Евангелие от Егория

— Да, я го­то­ва, отец мой...

При­шли они в ке­лью, Ио­са­фат дал Ели­са­ве­те ка­кой-то по­ро­шок тол­че­ный, бе­лый, как му­ка пше­нич­ная, и ска­зал, что­бы вы­пи­ла она его. Вы­пи­ла по­ро­шок Ели­са­ве­та и вста­ла на ко­ле­ни пе­ред лам­пад­кой, от­кры­ла Псал­тирь, дан­ный ей Ио­са­фа­том и ста­ла чи­тать:

— На те­бя, Гос­по­ди, упо­ваю; да не по­сты­жусь во­век. По прав­де тво­ей из­бавь ме­ня и ос­во­бо­ди ме­ня; при­кло­ни ухо твое ко мне, и спа­си ме­ня...

И по ме­ре то­го, как го­во­ри­ла она, ка­кая-то жар­кая вол­на за­хле­сты­ва­ла ее, за­ту­ма­ни­ва­ла ее очи, пом­ра­ча­ла ее соз­на­ние... И вот она ста­ла лег­кая, как ду­ша ре­бен­ка не­вин­но­го. И ста­ло ей са­мой лег­ко. Вдруг силь­ные ру­ки об­хва­ти­ли ее и по­влек­ли ввысь, рас­се­кая об­ла­ка, ос­тав­ляя все зем­ное да­ле­ко-да­ле­ко вни­зу. Впе­ре­ди бы­ло толь­ко звезд­ное не­бо и тьма, тьма, тьма... И ус­лы­ша­ла она по­за­ди се­бя ды­ха­ние и по­чув­ст­во­ва­ла как кто-то креп­ко-креп­ко при­жал ее к се­бе.

— Это Гос­подь! Это Гос­подь! — про­нес­лось у нее в за­ту­ма­нен­ном под­соз­на­нии. Она по­пы­та­лась ог­ля­нуть­ся, но это ей не уда­лось... И она про­дол­жа­ла не­стись даль­ше и даль­ше ввысь...

Ко­гда Ели­са­ве­та оч­ну­лась от сво­его за­бы­тья, она бы­ла в ке­лье од­на. Но бу­к­валь­но че­рез мгно­ве­ние от­кры­лась дверь и во­шел Ио­са­фат.

— Ну, дочь моя, бы­ло ли те­бе ви­де­ние? Гос­подь дол­жен был снять с те­бя про­кля­тие не­пло­дия.

— Да, бы­ло ви­де­ние... Бы­ло, как на­яву. Отец мой, я да­же по­чув­ст­во­ва­ла то, что ни­ко­гда не чув­ст­во­ва­ла со сво­им му­жем: буд­то ог­нен­ный столб прон­зил мои чрес­ла. Это, ко­неч­но, был вос­торг из­бав­ле­ния ме­ня от мое­го по­ро­ка не­пло­дия... Это бы­ло так за­ме­ча­тель­но! Да бу­дет сча­ст­ли­ва вся­кая же­на так, как я, по­знав­шая бла­гость Гос­по­да!

— Иди с Бо­гом, дочь моя! Ска­жи сво­ему суп­ру­гу, бла­го­чес­ти­во­му За­ха­рии, что­бы и он явил­ся ко мне. Пусть и он про­чи­та­ет тот же Пса­лом, что­бы Гос­подь про­стер дес­ни­цу Свою и на не­го. Бу­дет ми­лость Бо­жья, бу­де­те вы иметь сы­на!

При­мча­лась до­мой Ели­са­ве­та и рас­ска­за­ла о ви­де­нии сво­ем му­жу сво­ему. За­ду­мал­ся За­ха­рия:

— Чем черт не шу­тит... Свят-свят-свят! Про­сти,

Гос­по­ди, за сло­ва вы­рвав­шие­ся не­воль­но!

И по­шел он тут же к Ио­са­фа­ту, и от­вел его Ио­са­фат в ке­лью, и дал ему по­рош­ка мо­леб­ст­вен­но­го, и усел­ся За­ха­рия за Пса­лом Се­ми­де­ся­тый, и... И раз­дал­ся звук труб­ный, и за­пе­ли ан­ге­лы то­нень­ки­ми го­ло­са­ми. И вот явил­ся ему Ан­гел Гос­по­день Гав­ри­ил и из­рек:

— Ус­лы­ша­на мо­лит­ва твоя и же­ны тво­ей; ро­дит те­бе Ели­са­ве­та сы­на, и на­ре­чешь ты ему имя... как его там?.. Ах, да — Ио­анн. И бу­дет он ве­лик пе­ред Гос­по­дом!

При­шел За­ха­рия до­мой сча­ст­ли­вый. Про­гнал прочь слу­жан­ку, ко­то­рая уже опять сте­ли­ла по­стель для гос­по­ди­на сво­его, пред­вку­шая ноч­ное с ним пир­ше­ст­во. И пал За­ха­рия в но­ги же­ны сво­ей и в сле­зах рас­ска­зал ей все о бла­гой вес­ти. И взош­ли они на ло­же брач­ное. И, за­крыв гла­за, пред­ста­вил За­ха­рия, что с ним слу­жан­ка его, и вы­шло у не­го то, что не вы­хо­ди­ло ра­нее с же­ною Ли­са­ве­той. Но бы­ла хо­лод­на к не­му же­на его, ко­то­рую не по­ки­да­ли сла­до­ст­ные вос­по­ми­на­ния о том прон­зив­шем ее ог­нен­ном стол­бе во вре­мя сви­да­ния с Бо­гом....

И за­ча­ла Ели­са­ве­та в тот же день... По­том прой­дут по­ло­жен­ные де­вять ме­ся­цев, и раз­ре­шит­ся Ели­са­ве­та тем са­мым Ио­ан­ном-Кре­сти­те­лем, на­зы­вае­мым так­же Пред­те­чей, ко­то­рый бу­дет впо­след­ст­вии кре­стить Ии­су­са. Но об этом в свое вре­мя...

ДЕ­ВА МА­РИЯ

Тем­но­во­ло­сая, с уди­ви­тель­ны­ми для жгу­чей брю­нет­ки яс­ны­ми ла­зо­ре­вы­ми оча­ми, Ма­рия бы­ла той де­вуш­кой, на ко­то­рой, как го­во­рит­ся, глаз от­ды­хал. От нее вея­ло та­кой чис­то­той, та­ким те­п­лом, что ни од­но муж­ское серд­це не мог­ло ос­тать­ся рав­но­душ­ным к ней. Юно­ши да и бо­лее взрос­лые муж­чи­ны ви­лись во­круг нее, как пче­лы во­круг аро­мат­но­го цвет­ка, пол­но­го жиз­нен­ным нек­та­ром. Мно­гие сва­та­лись к ней, и ее ро­ди­те­ли уже бы­ли го­то­вы от­дать свою дочь за бо­лее или ме­нее дос­той­но­го же­ни­ха. О ка­ком-то осо­бом вы­бо­ре речь не шла: при­да­но­го за Ма­ри­ей прак­ти­че­ски не бы­ло, так как се­мья ее бы­ла бед­на.

Ма­рия и в свои не­пол­ных сем­на­дцать лет зна­ла свою жен­скую си­лу, но ве­ла се­бя без­уко­риз­нен­но и ни­ко­му не да­ва­ла да­же по­во­да для ка­ких-ли­бо дур­ных мыс­лей. Бы­ли у нее и мно­го­чис­лен­ные дру­зья, но со все­ми она дер­жа­ла большую дис­тан­цию. О бра­ке она не за­ду­мы­ва­лась осо­бо, счи­тая, что ее брак — это де­ло ро­ди­тель­ское, это отец с ма­те­рью долж­ны оп­ре­де­лить ее судь­бу. Она же, как и при­ли­че­ст­ву­ет де­вуш­ке из дос­той­ной ев­рей­ской се­мьи, при­мет их ре­ше­ние с бла­го­го­ве­ни­ем. Од­на­ко, бу­ду­чи де­вуш­кой с силь­ным ха­рак­те­ром, она уме­ло ру­ко­во­ди­ла и свои­ми ро­ди­те­ля­ми. Она про­си­ла их не то­ро­пить­ся с ее за­му­же­ст­вом — ведь толь­ко в юно­сти жен­щи­не и мож­но по­те­шить­ся ка­кой ни­ка­кой сво­бо­дой, а там... Ро­ди­те­ли ду­ши в Ма­рии не чая­ли, по­сколь­ку бы­ла она у них един­ст­вен­ным ре­бен­ком, а по­то­му ни за что бы ни по­сту­пи­ли про­тив во­ли сво­ей обо­жае­мой до­че­ри.

Ти­хая, скром­ная, веч­но по­ту­пив­шая свой взор, Ма­рия счи­та­лась кра­сою все­го На­за­ре­та, это­го боль­шо­го по­се­ле­ния Га­ли­лей­ско­го. Ти­хая-то ти­хая, да в ти­хом ому­те чер­ти во­дят­ся... Од­на­ж­ды ей при­гля­нул­ся мо­ло­дой рим­ский ле­гио­нер, квар­ти­ро­вав­ший со сво­ей бое­вой ко­гор­той в На­за­ре­те.

Мо­ло­дой рим­ля­нин был вы­сок, стро­ен, бе­ло­кур и то­же го­лу­бо­глаз, как и Ма­рия. Сло­вом, па­ра эта вос­хи­ща­ла всех: скром­ная ев­рей­ская кра­са­ви­ца и кра­си­вый, как мо­ло­дой бог, рим­ский сол­дат. Дру­жить им ни­кто не ме­шал, но всем, вклю­чая Ма­рию и ее друж­ка, бы­ло яс­но, что бра­ку их ни­ко­гда не су­ж­де­но свер­шить­ся: не мог сол­дат рим­ской ар­мии взять се­бе в же­ну де­вуш­ку из на­ро­да той стра­ны, за по­ряд­ком в ко­то­рой он сле­дил.

Как из­вест­но, муж­чи­ны счи­та­ют, что они вы­би­ра­ют жен­щи­ну. На са­мом же де­ле, имен­но жен­щи­на вы­би­ра­ет то­го муж­чи­ну, ко­то­рый ей же­ла­нен, а уж по­том лишь по­зво­ля­ет из­бран­ни­ку до­бить­ся ее бла­го­склон­но­сти. И чем боль­ше муж­чи­на уве­рен, что имен­но он за­вое­вал серд­це той, ко­то­рая ему нуж­на боль­ше жиз­ни, тем при­ят­нее жен­щи­не чув­ст­во­вать свою си­лу над ним.

Так же бы­ло и на этот раз. Мо­ло­дой ле­гио­нер, имя ко­то­ро­му бы­ло Юли­ан, влю­бил­ся по уши в мо­ло­дую га­ли­ле­ян­ку, а она, на­ме­рен­но иг­но­ри­руя его сна­ча­ла, не об­ра­щая вни­ма­ния на его уха­жи­ва­ния, по­том — как бы не­хо­тя — со­бла­го­во­ли­ла от­ве­чать ему то улыб­кой, то до­б­рым взгля­дом на про­яв­ле­ния его на­стой­чи­во­сти.

Ес­ли бы Юли­ан толь­ко до­га­ды­вал­ся о том, что тво­ри­лось в серд­це Ма­рии! Как она не на­хо­ди­ла се­бе мес­та, ес­ли Юлиа­на вдруг по ка­кой-то при­чи­не не вы­пус­ка­ли ве­че­ром из ка­зар­мы! Как она ку­са­ла гу­бы в кровь, ко­гда ви­де­ла его с дру­гой! То­гда она, ру­ко­во­ди­мая ка­ким-то жен­ским чуть­ем, ста­но­ви­лась еще бо­лее не­дос­туп­ной, но в то же вре­мя как бы ос­тав­ля­ла ему боль­ше воз­мож­но­стей для по­бе­ды, де­лая се­бя еще бо­лее же­лан­ной для Юлиа­на.

И вот эта иг­ра в кош­ки-мыш­ки за­вер­ши­лась пол­ной по­бе­дой мыш­ки. Жен­ское серд­це ока­за­лось силь­нее муж­ско­го ума. Мо­жет, ве­ди се­бя Ма­рия по— дру­го­му, она и не бы­ла бы для Юлиа­на столь же­лан­на, кто зна­ет? Ведь пой­ман­ная до­бы­ча уби­ва­ет охот­ни­чий азарт! Мо­жет, в этом и есть та ча­рую­ще-вол­шеб­ная си­ла жен­ской ин­туи­ции и жен­ско­го оча­ро­ва­ния?

Соб­ст­вен­но го­во­ря, от­но­ше­ния их бы­ли чис­ты и це­ло­муд­рен­ны, не по­ду­май­те ни­че­го пло­хо­го. Ма­рия с под­ру­га­ми и не­сколь­ко мо­ло­дых рим­лян про­ха­жи­ва­лись по ули­цам, за­хо­ди­ли на ме­ст­ный ба­зар, где мож­но бы­ло ку­пить за­де­ше­во пре­крас­ные фрук­ты или в жа­ру вы­пить хо­лод­но­го ки­сло­го козь­е­го мо­ло­ка. Ино­гда они са­ди­лись на ствол по­ва­лен­но­го бу­рей де­ре­ва на од­ной из ти­хих уло­чек и по­ти­хонь­ку вме­сте на­пе­ва­ли ме­ло­дич­ные и гру­ст­ные ев­рей­ские пес­ни.

Как толь­ко по­след­ний луч солн­ца рас­тво­рял­ся в не­бе, и на­чи­на­ло бы­ст­ро тем­неть, все де­вуш­ки мо­мен­таль­но рас­хо­ди­лись по до­мам: нра­вы бы­ли стро­ги в то вре­мя. Но и эти встре­чи Ма­рии и Юлиа­на бы­ва­ли в ос­нов­ном толь­ко по суб­бо­там, ко­гда ра­бо­тать бы­ло гре­хом по за­ко­нам Мои­сее­вым. Ос­таль­ные дни Ма­рия про­во­ди­ла с ут­ра до но­чи в де­лах пра­вед­ных, по­мо­гая от­цу с ма­те­рью по хо­зяй­ст­ву.

Го­во­рят в ста­рос­ти вре­мя ле­тит очень бы­ст­ро, по­то­му что его ма­ло ос­та­лось. Это и так, и не так. В юно­сти вся жизнь еще впе­ре­ди, но и в юно­сти вре­мя бе­жит не­умо­ли­мо бы­ст­ро. На­стал срок сме­ны ле­гио­не­ров, ох­ра­няв­ших эту рим­скую про­вин­цию. Ожи­да­лась сме­на из Ри­ма. Нель­зя ска­зать, что­бы это­му бы­ли ра­ды са­ми сол­да­ты или жи­те­ли Иу­деи: они при­вык­ли друг к дру­гу и да­же сдру­жи­лись. Имен­но по­это­му-то и был вве­ден по­ря­док сме­ны ле­гио­не­ров: нель­зя, что­бы вой­ска им­пе­рии сбли­жа­лись с ме­ст­ным на­се­ле­ни­ем под­вла­ст­ных ко­ло­ний, по­сколь­ку это ос­лаб­ля­ет им­пе­рию, де­ла­ет не­воз­мож­ным бо­роть­ся с бун­та­ми и са­мо­вла­сти­ем за­вое­ван­ных про­вин­ций.