— Оставь эмоции. Дело серьёзное. И не крути.— Сергеев пододвинул пепельницу к Давыдовичу, сам он не курил.— Можешь дымить, потерплю.
— Выручи, Алексей Иванович?— Давыдович закашлялся.— Отблагодарю, клянусь.
— Клятвы держать умеешь, знаю, твоё слово железное. И для чего просишь — знаю. Все сейчас к этому стремиться станут. И что выбора у тебя нет, тоже ведаю. Попал твой благодетель в дерьмо. Жаден больно уж он. Ну да это его ипостась. Ты же ставишь не туда, не на того. Перебегать не советую, плохо это. Но и помогать не советую. Сам для себя решай, как поступить. Только люди те, на которых тебя толкают, и человек тот, больше нас всех знают. Полезешь к ним, башку оторвут, так оторвут, тихо. И хозяину твоему тоже. В нём амбициозность кавказская проснулась? Жаждет он расплаты? Не может простить, что его в собственное дерьмо носом ткнули? А ведь ткнули, и не одного его, многих. Все молча утёрлись, а ему неймётся. Он на задницу свою на старости лет хочет ярлык нацепить? Они это сделают. И поверь мне, убийц посылать не станут. У них другие рычаги на это есть. Сильно доставать начнёт — в порошок сотрут. А вот сдавать? Этого не будет. Этого за ними не числилось. Это не их метод. Они живут и действуют по закону "чести", который выше всей власти. Всех нас вместе взятых, с нашими жалкими потугами. Зря он трухнул за их молчание. Что смотришь? Откуда, думаешь? Работа, Давыдович, такая, обязывает быть в курсе. Ловить — ваша обязанность, знать всё обо всех — моя. И я на своём месте хлеб даром не жру,— Сергеев замолчал, давая Скоблеву время прийти в себя.
— Как поступить?— Скоблев весь обмяк.
— Это тебе, Давыдович, решать. Я тоже не всесилен. С тобой говорю по одной причине. Ты звёзд с неба не хватал, я всю твою биографию пролистал давеча. Что на этого паука работаешь, тоже не вина. Без протекции никто тут не обошёлся. Не сдавал никого и своих не испачкал, как многие, вот почему я с тобой говорю. Немногим в этом здании удалось в говне не искупаться, обмазаны-то мы все понемногу. Потому помогу тебе малостью. Старика Давыдова забудь. Тебе его всё равно не опередить. Слаб ты против него. Он, если и доберётся, всё равно в могилу унесёт, делиться не станет. Он на познание работает. Его чистая наука интересует,— Сергеев встал, подошёл к холодильнику, достал бутылку "Посольской", из шкафа — стопки. Налил, сел за стол. Сказал, выпив:— Всё-таки хочешь в риске пожить?
— Да!— Скоблев опрокинул содержимое стопки в рот.
— Крестовский Александр — твой противник. Нет. Не противник. На противника ты не тянешь. Он — ловец. Ты — дичь. С этого момента, раз ты решил в это дело ввязаться, я за твою жизнь гроша медного не положу. Тот, кто знает это имя — вечный покойник. В любой момент, даже здесь у нас, ты в опасности. Хотя их людей в этом здании нет. Открыв тебе это имя, я ничем не рискую. Мне есть, чем расплатиться, если придут. Вот так, дорогой ты мой. На посошок?— предложил Сергеев, и Давыдович кивнул в знак согласия.
Глава 9
В девять часов вечера на стол Скоблева легло личное дело Крестовского Александра Филипповича. С фотографии на Давыдовича смотрело молодое лицо, взгляд был какой-то особенный, чистый. "Вот ты какой, агнец божий,— думал Скоблев, внимательно рассматривая физиономию.— Однако, что-то в нём есть. Но что?"
За двадцать минут он ознакомился со всеми документами. Детдомовец. Родители неизвестны. Подкидыш. Отличные характеристики. Школа с золотой медалью. С 1976 года на заочном юридического факультета МГУ и работа грузчиком в ЦУМе. Принят на должность младшего архивариуса в архив, общий отдел КГБ СССР, в сентябре 1977 года. Шёл быстро. Уволен в 1979, тоже в сентябре, с должности старшего архивариуса главного спецотдела центрального архива КГБ СССР за драку. "Точно,— отметил Скоблев.— Был у нас такой случай". В ноябре того же года — рабочий старательской артели "Тырканда" комбината "Алданзолото" объединения "Якутзолото". Погиб в январе 1980 года в результате падения на масляники силовой ячейки привода электродвигателя (6 киловольт). Участок "Атабаска". Начальник участка Громов Сергей Ипатьевич. Начальник оперативного отдела ОБХСС Алданского районного отдела внутренних дел старший оперуполномоченный Абрамов Е.С.
Скоблев поднял трубку телефона внутреннего пользования, набрал номер.
— Крепышев, здравствуй. Запроси фото на Крестовского Александра Филипповича, 1958 года рождения в Алданском РОВД Якутии, это по линии ОБХСС. Срочно. Курьером. Чтобы утром было здесь. Выясни также, где ныне Абрамов Е.С.— оперуполномоченный этого Алданского ОБХСС. Срочно ему вызов дай. Чтобы тоже был тут мгновенно,— он хлопнул пальцами по клавишам и набрал новый номер.— Гриша! Давай всех ко мне на совещание быстренько.
Глава 10
К двенадцати часам ночи совещание было закончено. Все разошлись. Давыдович встал, потянулся и вышел из кабинета. Личное дело Крестовского лежало в папке, которую он нёс с собой. Он шёл в отдел архивного контроля. К Федотычу, старожилу древнему. Архип Федотыч был достопримечательностью конторы. С 1920 года работавшего в ЧК Федотыча после ранения перевели из оперативной части в архив, где он и просидел до сих времён, не глядя доставая с полок необходимые дела и материалы. Он жил здесь, почти не выходя из здания, и руководство не запрещало этого, ибо замену ему найти было невозможно. Давыдович постучал, услышав хриплый голос: "Открыто". Вошёл. В кабинете было темно.
— Зажги свет,— опять прохрипел голос, и Давыдович щёлкнул выключателем. Дед Архип, как его звали за глаза все сотрудники, лежал на диване, укрытый солдатским тёмно-синим одеялом.— А! Анатолий, ты? Здравствуй! Проходи, не стой на пороге. Сейчас встану,— Федотыч, кряхтя, поднялся.— Присаживайся. Что привело?— надевая очки, спросил он.
— Извини, Архип Федотыч, что разбудил. Дело вот срочное, надо кое-что уточнить...
— Да не разбудил, не извиняйся. Бессонница у меня старческая,— беря из рук Давыдовича дело, ответил он.
— Посмотри, Архип Федотович, на дело. Скажи, тот, кто работал, и лицо на фото — один субъект?
— А как же. Одно. Одно. Ты, Толя, не сомневайся. Он работал,— старик достал платок и высморкался.— Только это хотел узнать или ещё что?
— Опиши его.
— Парень хороший. Несмотря на эксцесс. Он первый ударил Жолобова. Тот торопился, кричит ему, Саньке: "Шевелись, мудак, я спешу". А тот ему сразу по ряхе — бац — и говорит: "Спешишь? Катись, мудак." Тот, ты его знаешь, хлопец здоровый, на него полез. Пока наши подскочили разнять, Санька ("Крестик", так мы его называли), Жолобова этого и вырубил. И ловко так. Ребром ладони по шее. Это был не удар даже, а какой-то косой с оттяжкой мах, как шашкой рубят. Дальше — знаешь. Жолобова на периферию, а его — вон из органов. Я против был. К самому ходил. Просил. Но отказал Юра. Царство ему небесное,— Федотыч надулся, вспоминая отказ.— Ты в курсе, Юра рукоприкладства не любил.
— Архип Федотыч, а что просил, ценный был работник?
— Ужас, какой. За два года, что проработал, как рыба плавал, а ведь у нас знаешь сколько наворочено. Кстати, международку с 1931 по 1955 год он всю обработал и систематизировал, это другому на сто лет, он за год сделал. И не только её. Работоспособность в нем была жуткая какая-то. Читал потрясающе быстро. Берёт лист, мгновение, кладёт. Всё. Фото. Память имел феноменальную. Ты, Толя, не думай, что только оперативнику зрительную память надо иметь. Архивнику память больше нужна. Это на западе компьютеры да фильмотеки, а у нас всё по старинке. Тонны переворошишь, чтобы нужный документ найти. Сколько раз говорил — надо переводить на машину, так нет, нельзя, говорят, утечки начнутся. Так тебе скажу, мне не привелось встречать сотрудника молодого, которого не надо было учить и наставлять. Как приняли, он сразу в работу. Три дня обтёрся и всё. Редкий, редчайший случай. Потому и к Юре ходил просить. Раз в жизни просил. Отказал. Нет, вру, второй. У Берия на фронт просился, тоже не пустил. Эвакуация и прочее.
— А что, Архип Федотыч, говорите международкой занимался, языками, что ль, владел? Согласно записей в его деле значатся два: английский и китайский.
— Знал, знал. Китайский, немецкий, португальский — эти свободно. Ещё кроме этих...Тебе важно? Перечислять?
— Нет, не надо. А в спецархив он как попал?
— Это особая тема. Ты ведь знаешь, у нас хранятся и цэковские архивы, а там — лишь копии. Тут вдруг понадобился какой-то документ. Стали ворошить. Нету. Изрыли кругом. Пусто. Это ещё до его прихода было. Нам всем тогда по первое число влетело. Я места себе не находил. Расследование затеял, но всё понапрасну. А полгода, как Санька устроился, вдруг приходит. Там, знаешь, выноса нет. Говорит: "Товарищ полковник, слышал краем уха о документах исчезнувших, в общем, сейчас нашёл три папки. Гриф очень длинный". Спускаемся. Они, родненькие. Спрашиваю его: "Смотрел?"— "Да,— отвечает.— Смотрел". Как потом выяснилось, "там" кто-то перепутал при отправке, а мои архаровцы тут при приёмке недоглядели. Строгий получил за это. Вот имя его и всплыло. Подписку ему дали, ну и всё прочее, важные уж больно бумаги. Месяц спустя вызывает меня один из замов Юры: как и что. Нормально, говорю. Характеризую положительно, хвалю взахлёб. Так вот и попал.
— Извини, что прерываю тебя, Архип Федотыч,— Скоблев заёрзал на стуле.— Спешу очень. Скажи — я первый, кто о нём у тебя спрашивает? Или кто был ещё?
— Первый, первый.
— Архип Федотыч, мне точно надо.
— Хоть я и старый, Толя, но склероза нет. Ты первый.
— Огромное спасибо, Архип Федотыч, выручил ты меня. Времени сэкономил вагон. Спасибо,— Давыдович встал. Уже выходя из кабинета, ещё раз извинился перед стариком за поздний визит и ещё раз поблагодарил.
Глава 11
— Товарищ генерал-майор, разрешите?— на пороге стоял невысокий, явно азиатского происхождения молодой человек в гражданском костюме.— Майор Абрамов. Прибыл в ваше распоряжение согласно приказа.
— Проходите, присаживайтесь, Евгений Семёнович, если не ошибаюсь,— Скоблев указал на стул.— Коротко о себе. Родился. Учился. Работал. Коротко.
— 12.12.1950 года, посёлок Пеледуй Якутской АССР, ороч. Школа милиции в 1971 году в Иркутске, заочно в 75-м юрфак Якутского университета, в 80-м заочно экономический факультет Хабаровского политеха. С 1971 сотрудник уголовного розыска города Якутска, с 1977 начальник оперативного отдела ОБХСС по Алданскому району Якутии, с 1984 заместитель начальника оперативного отдела БХСС по Якутии, — выдал, как из пулемёта, Абрамов.
— Родители у тебя кто?
— Охотники, промысловики, до десятого колена, товарищ генерал-майор.
— Живы?
— Мать жива. В Пеледуе. Отец умер три года назад. Рак почек.
— Так. Зачем вызывали — знаешь?
— Нет, товарищ генерал-майор.
— Вот, ознакомься, Скоблев положил на стол перед Абрамовым папку с материалами из личного дела Крестовского. Абрамов пролистал и положил обратно.
— Что так быстро?— Скоблев посмотрел на него.
— У меня хорошая память, товарищ генерал-майор. Копия его дела есть в архиве Алданского РОВД. Я её запрашивал в Комитете, когда он устраивался на работу в артель "Тырканда". Хотел его привлечь к сотрудничеству,— ничуть не смутившись, ответил Абрамов.
— Лицо и фото одно?— Скоблев нахмурился.
— Не понял, товарищ генерал-майор?
— Человек, устраивавшийся на работу, и фото сходятся?— Скоблев ещё более насупился.
— Да. Так точно,— Абрамов смотрел Давыдовичу прямо в глаза.
— Проверку вы, конечно, не производили?— Скоблев начал вскипать, ему не нравилось это азиатское лицо, по нему невозможно было ничего прочитать.
— Я лично производил, товарищ генерал-майор. Затребуйте дело для проверки.
— Полный перечень?— не поверил Скоблев своим ушам.
— Так точно. Две школы-интерната, в которых учился, с характеристиками. Благовещенский речпорт, где год работал грузчиком. Из Московского ЦУМа. Плюс, данные из Благовещенского РОВД,— перечислил по памяти Абрамов.— Я лично его оформлял. Собственноручно. Запросы посылал на всякий случай, ну для подстраховки, пока от вас не пришло его дело. Он, кстати, в октябре в первых числах появился, но я его выдержал на их базе до прихода запросов и дела. Допуска не давал. Да и потом сезон уже закончился, мыть уже не мыли.
— Хорошо. Справка о смерти тобой подписана? Рассказывай, как там всё было? Сам выезжал?
— Так точно. 19 января утром позвонил председатель артели с узла связи. В 11 часов вылетели вертолётом. Участок артели тянул высоковольтку для перевода тяги с дизелей на электродвигатели. Поскольку полигоны были готовы к промывке, они вскрышные работы успели на следующий сезон сделать на два промывочных блока, ставили электрооборудование, пускали его всухую. Ячейки были подключены, они рядом с насосами, а сам прибор метрах в трёхстах. Дело было перед обедом 18 числа. Полигон в семи километрах от жилого посёлка, на обед не ездят, далеко, обедают на месте, берут харчи с собой. Он пошёл на насосные с прибора за заваркой, которую забыли накануне, так как работали на насосных, а восемнадцатого с утра перебрались на прибор. Вот заварку и забыли. Световой день короткий. В три часа дня уже сереет. Случилось это в 12.20. Это согласно опроса. Их было четверо. По показаниям вышло, что рвануло в силовой ячейке, пошёл дым. Он в это время находился в балке, неподалёку. Погода была отличная, видно отлично. Он выскочил из балка и бросился к ячейке, может отключить хотел, неясно. Может тушить. Система была смонтирована без автоматики, они вообще всё переделывают по-своему, всю технику. Лишнее выкидывают, чтобы не искать потом запчасти. Одним словом, предохранителей мы не обнаружили. Это есть в протоколе осмотра. Я ведь был не один — с заместителем прокурора района. Электрик бросился к будке трансформаторной, чтобы выключить рубильник, это метрах в ста от прибора, а двое побежали к насосным. Когда подбежали, из секции торчали только ноги в валенках и валил дым. Снег несколько дней не выпадал, следы остались все. Они, собственно, и не вытаскивали его после отключения напряжения. Осмотрели, удостоверились, что он готов, и поехали в посёлок дать радио. Всего на участке было в тот момент 11 человек. Так что комиссия имела полную картину. До пояса сгорел полностью. Руки тоже. Опознать было невозможно и отпечатки снимать не с чего.
— Значит, он сгорел или кто другой, ни подтвердить, ни опровергнуть невозможно?— прервал его Скоблев.
