Корона для царевны-лягушки.

— Ты — за мной! А вас двоих, чтоб я более не видела! Завтра же все расскажу царю-батюшке!

Уходя, услышала за спиной причитания и плач, но характер выдержала. Хотя жаловаться царю не собиралась.

Урок из произошедшего я извлекла: подслушивать интересно и полезно! Как бы изловчиться и узнать, что говорят обо мне братья-царевичи? И вдобавок — где я, и что здесь происходит?

Едва мы с Дуняшей вернулись в светелку, я тут же вспомнила, зачем ходила. За водой ведь отправилась... Но стоило мне взять в руки кувшин, как служанка поспешно выхватила его, и вскоре мы уже пили чай. Я внимательно оглядела девушку: статная, рослая, длинная русая коса стянута ленточкой, ямочки на щеках... красавица!

— Не хочу иметь много служанок, если оставлю тебя одну — справишься? Не побоишься, что будет трудно?

Дуняша просияла:

— Рада услужить, царевна.

Спустя некоторое время история со служанками показалась странной. Или меня заметили и нарочно заговорили о лягушках или... Что-то тут не так...

Утро выдалось солнечным и теплым. Я взглянула в окно, и тут же захотелось пройтись, подышать свежим воздухом. Словно в ответ на мое желание, в светелку вбежала Дуняша.

— Царевна, вас Иван-царевич приглашает прогуляться.

Я подумала: очень кстати. Принарядилась, взглянула на себя в зеркало и вышла к царевичу. Он поздоровался первым, я окинула парня веселым взглядом, чем заставила его покраснеть. Хмыкнула: словно красна-девица. Я-то, в отличие от него, краснею и смущаюсь, только тогда, когда мне это требуется. Полезное умение, не раз меня выручало...

— Царевна, братья уехали осматривать свои уделы. Говорят, сильный град прошел. А я подумал, что тебе скучно ...

Я весело защебетала:

— Очень рада, царевич. Не люблю гулять одна. Спасибо, что обо мне вспомнил.

Иван, заикаясь произнес:

— Я-я-я всег-да помню! — и покраснел еще сильнее.

Я вздохнула — всем младший царевич хорош: красив, высок, строен, внимателен... но мне не подходит. Главная причина — слишком молод. Наверное, моих лет. Мне и Макса хватило! В спутники жизни следует выбирать... как там в книге... 'не мальчика, но мужа'! Вот! Оказывается, я еще что-то из прочитанного помню! Папа был бы доволен, он всегда советовал вставлять в разговор цитаты из известных произведений — сразу собеседники оценят степень развития. Ну, если, конечно, сами не дураки.

Мы с царевичем прошли вглубь сада и уселись на скамейку напротив дворца. Я рассеянно пробегала взглядом по окнам, слушала Ивана и любовалась красотой здания.

Внезапно мое внимание привлекло необычное явление — блики от солнца, словно кто-то зайчиков пускает. Затем я увидела, как из открытого окна выглянула длинная фигура в остроконечном колпаке. В руках у странного типа обнаружилась подзорная труба. Он высунулся из окна более, чем наполовину. Я даже с испугом подумала: сейчас повторит мой печальный опыт. Незнакомец обвел трубой сад, похоже, заметил нас, и быстро нырнул вглубь помещения.

Я с любопытством взглянула на царевича:

— Кто это?

Ваня растерянно захлопал глазами:

— Где?

Хм... Я видела, а он — нет? Сразу закралось подозрение. Иван-царевич что-то скрывает? Возможно, это и был тот самый таинственный олигарх? И вся современная техника расположена в его комнате?

Иван о чем-то мне говорил, я не слушала. Все мысли оказались заняты новой идеей. Как говорится: кто о чем, а вшивый о бане... Как бы попасть в то помещение и осмотреться? Вдруг и мобильник отыщется? Решила — спрошу у Дуняши. После того, как я выгнала остальных служанок, мы с ней здорово сдружились. Конечно, если девчонке хорошо платят, она может и промолчать... однако попробую. Ивана не стану больше расспрашивать — еще заподозрит. Сама все узнаю!

Едва вернувшись к себе, тотчас приступила к осуществлению плана. Небрежно поинтересовалась:

— Дуня, в царском тереме я видела человека с трубой. Кто он и чем занимается?

Девушка покачала головой:

— Царевна, приспичило ж вам на него смотреть! Странный это человек и непонятный. Прибыл откуда-то издалека. Говорят, что немец, зовут Карлом. Когда у царя-батюшки заболела жена, он ее лечил. Спасти не смог, но избавил от боли. С той поры царь-батюшка его во дворце и поселил. Что-то в той комнате вечно бухает и гремит, один раз едва дворец не сжег... Ходят слухи, что он — звездочет, маг и лекарь, тварей всяких режет. Крыс и лягушек ему целыми корзинами носят, бедных...

Внезапно служанка осеклась, охнула и закрыла рот ладонью, испуганно уставившись на меня. Не сразу дошло — я ведь тоже считаюсь лягушкой.

Немец меня заинтересовал. Надежды таяли, словно дым, но для полной уверенности побывать у лекаря необходимо!

На следующий день царь-батюшка предложил сыновьям показать мне принадлежащие государству угодья:

— Подберем царевне коня, и в путь.

Я выдохнула:

— Не надо коня! Могу только в карете, верхом не умею.

Государь изумленно уставился на меня:

— Твои родные не озаботились научить тебя такому важному делу?

Я едва не вспылила. Хотела сообщить, что автомобиль вожу прекрасно и на права с первого раза сдала. Но тут же жалобно простонала:

— Я пробовала, царь-батюшка, но упала и сломала руки и ноги! — фу, кажется — перебор, но проверить все равно не смогут, — Из-за воспоминаний о той жуткой боли затащить меня на лошадь можно лишь на аркане.

Царь задумчиво почесал голову. Я отметила, что замечаю этот жест уже не впервые. Какая скверная привычка...Надо бы как-то намекнуть, что смотрится некрасиво.

Государю, похоже, вздумалось показать характер:

— Не гоже так. Засмеют. Не велика наука, царевичи тебя обучат. Даю три дня сроку, чтоб научить Василисушку!

Я глубоко задышала, представив эту картину. От мысли, что придется лезть на спину лошади, по коже пробежал мороз. Лучше б с парашютом прыгнула десять раз. Тут же решила — придется вынести, если хочу завоевать симпатии олигарха. Проблема только в том, что до сих пор нет даже намека, кто он.

Федор взял меня за руку:

— Не волнуйся, царевна, справишься, ничего в том трудного нет. Пойдем, выберем тебе лошадь.

Вторая ладонь тут же оказалась захвачена Иваном. Под конвоем обоих братьев я отправилась к конюшням. Идти, когда тебя с двух сторон, словно маленькую, держат за руки, было несколько неудобно, но чего не вытерпишь ради 'великой цели'. По пути я почувствовала, что царевич Федор время от времени сжимает мою ладонь. Я сделала вид, что не обращаю на это внимания. Иван-царевич попыток сблизиться со мной подобным образом не предпринимал, только мило краснел.

Войдя внутрь конюшни, 'конвоиры' наконец-то догадались освободить мои руки. Я увидела длинный ряд стоящих в стойлах лошадей.

Иван посоветовал:

— Выбирай, которая нравится. Важно, чтоб конь со всадником понимали друг друга.

Я прошла до конца ряда. Развернулась. Отправилась обратно. Особой разницы не заметила и симпатии не почувствовала. Почти все лошади выглядели одинаково. Наконец, я приметила одну, низенькую, с невероятно толстыми ногами и шерстью более густой, чем у других. Осторожно дотронулась до ее головы. Кобыла и глазом не повела, продолжая равнодушно жевать сено. Именно такую мне и надо: здоровая, сильная, ноги не подогнутся. Кажется спокойной и покладистой.

— Хочу вот эту!

Сопровождавший нас конюх вытаращил глаза:

— Царевна, эта лошадь бочки с водой возит.

Я авторитетно заметила:

— Отлично. Значит, и меня выдержит.

— Но она двигается очень медленно.

— Так я не собираюсь в скачках участвовать.

Царевичи как-то загадочно переглянулись. На их лицах появились странные гримасы. Наплевать, жизнь дороже понтов! Как ни старались переубедить, я вцепилась в конягу, словно клещ.

В конце концов братья сдались, правда, в глазах их плескался смех. Царевич Митрий слащавым елейным голосом протянул:

— Ну, если Василисушка того желает...

Я подумала: о том, чего желает Василисушка, тебе бы лучше не знать...

Из конюшни вывели коней царевичей и мою лошадку. Я обомлела: вид кобылы действительно оказался далек от идеала — она выглядела очень неприглядной и неухоженной, грива спутанная, в репьях и соломе, ноги короткие, голова маленькая, но зато — очень толстый живот. Единственное достоинство — намного ниже остальных, значит, падать не так страшно будет.

Я уже поняла, что сделала неверный выбор, и попыталась найти достойный выход из положения.

Ткнула пальцем в живот своей лошадки:

— Простите, не заметила, что она того...

Федор поинтересовался:

— Что — не того?

— Ну... с жеребеночком.

Царевич Митрий ехидно улыбнулся:

— Ничего страшного, примешь роды.

Иван-царевич пожалел:

— Василисушка, лошадка просто переела.

Кажется, открутиться не удалось. Ну, сама виновата. Я гордо вздернула нос и последовала за парнями.

На лугу потребовала:

— Пусть Иван-царевич помогает мне на лошадь залезть, Митрий-царевич стоит с другой стороны и страхует, а Федор-царевич держит лошадь покрепче, чтоб не убежала.

Иван удивился: — Василисушка, ты полагаешь, она способна убежать? — и лихо закинул меня в седло.

Я возмутилась: все ж таки я — царевна, а не мешок с картошкой. Вспомнила, как младший царевич уронил меня в болото, и решила: сделала неправильный выбор. Лучше б попросила подсадить себя на лошадь Федора.

Царевич Федор потянул конягу за узду. Та долго упиралась, но затем неторопливо сделала шаг вперед.

Царевич Митрий выругался:

— Меня от всего этого уже тошнит, — и шлепнул кобылу по крупу.

Та взбрыкнула и резво рванулась вперед...

Я испугалась, дернулась, накренилась в сторону. Тело развернулось на сто восемьдесят градусов, причем ноги оказались вверху. Митрий присел, видимо, чтобы я не сбила его, однако я каким-то образом сумела совершить сальто, и очутилась верхом на плечах среднего брата, почти целиком закрыв царевича своими пышными юбками. Как тряпичная матрешка на чайнике. Митрий ухватил мои ноги и завертелся на месте, скорее всего, от неожиданности.

К нам бросились Иван и Федор. Но вместо того, чтоб помочь мне спуститься на землю, Иван принялся лупить брата кулаками и кричать:

— Немедленно отпусти ее!

Федор пришел в себя первым и стащил меня с Митрия.

Захохотал так, что слезы на глазах выступили:

— Ну, Василисушка, уважила. Умирать буду — не забуду.

Внезапно успокоившийся Иван не отставал:

— Хорошо, что здесь нет никого. Иначе завтра весь город бы потешался.

Я взглянула на конюха: тот стоял, отвернувшись, и невозмутимо пялился в сторону. Оглядела умирающих со смеху Федора и Ивана, и красного, словно рак, Митрия.

Решила, что лучшая защита — нападение, и напустилась на последнего:

— Зачем лошадь ударил? Да еще вертелся, как бешеный. Едва меня не уронил! Я ведь могла и убиться!

Царевич зло буркнул сквозь зубы:

— Туда тебе и дорога!

Я оскорблено уставилась на Митрия: желать такого — не по-мужски и тем более не по-джентльменски! И тут же решила: олигарх — не Митрий! С такими нервами, как у него, состояния не зарабатывают! Перевела взгляд на других братьев. Иван — слишком молод, а вот Федор вполне подойдет... Старший из царевичей сдержан, рассудителен и знает себе цену. Однако надо еще присмотреться...

Глаза царевича Федора странно блеснули:

— Не кажется ли вам, братья, что царевна Василиса — любительница пошутить? Разыграла нас по полной.

Он слегка поаплодировал:

— Спасибо, царевна, давно так не смеялся.

До меня быстро дошло — Федор вытаскивает меня из неловкой ситуации. Одно дело, если скажут — 'царевна шутница', и совсем иное — 'дурочка'.

Я благодарно улыбнулась старшему брату и подтвердила:

— Да, я такая! Привыкайте!

Удивительно, но это происшествие пошло мне на пользу. Я внезапно решила, что не хочу быть хуже других. Не боги горшки обжигают! Даже признала, что толстые ноги — не главное достоинство лошади, и покладисто согласилась поменять кобылу на другую.

Дни шли за днями, а поиски олигарха оставались безуспешными. Или все население этого города зомбировано и с увлечением играет в какую-то странную игру или... Даже Дуняша, с которой я вроде бы очень сблизилась, ни разу не прокололась. Стоит заговорить о чем-нибудь из своей прежней жизни — тут же в глазах испуг и полное непонимание. С досадой поморщилась — топчусь на месте, когда давно пора переходить к активной фазе.

Утром в комнату заглянула моя служанка и сообщила:

— Царевна, вас ожидают царевичи, приглашают на конях прокатиться.

Кажется, эту науку я освоила, бояться перестала, держусь в седле неплохо...

— Передай, сейчас выйду.

Я сбежала с высокого крыльца и поклонилась царским сыновьям. Моя белоснежная красавица-кобылка смотрелась эффектно на фоне их вороных коней. Поставила ногу в стремя, оперлась рукой на луку и ласточкой взлетела в седло.

Подмигнула:

— Догоняйте, — и пришпорила лошадь.

Вскоре услышала топот копыт за спиной. Придержала кобылу.

Иван похвалил:

— Василисушка, ты делаешь успехи. Верно и вправду нас разыгрывала.

Я скромно потупила глаза и многозначительно улыбнулась: их дело, пусть думают, как хотят.

Отчего-то Федору вздумалось пошутить:

— А я-то полагал, что царевна всю жизнь будет ездить на шее у нашего брата.

Хлыст в руках Митрия переломился, однако царевич быстро взял себя в руки и саркастически ухмыльнулся:

— Еще неизвестно, чью шею она оседлает. Хотя каждый из нас не прочь водрузить на голову груз с такой добавкой. Остается только благодарить царя-батюшку.

Федор сухо заметил:

— Не наше дело — обсуждать государя.

Я подумала: та-а-к... Или я чего-то не понимаю, или братья заводятся по любому пустяку... однако вскоре смысл слов Митрия до меня дошел.

Иван-царевич попытался разрядить обстановку:

— Василисушка, а может, вернуть водовоза?

Царевичи дружно рассмеялись, а я вздохнула: мне отчего-то было очень жаль ту лошадку. Я часто навещала ее, заходила в стойло и всегда угощала хлебом с солью. Казалось, толстушка меня искренне любит и ждет. Я сообщила об этом братьям, и пришпорила свою кобылу.

Вскоре Митрий нагнал меня. Некоторое время мы ехали рядом одни.

Внезапно царевич усмехнулся:

— Хочу предупредить, царевна: если желаешь стать царицей, отбрось жалость навсегда. Просто забудь это слово.

Я взглянула на парня с изумлением: плетет неизвестно что. Какая царица? Сколько времени я здесь, вроде пора кончать ломать комедию, а они никак не успокоятся.

Я поежилась: возможно, надо мной проводят какой-то эксперимент, типа — 'назад, в прошлое'? Надежды на то, что смогу узнать, кто такой этот долбанный олигарх, исчезали с каждым днем... Я оборвала свои мысли: хватит хныкать, Васька! Остались еще лекарь и его комната. А там... Кое-какие соображения уже посетили мою голову, но я упорно гнала их от себя прочь.

Залетев в светелку, я приказала Дуняше следовать за собой. Мы уселись на лавочке в саду, напротив окна звездочета.