Хранитель: первая война

— Не место нам тут, братец, — шепнула Тира, когда тот вышел к ней из шатра.

Плаща на нем не было. Открытая грудь играла плитами мышц. Аргелор упрямо отказывался носить рубаху и колору, лишь широкие штаны и кожаный пояс. Даже зимой, в мороз, одежда стесняла его. Лицо брата обрамляли две тяжелые косы, которые спускались ниже плеч. Их соломенный цвет совсем не вязался с его смуглой кожей и зелеными глазами.

Тира ощутила его горячее дыхание рядом с собой.

— Не место, — согласился он. — Отца жаль... Он стар, и мать уже не молода, а народ нас не чтит. Не могу я занять место вожака.

— Чужие мы, — Тира вздохнула, и непонятная грусть навалилась на нее. — Раданар тесен для нас. Будто он и не дом родной.

— У меня тоже чувство, — его рука коснулась волос сестры, скользнула по плечу и мягко обняла ее.

— Ты помнишь, как в детстве, мы смотрели на небо? Вот где простор... Над облаками, — голос сестры слился с потоками ветра, и что-то сжалось внутри Аргелора.

— Простор. Коснуться бы его, — сказал он.

— Наверное, это подвластно магам... Отец рассказывал о них, — вспомнила она. — Думаю, в городе мы увидим их.

— Если и увидим... Кто знает, что они не отнесутся к нам так же? — вопрос брата замер в воздухе.

Зашуршала ткань и наружу, из шатра, выглянул отец.

— Спать! Живо! — оборвал он их.

Хоть слова и были строги, взгляд выдавал совсем иное. Он светился любовью, но Хоран не давал волю своим чувствам. Тира и Аргелор послушно скрылись вслед за ним в теплом шатре.

~ ~ ~

Ночь изменилась. Иллигеас ощущал это всем телом и духом. Тонкие изменения, навеянные искусной рукой, были не заметны для обычных людей, но маг чуял их очень хорошо. Мягкое крыло темноты с запада, все так же накрывало землю, только в его оперении появились стальные перья. Их твердость резанула открытое сознание чужака, и Иллигеас поспешно закрыл свои мысли. В просторных покоях ему вдруг стало тесно. Сердце колотилось, как у мальчишки-первокурсника, а не опытного мага, ноздри дрожали, втягивая ночной прохладный воздух. Все же он заставил свое волнение уняться и отошел вглубь комнаты. Прозрачные занавеси сомкнулись за ним и тут же разошлись вновь. Холодок, слишком скользкий для ветра, прошелся по щеке Иллигеаса, и тот замер, не дойдя до витого кресла, в которое был небрежно брошен дорожный плащ. Лицо мага затвердело. Поворачиваться он не стал, лишь слегка наклонил голову для лучшего слуха.

Прогулки по воздуху не давались легко, но Эллардис иные пути не признавала. Узкая босая ножка бесшумно опустилась на холодную мраморную мозаику, следом зашуршали шелковые ночные одежды. Их дымчатую ткань богато украшала вышивка бриллиантовой нитью, отчего та вся светилась и сверкала. Темные локоны, даже сейчас уложенные в затейливый цветок дополняли одеяния.

— Ты не спишь в такой поздний час? — голос потек, как мед, приправленный ядом.

— А если бы спал... Ты что же, осмелилась бы нарушить мой покой? — Иллигеас ответил сухо, не явив ни одной эмоции. — Есть некие правила, Эллардис, которые все же стоит соблюдать. У тебя какие-то важные вести?

Ему не нужно было смотреть на нее, он и так почувствовал, как зазвенел воздух вокруг ее фигуры.

— Ну что ты, — натянутая улыбка исказила тонкое лицо. — Правила для тех, кому еще и первой сотни лет не минуло. У нас с тобой другой счет. Разве двери твои закрыты для меня?

— Я не помню, чтобы ты в них стучалась, — Иллигеас, наконец, развернулся, резко и грубо, заставив женщину вздрогнуть.

Черные агаты воззрились на него с диким блеском.

— У тебя ведь нет ученика...да и сана высшего мага, ты еще не достиг. Или тебе не мило мое присутствие в твоих покоях? — мед ее голоса сделался горьким и ядовитым.

Эллардис сложила руки на высокой груди. Звезды сверкали на легких одеяниях, перекликаясь с блеском ее глаз. Любой смертный, и даже маг, уже пал бы к ее ногам, сраженный красотой. Только Иллигеас стоял, ровно глядя на нее, как на пустую стену.

— А разве у тебя есть ученик? — спросил он в ответ.

Мысли Эллардис вспыхнули, как открытая книга. Он даже читать их не стал. За тысячу лет он уже успел изучить людей. Пусть Эллардис и маг, но суть и тело у нее остались человеческими, со всеми желаниями и слабостями.

— Завтра ярмарка в одном из городов Нимладора, — она, собрав все свое недовольство в кулак, с усилием отвела взгляд от Иллигеаса и отвернулась к балкону. — Маги ее часто посещают. Возможно, я отправлюсь туда. В наш Орден не каждого пришлого можно принять. Тьма...

— Тьма? Я думал, вы чтите ночь, — заметил Иллигеас, на что губы его собеседницы нервно дернулись. — Что же тебя заставило искать ученика так далеко?

— Это мое дело. Прости, но в это я не могу тебя посвятить, — сказала она, и следующие слова вылетели против ее воли. — Я ищу особенного ученика...

Эллардис замолчала. Резко оборвавшись, слова повисли, и маг прикусила губу до самой крови. Лицо Иллигеаса осталось каменным.

— Я желаю тебе удачных поисков, — сказал он. — Мне, в самом деле, пора спать...

— Хороших тебе снов, — Эллардис уже не лила слова медом.

Подобрав длинный подол, она исчезла. Потоки воздуха засвидетельствовали это, и Иллигеас шагнул к креслу. Легким движением, накинув плащ, он покинул Этиль Арад так, что ни одна душа не узнала об этом. Ему уже было известно, что это сделал не он один, но времени оставалось только на дело. О преследованиях он будет думать потом, а сейчас, под шепот ночи, он скрылся на дальней дороге, за много миль от гор.

Мир раскрывался его заклинаниям почти без труда и сопротивления, оттого, что Иллигеас действовал осторожно. В низших мирах был всего один слой, слишком тонкий для истинной магии. О былых заклинаниях пришлось забыть, а все имевшиеся в Этиль Араде, он выучил в первый же месяц своего обучения. Богатые библиотеки вмещали сотни тысяч фолиантов, свитков и дневников. Маги, со времен познания первичной магии, собирали их. Были книги и того периода, когда в этом мире еще жили создатели-драконы. Сохранились и тяжелые хроники подгорных народов. Только об истории людей Иллигеас не нашел ничего. В Этиль Араде магов обязывали учить обе стороны, и темную, что брала за основу магию сумерек и ночи, и светлую. Кроме этого, магистры требовали знания истории всех народов, что населяли Халдрагар, знание леса, лесных духов и языков. Последние, ученики выбирали по своему желанию. Иллигеас в совершенстве знал их все и даже магию ночи. Языки ему дались более чем легко. Пять сотен лет отводилось ученикам на обучение магии, еще две сотни, они по правилам, посвящали странствиям. Жизнь мага текла не так, как у простых смертных. Она измерялась веками, как у эльфийского народа. Не была скоротечна жизнь и у других рас, кроме людской. Люди жили слишком коротко. Один век, если только человек не являлся магом.

Иллигеас тяжело вздохнул. На людях лежала тяжелая печать. Так было всегда. Идя в маги, люди тянулись к тьме и часто коверкали знания. Многих отчисляли, отнимая всю магию из их крови. За время учебы, он повидал и такое. Почему то, эти воспоминания потревожили память Иллигеаса, пока он шел по дороге. Магистрат долго сомневался по поводу его самого. Уж слишком не обычна была его внешность. Пять лет подряд выясняли его происхождение, но все было покрыто серым туманом. Сам Иллигеас тут поделать ничего не мог. Его природа не могла поддаться целиком. От магии его волосы стали белы уже к трем годам, а глаза имели лиловый цвет. Сейчас луна серебрила его густую волну волос, что падали на высокий лоб. Скрыв голову под глубоким капюшоном, Иллигеас устремился к городу.

~ ~ ~

Предрассветный туман белыми клочьями стелился по долине. Хоран с некоторой жесткостью будил своих людей. Тира с братом, к тому времени уже запрягали коней. Все торопились, и, прежде чем рассвет тронул темное небо, обозы отправились в путь.

К полудню они выехали на мощеную дорогу, вдоль которой в честь ярмарки, весели белые с золотым флаги. Лента дороги тянулась прямиком до города, чьи башни уже виднелись издали. От огромного порта тянуло соленым морским воздухом. Дорога постепенно заполнилось толпой. На ярмарку стекались разные народы, с разными товарами. Впервые Тира увидела гномов. Приземистый, подгорный народ ехал в низких повозках, запряженных не то козлами, не то мохнатыми волами. Среди толпы мелькали и белые, величавые кони магов. Они ехали стороной, спрятавшись под светлыми плащами. В город торопились и те, кто жил в сумерках, а солнцу предпочитали луну. Серые эльфы, ехали верхом на диковинных зверях.

— Это гидралы, — шепнул Хоран своим детям. — Близко лучше не подходить, больно шустро они зубами клацают. Серые не торгуют, в основном покупают, впрочем, как и те воины, что поодаль от всех едут. Эти только смотрят. Лучшие наши покупатели, это маги всякие. Для странствий коней покупают.

— А те, что ростом низки? — спросил Аргелор.

— Тихо! Гномы не любят, когда их рост поминают. Они народ почетный. Железом торг ведут, разным. Продают и каменья всяческие, — ответил отец. — С ними у нас связи хорошие.

— А остальные? — любопытствовала Тира.

— С остальными лучше не заговаривать, — бросил тот.

Толпа все прибавлялась. Вскоре обозы Хорана оказались у высоких распахнутых ворот. Стража тут стояла двойная, все в блестящих доспехах и белых накидках. На проходящих они смотрели сквозь забрала своих шлемов. В ярмарочные дни, стража не имела права никого останавливать. Пускали всех. Однако от Хорана не укрылись скользкие силуэты в черных плащах. Один такой проехал совсем рядом, причем так, что многие его не заметили, а Тира увидела.

— Отец, это не человек, — тут же сказала она.

— Кроме людей, есть и другие народы, дочка, — не уверенным голосом напомнил ей он.

— Нет, — мотнула она головой. — Этот не живой, будто призрак.

Тира видела истину. Плащи не укрывали от нее суть. Силуэт всадника был темен, и за ним оставался темный след. Конь под ним тоже выглядел не обычно, словно под его личиной скрывался зверь, страшный и неведомый. Его кожу покрывала чешуя, которую видела только Тира.

— Кто они? — спросила она у отца, но тот и сам не знал.

— Я не видел их раньше, — сказал он. — Чужаки. Не смотри на них.

Город поглотил толпу. В большом потоке, в шуме, в песнях, что распевали скоморохи, Тира быстро забыла об увиденном. Ладья захватила ее дух. Портовый город славился своей красотой. Здания тут были высокими. Улицы вились затейливой паутиной, перекликаясь с тонкими арками и площадями с фонтанами. Все это украшали флаги, ленты и фонари. Был тут и воздушный порт. От города к нему вела отдельная лестница. Ее белые ступени восходили к серой скале, которая изгибалась тонким полумесяцем. К этому причалу подходили самые большие корабли, с самыми высокими мачтами и расшитыми парусами. Над ними реяли диковинные флаги, и с них сходил другой народ. Люди, но с других, совсем далеких земель. И они приехали сюда не с пустыми руками. На плечах носильщиков плыли вереницы сундуков и ящиков.

Весь народ стекался на главную площадь, где уже были заготовлены лавки и белые шатры для торговли. Несмотря на немалую толпу, никто не толкался. Народ шел чинно, приветствуя друг друга. Приветствиями сыпал и Хоран. На сегодняшней ярмарке соперников ему не было. Коней привел он один. Раданарская стать его товара сразу привлекла к себе внимание. Дивные скакуны, высокие, горячие, не послушно гнули шеи и били копытами, вырывая поводья из рук брата и сестры. Цены за них предлагали сходу, а Хоран отнекивался и упрямо шел к своему месту. Другие купцы уважительно кивали ему, хоть глаза у них и светились завистью.

Постепенно шатры заполнились дорогими и диковинными товарами. С дальних земель привезли расписные самоцветные ткани и нити, золотые ковры, рядом благоухали разные пряности и травы со снадобьями, выставлялись редкие книги. Отдельной стороной стояли гномы. Их шатры сверкали от драгоценных камней, оружия и украшений. Подгорные мастера свое дело знали. В их руках камни и металл обретали настоящую форму. На свои прилавки они выкладывали невиданные богатства. От их сияния рябило в глазах, а толпа сама тянулась к кольцам, в которых сплетались целые картины. Тира слышала, как вздыхал народ, видя эти украшения, она же видела обычный металл. Гномы же, как-то странно посматривали на нее и на брата. Поглаживая длинные, кудрявые бороды, они сверкали черными глазами и тихо перешептывались.

— Будет у нас еще время взглянуть на их работу, — сказал Хоран и поспешил увести Тиру и Аргелора от гномов.

К тому времени за ними тянулась уже не малая толпа. Все восхищались конями и едва дождались, пока Хоран занял свое место.

— Ну, народ, назначай свою цену! — гаркнул он во всеуслышание. — Кому попало, коней своих не продам! Подходи тот, кто в седле сидеть умелец!

Хорана и его лошадей окружило плотное кольцо. Предложения сыпались со всех сторон. Перед глазами его людей замелькали сундуки с тканями, кошельки с золотом и даже меха редких зверей. Молодые маги предлагали колдовские самоцветы, которые даже у гномов не встречались. Торговались наперебой. В этой толпе Хоран увидел и черноплащника, безликого и холодного. Люди нехотя посторонились, уступая ему дорогу, а Тира едва удержала коней в узде, которые встали на дыбы.

— Чего надо? — отец заслонил своих детей и быстро положил руку на короткий меч. — Черным колдунам я коней не продаю!

Народ притих. Тиру и Аргелора окатило холодом. Черный всадник смотрел на них в упор, сквозь их отца. Смотрел он долго и неприятно, пока толпа не стала возмущаться.

— Какой он страшный! От него смертью веет! — проговорил Мевор.

Тира смотрела на всадника без страха, не обращая внимания на боль, что сковала ее руки. Черноплащник словно испытывал ее. Его лица видно не было, но его взгляд так и норовил забраться Тире в душу.

— Ну?! — крикнул на него Хоран.

— Не покупаешь, так другим вести торги не мешай! — поддержали его крик из толпы.

Чужак ушел, забрав с собой холод, но темный след от него остался.

— Не добрый он, отец! — шепнула Тира.

— Не сказал бы я, что он страшный, — сказал Аргелор. — Черен, так что с того?

— Хватит о глупостях, — успокоил их Хоран, скрывая от них зябь в руках. — Сейчас коней продадим и по ярмарке погуляем!

Спустя всего час, его подводы наполнились сундуками, а карманы золотом и рубинами. За коней в этот раз он выручил много. Свой товар он продал в добрые руки.

— Никогда не отдавай коня тому, к кому у тебя сердце не лежит! — наставлял он своих детей. — В глаза всегда смотрите! В глазах душу видно. А к своему хозяину конь сам пойдет.

— Хорошо, отец, — кивнули брат с сестрой.

— А теперь пора и на другие товары взглянуть, — сказал он.

Оставив себе одну пустую повозку, Хоран с Тирой и Аргелором отправились гулять по ярмарке, а после и к гномам заглянули, а его люди направились на постоялый двор.

Среди подгорного народа, Хоран знал Бередора. Коренастый гном, заросший по самые глаза черной курчавой бородой, едва завидев знакомого, доброжелательно ему кивнул. Он и вся его братия за прилавками бряцала кольчугами и топорами. Ни с тем, ни с другим гномы не расставались никогда. Несмотря на оружие, настроены они были дружелюбно. Судя по народу у их шатров, на торговлю они не жаловались. Бередор весело подмигнул Хорану, указав ему на заднюю часть шатра, где не было толпы.