Поймайте мне Снарка

— Возьмите. — Веста протянула мне ведро, наполненное овсяными хлопьями.

Мы довели зверя до его вольера, огражденного толстым стеклом. По дороге Кроха успел опустошить полведра и теперь, довольно хрюкнув, плюхнулся в кучу песка. Через секунду пыль стояла столбом — зверь катался на спине, разбрасывая песок во все стороны с прытью, которая не ожидалась от столь грузного животного. Он напоминал упитанного малыша, впервые дорвавшегося до моря и с восторгом плескавшегося на мелководье. Веста вытряхнула песок из волос.

— Ваше? — протянул я на ладони кристалл. — Это со шкуры Снарка? Где вы его взяли?

— Кмит! — прокричал запыхавшейся толстячок. Я сжал кристалл в кулаке. — Быстро возьми Колю и Ивана и все восстанавливать! Бегом, бегом, чтобы через час тут все было как новое! И скамейки на складе получите.

— После все расскажу, Матеуш. Я скоро освобожусь.

Веста убежала. Толстячок промокнул лысину и спрятал платок в карман.

— Тяжело работать с молодежью, — сказал он. — Голова болит, как перед дождем. И с инопланетниками этими, опять же, морока. Сначала по полгода разрешение выбиваешь, а после никак гравиустановку не привезут. Эх... — махнул он рукой. — И мускусник этот воняет, как черт в болоте, дернуло же нас его заказать... Чтоб эта тварь жила долго и счастливо... Фильтров не напасешься. Да, спасибо за помощь.

Он пожал мою руку своей пухленькой ладошкой. Я сел на скамью под акацией. Толстячок опустился рядом. В воздухе носились осы. Зоопарк хрюкал, вопил, трубил и издавал вовсе странные звуки, не поддающиеся идентификации. Я сидел и не знал, как избавиться от нового собеседника, который просто источал нестерпимое желание проявить благодарность.

— Извините, не представился. Гэ Эф Островерхов... э-э-э... Григорий Фадеевич. Собственно являюсь заведующим сектора Плеяд. А вы...

— Матеуш, — улыбнулся я, надеясь, что это выглядит не сильно вымученно.

— Скажите, Матеуш, поразительно же! Как вы остановили этого...

Он замешкался, вспоминая название животного.

— Уникорна с Осириса? — помог я. — Очень просто. Эти животные стайные, бродят по пустыне, ищут под землей созревшие плоды бешеной тыквы. Кто найдет — подзывает остальных. Все садятся и ждут, пока тыква не выстрелит семенами. Ну, вот... Крик, который я издал, — это зов нашедшего еду уникорна.

— Поразительно! Откуда вы это все знаете? Вы бывали на э-э-э... той планете, где водятся эти твари? Вы космонавт?

— Нет, что вы. Я астробионик. Это первый уникорн, которого мне довелось увидеть вживую. Изучал их по энциклопедическим данным. Видели, какой у него рог?

— Э-э-э... Ну да. Рог такой, закрученный, в общем, — пошевелил Гэ Эф пальчиками-сардельками.

— Логарифмическая спираль с нарушенной в центре последовательностью. Колоссальная прочность! Помните трехуровневую развилку дорог на площади у Петли? Наш проект. Один из многих, что выполнен по принципу рога уникорна.

— Слушайте! — воскликнул Гэ Эф, хватая меня за руки. — Бросайте свой институт к чертовой бабушке и идите к нам! Зачем вам ваши пыльные кабинеты?!

В вольере напротив венценосные журавли заламывая лихие коленца у ограждения. Словно это два одуванчика отрастили крылья и пошли в пляс.

— Размножаются, — вздохнул Островерхов. — Гнездо строят. Ну, что думаете? Мы же без таких сотрудников, как без рук!

Он заметил, что все еще сжимает мои ладони, смутился, отпустил и снова полез в карман за платком.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Подумаю при случае.

Гэ Эф промокнул вспотевший лоб и поднялся.

— Вы обязательно подумайте, э-э-э... — Он видимо забыл, как меня зовут, поспешил закончить разговор и удалился.

— У-у-п-п-п! — сказал кто-то неподалеку и выдохнул-забулькал по поверхности воды.

Я достал из кармана салфетку и тщательно вытер руки. Возле скамейки топтались несколько разжиревших на дармовом корме голубей, я бросил в них горсть попкорна, а затем связался с сестрой.

— Крыся, можешь проверить одного человека?

— Что значит проверить, о мой пропавший брат? Ты играешь в частного детектива из прошлого?

— Просто найди о ней данные в сети — где училась, кем работала? Запиши: Веста Кмит, студентка Космической академии. Сейчас на практике в столичном зоо.

— Ах, так это она! Ты влюбился?

— Нет.

— Признайся, братишка, что втюрился по самые уши.

Я оборвал связь. Через полчаса на скамью села Веста.

— Извините за задержку, — сказала она.

— Ничего, — ответил я. — Так что насчет кристалла?

Веста бросила на землю овсяную крошку, и белый с черной меткой на голове голубь ловко ее склюнул.

— Я его поймала. Прошлой ночью.

— Кого?

— Снарка.

— Как?! Где он?!

— Не знаю, — пожала плечами Веста. — Я была на ночном дежурстве. Смотрю — одна из клеток открыта. Ну, думаю — все, сбежал кто-то. Потом вспомнила, что в этой клетке никого нет. Недавно держали живоглота, но сейчас его перевели в карантин перед отправкой на Ольм. В общем, там никого не должно было быть, но на подстилке свернулся огромный черный кот с искрящейся шерстью. Лежит, и дрыхнет, как ни в чем не бывало, представляете?

— Представляю. Сколько у него было глаз?! Три?!

— Не видела. Темно же, я еще и здорово растерялась.

— Поймали?

— Да, захлопнула клетку. Потом побежала за фотоаппаратом, вернулась — никого нет. Словно мне все привиделось. После на полу нашла вот этот кристалл.

— Клетку покажете?

— Идемте, — поднялась Веста.

Из клетки действительно просто так было не исчезнуть. Прочный магнитный замок, крепкая сетка. Я тщательно осмотрел пол, но больше не обнаружил ни одного следа пребывания здесь зверя икс.

— После живоглота клетку вычистили, — будто извиняясь, сказала Веста. — Я ведь действительно его видела, да? Все произошло как-то странно. Будто сон.

— Да, — сказал я, снимая прилипший к решетке черный волосок и пряча в пакет для образцов. — Будто сон... Вы его видели. Так же, как когда-то видел на своем корабле мой отец.

'Папа, расскажи сказку про Черного Кота'.

'Который гуляет по космосу сам по себе? — смеялся отец. — Что ж, мой Черный Кот может быть, где хочет. Он переносится с корабля на корабль, с планеты на планету и ищет старых хозяев. Но всегда возвращается к своему дому. Понимаешь, очень важно иметь место, куда можешь вернуться'.

'А он хороший?'

'Гм-м... А тигр хороший?'

'Да!'

'Значит, мой зверь икс тоже весьма неплох'.

'И где его дом?'

'А вот этого, Тео, я еще не знаю'.

Вскоре мы шли по центральной аллее зоопарка. Солнце приятно грело, Веста шагала рядом, и неожиданно для себя я ей все рассказал. Про Расу Гостей, следы которой искал мой отец в своих странствиях. Про то, что он считал Снарка их выжившим домашним животным. Про недавно найденный и пропавший экспонат. Про звездную систему, откуда отец привез кусок исчезнувшей шкуры.

— Правда, что они могли менять свой внешний вид? — спросила Веста.

— Это лишь гипотеза, — сказал я. — И то придуманная моим отцом. Да и вся эта Раса, будто бы некогда появившаяся из другой галактики и изменяющая нашу жизнь, больше похожа на красивую сказку. Или всемирную теорию заговора. Найденные артефакты могут принадлежать кому угодно. Хотите мороженое?

— Хочу. А их корабль?

— А что корабль? Есть только описание Баринова и больше никаких доказательств его существования. Вам с клубникой? — Я купил две порции у автоматического разносчика и протянул одну Весте. — Брошенный корабль Гостей исчез. Если вообще был.

— Был, — кивнула Веста.

Я пожал плечами.

— Мой отец искал его всю жизнь.

— Значит, полетите к своей звезде?

— Да.

— Я хочу полететь с вами, — сказала Веста спустя минуту. — У меня дипломный проект — исследование экзопланеты. Полное описание. Ведь лучше все изучать на практике, правда?

— Нет, — сказал я.

— Почему? — тихо спросила Веста.

— Я лечу сам.

Веста нахмурилась.

— Уже решили, как будете добираться? — наконец спросила она.

Наверное, мое недовольство читалось на лице, хотя я стараюсь скрывать эмоции. В отличие от сестры, я не был готов к космическим путешествиям. Мысль о том, что надо планировать, как добраться до цели, вызывала тревогу. Бесконечная пустота за бортом... Замкнутое пространство... Когда твоя жизнь зависит от техники и от мастерства команды. Слишком много факторов, которые нельзя предугадать.

Пак предлагал наложить на меня психоматрицу путешественника.

'Человек не испытает неудобств, просто появится уверенность и исчезнет страх. Со временем человек снова станет самим собой'.

Но я отказался.

'Не хочу быть кем-то другим'.

— Вам нехорошо? — забеспокоилась Веста.

— Нет, что вы, — улыбнулся я, открывая глаза. — Все в порядке. Я еще не решил...

В этот момент раздался вызов по сети. В моей рабочей области появился виртуал сидящей на столе Рогулина вискачи.

— Ты еще не улетел, Бартольд? — спросила она голосом моего шефа. — Я тут пораскинул по своим каналам... Через неделю к GT-256 отправляется экспедиция мортемистов из НИИ космофизики. Как раз собираются исследовать звезду перед ее коллапсом. Так что тебе несказанно повезло.

— Спасибо, Борис Александрович! Как можно с ними связаться?

— Да я уже все решил, — махнула лапой вискача. — Делов-то. Полетишь, Бартольд, полетишь, не переживай. Заберете Гильберта Оула на Ольме, и дальше к своей звезде. Хотя эту недельку до вылета ты мог бы и отработать. Ну, да ладно. Бывай, отпускник.

Вискача отключилась.

— Вот и решилась проблема, — тихо сказала Веста. — Возьмите адрес моего квантума. — Она скинула идентификацию в мою рабочую область. — Спасибо.

И ушла. Но, сделав несколько шагов, оглянулась.

— Сильвер говорил, что вы одиночка. Он прав. Но лишь наполовину.

Веста скрылась за углом, а я почему-то долго смотрел на пустую дорогу.

Глава 3. Дикий дождь

'Старый' трамвай в стиле ретро дребезжал и звенел. Эти записанные звуки успокаивали, как и проносящийся за окном пейзаж — пригородные кирпичные дома, аккуратно подстриженные клены вдоль дороги и декоративные фонари.

Крыся жила в нашем старом доме, а я давно перебрался в центр. Слишком многое здесь напоминало об отце. Маму я не помнил — она умерла от черной лихорадки на Марсе. Отец после ее смерти проводил больше времени в своих путешествиях, чем с детьми, и мы общались лишь по сети. Но стоило ему вернуться, как дом сразу наполнялся смехом, запахами иных планет и непонятными словами.

'Смотри, кого я привез!' Папа вытряхивал мешок, и на пол шлепалось несуразное создание, похожее на большую мокрицу. 'Анжей, ты опять за свое', — сокрушалась тетушка, сестра с визгом убегала в соседнюю комнату, а я увлеченно разглядывал ползущего десятинога. Он с осторожностью ощупывал все длинными усами и был готов тут же вновь свернуться в бронированный шар.

'Он под землей живет, да?' — спрашивал я.

'На Пендрагоне не земля — надповерхностный слой корней вседрева. Смотри, как сейчас проглотит'.

Отец садился рядом на корточки и ронял на пол хлебную крошку. Бац! — из десятинога выстреливало телескопическое щупальце, и крошка в мгновение ока исчезала под панцирем.

'Быстро. Как он это делает?'

'Не знаю, — смеялся отец'.

'Пневмосистема, да? А он не сдохнет?'

'Через неделю заберу обратно'.

Неделя пролетала очень быстро.

За три остановки до конечной в трамвае остались лишь два пассажира — я и человек в самом конце вагона. С удивлением я узнал в нем незнакомца с проспекта Мира, одетого в плащ и фетровую шляпу. Все так же сгорбившись, он стоял, повернувшись ко мне спиной, и рассматривал свинцовую тучу на горизонте.

— Странно, — вслух произнес я. — Сегодня дождь не обещали.

— А уж от неба до земли, качаясь, движется завеса, — сказал, не оборачиваясь, незнакомец.

Голос был глухой и доносился будто бы сверху из угла трамвая. Захотелось даже поднять голову и проверить — не притаился ли там кто. Почему-то подумалось, что губы незнакомца тоже не шевелятся, и он говорит, как чревовещатель. Это вызвало невольную улыбку.

Словно в ответ на наши слова где-то далеко сверкнула молния, и по стеклу проползли, оставляя дорожки, первые дождевые капли. Сначала робко, неуверенно, но вскоре прорвавшийся сквозь заслон метеорологов дикий дождь застучал в полную силу. Впрочем, он быстро закончился. К тому времени, как трамвай добрался до конечной, в воздухе осталась лишь легкая водяная взвесь, а под убегающей тучей засверкала радуга.

Незнакомец первым проскользнул сквозь дверь и отправился дальше, шлепая по лужам, я опять не смог разглядеть его лицо. Казалось, он шел, не выбирая дороги, — грязь, вода — ему все было нипочем. Его сутулая высокая фигура еще некоторое время мелькала впереди, пока не скрылась за поворотом.

Дом, где прошло мое детство, находился в конце переулка. Здание из красного кирпича утопало в зелени. Решетчатая ограда с выкованными узорами в виде мифических животных была полностью увита плющом, сквозь который проглядывали глаза металлических драконов, кракенов и мантикор. Калитка громко и протяжно скрипнула, едва я за нее взялся. Давно я не слышал такого звука. Раритет. Можно даже сказать, винтаж. Я снова поскрипел несмазанными петлями.

И тут один из глаз на ограде моргнул.

— Привет, младший, — сказала Кристина, появляясь из дома. — Ты что тут увидел?

— Тебе не кажется, что ограда со мной заигрывает? — спросил я.

— Это же Draco Vulgaris, — рассмеялась Крыся.

— Да?! Тот, что отец привез с Пендрагона?! Неужели прижился?

Я подошел ближе. И правда — глаз, вернее его имитация, сложный пигментный рисунок на органике, принадлежал дракону обыкновенному. Не животное и не растение — что-то сродни нашим грибам. Draco уже нашли на нескольких планетах. Как он туда попал с Пендрагона — совершенно неясно.

Отростков с глазами было много. Красные и синие, зеленые и карие, большие и маленькие, смотрящие с удивлением и с укором — полный набор, словно Draco, как модница, пробовал разные варианты макияжа, но так и не определился, какой облик выбрать.

— Обманка, — рассмеялась Кристина. — Имитация спрятавшегося вокруг грибницы хищника. Если не поможет, наш изобретатель предпримет другие меры воздействия.

— Например? — поинтересовался я.

Когда отец только посадил зародыш, грибница была крошечной и никаких защитных свойств не проявляла. И даже не росла.

— Увидишь, — сказала Крыся.

Я пожал плечами и последовал вслед за сестрой сквозь калитку.

Неухоженный сад пах розами. Они росли под старыми яблонями и шли осадой на дом, которой, казалось, скоро падет под натиском цветочного войска. Среди этого розария танцевала светловолосая фейри. Если не думать о шипах, то это выглядело красиво. А если думать... Но ни одна ветка не шевельнулась от ее легких движений, ведь девушка была голограммой — одним из творений моей сестры.

Я стоял и смотрел, как фейри танцует. Движения рук и ног, изгибы тела, порой плавные, как вода, порой быстрые, как удар рапиры, легкое платье, волосы цвета падающей звезды, совершенно человеческая внешность — и одновременно ощущение чего-то неземного, будто фейри светилась изнутри. Раз-два-три... Раз-два-три... Движения повторялись по заложенной программе. Когда настоящая фейри начинает танцевать, то окружающие звуки — гомон толпы, шум дождя за окнами, дыхание и биение сердца — все превращается в музыку, обретает ритм и звучание. Но передо мной была всего лишь голограмма...