сама с превеликим удовольствием поехала бы в мягком вагоне, но жизнь научила её принимать рациональные решения.
Точку в нашем споре поставили "мамонты", которые дружно проголосовали за СВ!
— Мама, не бери в голову — теперь недостатка в деньгах у нас не будет! — беззаботно подытожил я, не встретив особого доверия к своим словам.
Оно и понятно! Совершенно — ну просто "совершенно неожиданно" — объявился "старый знакомый" Леши по имени Борис. У него были какие-то "знакомые моряки дальнего плавания", привозившие на реализацию иностранные шмотки. И как заявил Леха, честно глядя в глаза: "— Если вам, Людмила Ивановна, нужно — то мы можем заехать к Борису в гости, и выбрать какие-нибудь летние вещи к отпуску".
Время перед отъездом уже поджимало, поэтому мы "заехали" к Борису в тот же день. У Шпильманов мы всего за два часа потратили почти тысячу рублей. И это "официально", для мамы! Реально Леша тайком сунул Борису еще почти столько же...
Совершенно обычные для меня вещи, вызывали у мамы удивление, вздохи, радость — и огорчение ценами. Яркие купальники, туфельки и шлепки, очки от солнца, сумки, мужские и женские шорты, летние платья и разноцветные футболки, французские духи — выбор был поистине достойный. А когда Борис достал импортное женское белье, мама покраснела и выставила меня в соседнюю комнату к ребятам! Кое-какие вещи прикупили себе и Леха с Димоном.
Смешанные чувства... Неужели "в будущем" мы променяли страну и будущее своих детей на это дешевое разноцветное говно? А с другой стороны — неужели нельзя было, вместо пары бесполезно ржавеющих танковых армий, просто одеть людей в красивые и нужные им вещи?!
Я тяжело вздохнул.
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
Вагон дергает на стрелках, скорость ощутимо выросла, ощущение пронизывающего движения сквозь мглу ночи, смывает с моей души горечь.
Я засыпаю...
* * *
Ну что сказать?! Молодость, солнце, лето, море — я счастлив!!!
Как и предполагалось, мы с мамой остановились в санатории МВД СССР "Салют".
Просторный однокомнатный номер: две кровати с тумбочками, пара кресел, журнальный столик, письменный стол с телевизором, и шкаф. Из "излишеств" в номере были телефон, холодильник, гладильная доска с утюгом и настольный вентилятор — а телевизор был не каким-нибудь, а цветным! Если к этому добавить огромный балкон, то номер для старшего офицерского состава в полной красе!
Ребята и семейство Завадских без особых мытарств прямо на вокзале сняли себе по двухкомнатной квартире. Там тоже условия были вполне "ничего себе" — на второй день пребывания в Сочи мы все сходили друг к другу в гости.
Цены на "южное жилье" из прежней жизни я конечно не помнил. Да скорее всего, никогда и не знал. Как-то не приходилось нам с мамой снимать квартиры. Останавливались мы всегда или в кемпинге "Лазоревское взморье", или в гостинице "Бирюза". В зависимости от того, куда удавалось оформить через местных знакомых бронь.
Сейчас за "двушку" брали пятнадцать рублей в сутки. Так что два месяца обошлись по девятьсот рублей за квартиру. Нехило! Впрочем, не пропадем. По моему настоянию, Леха взял с собой резервные десять тысяч.
Я тоже не остался в стороне от подготовки к отъезду. Дома у нас имелся в наличии портативный радиоприемник "Selga-405". Если в гостинице в номере был телевизор, то в домиках кемпинга не было даже радиоточек, и поэтому эта "Selga" оставалась для нас единственным источником информации в период летнего отдыха.
Недрогнувшей рукой я раскрутил приемник и варварски выломал все его внутренности, а в получившийся довольно объемный тайник засунул свой маленький "Маузер" и Айфон с зарядкой. Так же тайком впихнул в чемодан охотничий нож с дарственной надписью Брежнева, и посчитал сборы законченными!
* * *
Первые пару недель я просто активно отдыхал. Вставал в семь утра и бежал на небольшой городской стадиончик, расположенный рядом с эмвэдэшным санаторием. Вход туда был совершенно свободным для кого угодно. Единственное, за чем следили немногочисленные работники стадиона — так только за тем, чтобы никто не смел выходить на футбольное поле. Это поле они холили и лелеяли — постоянно чистили и поливали траву из длиннющих шлангов.
Вначале я наматывал круги по четырёхсотметровой дорожке, а затем шел заниматься на многочисленные турники, расположенные по периметру стадиона.
Следует отметить, что по "прошлому детству" меня не то, что на стадион или зарядку было не сподвигнуть — я и в семь утра-то ни за какие коврижки самостоятельно не встал бы на отдыхе!
Сейчас — во "второй раз" — все было иначе. Бег, перекладины, бокс, растяжка — все было в радость! Не потому, что мне нравилось потеть или уставать, а ПОТОМУ ЧТО МОГ!
Мог быстро и долго бежать, мог крутить "солнце", мог в очень быстром темпе вести "бой с тенью". В той жизни все эти способности меня покинули незаметно и безвозвратно.
А теперь я снова МОГ!
И пользовался этим, пользовался и снова пользовался...
Ибо!
ТОЛЬКО ПОЗНАВ СТАРОСТЬ — МОЖЕШЬ ОЦЕНИТЬ МОЛОДОСТЬ.
Но увы, не с кем поделиться этой выверенной двумя жизнями истиной!
После утренней тренировки я бегом возвращался в номер, и прямо в насквозь пропотевших спортивных трусах и носках лез под душ. Небольшая "постирушка" не была даже микроскопической неприятностью на фоне отсутствующего ежедневного бритья!
Когда я выползал из душа, мы с мамой шли на завтрак. Кормили в санатории как на убой! Разнообразно и очень вкусно. Периодически на завтрак давали даже красную икру, а на ужин апельсины!
Я буквально сметал со стола абсолютно все, что давали. Наши соседи по столу — приятная семейная пара средних лет из Новосибирска — посматривала на меня с жалостью, и пыталась подсовывать свои порции. Тут уж я стеснялся, и благовоспитанно от объедания соседей воздерживался. Мама даже была вынуждена объясниться, что ребенок не голодает, а просто спортсмен и очень много расходует энергии. А так холодильник у нас в номере заполнен, и недостатка в еде нет!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
