Чейзер, глава 7

— И что, есть свидетельства успешного действия этой мази на оборотня?

— Нет, — де Сарвиль сразу перестал улыбаться. — Но тот маг...

— Мое дело сторона, дружище, но хочу вас предостеречь — опасное это дело гулять в ночь полнолуния в здешних местах. Особенно без оружия, натеревшись непроверенной мазью.

— Вы что же, сударь, предлагаете мне отказаться от моего замысла?

— Предлагаю подумать. Вы же не хотите, чтобы ваши кости потом собирали по всей округе герцогские коронеры?

— А я уже закупил ингредиенты, — с видом обиженного ребенка заявил де Сарвиль. — Вот, это камфара, а это черный паслен. Гусиный жир тоже был, но я его съел. Но ведь можно купить еще...

— Постойте, погодите, — я не мог отвести взгляда от содержимого мешочка с семенами паслена. — Это черный паслен, точно?

— Мне продал аптекарь в Данмуте. Он уж наверняка знает. — де Сарвиль хмыкнул. — Очень ядовитые семена, сударь. Что для людей, что для зверей.

— Странно. Я вчера видел такие семена. И не у аптекаря. Очень странно...

— Что странно?

— Ничего, — я придвинул к себе стаканы и начал в очередной раз наполнять их. — Чего не едите?

— Я сыт, сударь. Вы спасли меня от голода. Обещаю, что возмещу вам расходы на меня.

— Чепуху говорите. Ешьте на здоровье.

— Ну, разве только еще кусочек этой замечательной колбаски возьму, — де Сарвиль отломил половину колбасы и робко положил на свою тарелку.

— Послушайте, де Сарвиль, — спохватился я, застигнутый неожиданной мыслью, — вы ведь собираете легенды, я правильно понял?

— Совершенно правильно, сударь. Однажды я...

— А легенду о некоем Джозефе Джаримафи вам не приходилось слышать?

— Конечно, приходилось. Но думаю, эта легенда давно уже интересует только простолюдинов, старых легковерных дурней и детишек. Уж слишком она невероятна.

— Невероятна?

— Ну конечно! — простодушно воскликнул де Сарвиль. — Сами подумайте, сударь: неужто такой великий дар возможно было скрывать столько веков?

Это невозможно, в такое трудно поверить.

— Да, магам так и не удалось разгадать эту тайну, — заметил я.

— Молчите! — испугался собиратель легенд. — Не поминайте магов к ночи!

— Чего, страшно?

— О магах нельзя говорить вслух, — произнес де Сарвиль, понизив голос до шепота. — Нехорошая эта тема для разговора.

— И все же странно, что вы их так боитесь.

— Это мои страхи, сударь, — тут де Сарвиль как-то странно на меня посмотрел. — Наверное, мне пора пройтись немного. Столько еды и вина совсем мне не по силам. Еще раз благодарю за угощение и хорошее общество.

Я понял, что парень испугался. Хочет во что бы то ни стало закончить разговор, аж на улицу запросился, хотя еще недавно просто купал меня в своем красноречии. Почему его так испугало упоминание о магах? А ведь страх был нешуточный, совсем не напускной.

Эх, чего-то я не знаю, а надо бы...

Мои мысли прервал звук колокола, собиравший прихожан на вечернюю службу в храм. Заболтавшись с де Сарвилем, я совсем забыл о своем деле.

— Мне надо идти, — сказал я, бросил на стол пару серебряных монет и вышел из трактира на площадь.

У ограды храма уже собралась изрядная толпа жителей Кадуорса, пришедших на вечерню. Я понял, почему служба проводится так рано — люди боятся. Или это отец Парис чего-то боится? Наверное, мне следует поговорить с ним не сейчас, а после вечерни, тем более что сейчас он вряд ли соизволит говорить со мной.

Я понятия не имел, как мне следует вести себя в храме Высших и решил просто повторять то, что делают окружающие меня люди. Служба началась с пения торжественного хорала — я открывал рот, делая вид, что пою. Потом появился отец Парис с посохом в руке, и все присутствующие опустились на колени. Я последовал общему примеру. Парис обвел собрание посохом, благословляя нас, прихожане расселись на длинные лавки перед амвоном, и далее началось чтение Святых Книг.

Вечерня продолжалась долго, наверное, не меньше двух часов. Я заметил, что за это время отец Парис частенько останавливался на мне взглядом. Видимо, мой неожиданный визит напрягал его. После чтения Святых Книг началось новое действо — прихожане по очереди подходили к отцу Парису, и жрец высыпал в их сложенные лодочкой ладони горсточку семян, которые брал ложечкой с большого серебряного блюда. Пришла и моя очередь.

— Милость Высших на тебе, сын мой! — провозгласил отец Парис самым медоточивым голосом.

Я думал, что на этом вечерня закончилась. Но после церемонии с семенами отец Парис начал проповедь. Он говорил о любви к Высшим и вере и очень технично и плавно перешел к теме безбожия.

— Что говорится в Святых Книгах о тех, кто лишен благодати Веры? — вещал он с амвона. — Говорят Высшие: "Вера есть мера всего, и благо для всех, и ежели кто лишен веры, пусть уверует и спасется. Тот же кто бежит от веры, как зверь, как беглец, застигнутый врасплох, не спасет души своей и плоти своей и станет добычей Тьмы". И еще сказано: "Да будет изгнан безбожник с глаз ваших, ибо несет он в себе семя Тьмы, подобное чуме, подобное заразе, от которой нет спасения". Вспомним притчу, рассказанную некогда проповедником Беленом из Кригге королю Мерелю Четвертому. Жил некогда один пастух, которому земляки его доверили пасти общинных овец, и пас он их на зеленых лугах, водил к чистой воде и защищал от хищников, отгоняя их. Каждый день вечером приводил он овец в село и осматривал их перед тем, как вернуть хозяевам. И вот однажды, пригнав отару домой и осматривая овец, пастух увидел, что одна из овец больна, ибо поразила ее парша неизлечимая, и следовало ту овцу прирезать как можно быстрее. Однако пастух не стал резать больную овцу, потому что жаль ему было овечку, и не желал он огорчать ее хозяина. Только доброта и совестливость вышли пастуху боком — очень скоро все сельское стадо было поражено паршой и погибло, и община осталась без своих овец, а пастух лишился заработка. Выслушав Белена, король Мерель признал его правоту и поручил шерифам всячески содействовать жреческой коллегии в поиске, изобличении и наказании преступников против веры. Безбожник суть паршивая овца, и горе тому стаду, в котором эта овца окажется! И я говорю вам, дети мои — да не уподобимся мы сердобольному и недалекому пастуху, который милосердием своим погубил всю отару и себя самого. Особенно в эти дни. когда зло пришло на нашу землю, и нечистая тень, порожденная безбожным колдовством, пала на всех нас. Будем стойки в вере нашей, ибо только она способна защитить нас от крадущегося в ночной тьме зверя, от ярости злобствующих, от черных теней из-за предела жизни! Будем бдительны, дабы не стала овца запаршивевшая слабым звеном, сосудом, из которого изольется на нас вечное зло! Но ежели безбожник покается в своем прегрешении и обратится к вере, будьте первыми, кто подаст ему руку спасения, и тогда Высшие вознаградят вас за это!

Купая нас в своем красноречии, отец Парис так часто выхватывал меня взглядом из толпы, что было совершенно понятно — трогательная история про паршивую овцу адресована именно мне. Он еще что-то говорил, но я не особо внимательно слушал его. Меня утомили многословие преподобного и сама служба, хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Отец Парис, как завзятый шулер, вытащил из рукава козырь, которым рассчитывал побить меня. Наконец, проповедь завершилась, и народ начал расходиться. Теперь я мог поговорить со жрецом с глазу на глаз. Появившийся чернобородый великан-прислужник был не в счет — он пришел с метлой убирать храм после службы.

— Ты уже получил благословение, сын мой, — важно прогнусавил отец Парис, когда я подошел к нему. — Ступай с милостью Высших.

— Хочу задать один вопрос, преподобный: следует ли мне, истинно верующему прихожанину, верить в случайные совпадения, или видеть за ними волю Высших?

Отец Парис растерялся, он явно не ожидал такого вопроса.

— О чем ты, сын мой? — наконец, произнес он. — О каких совпадениях речь?

— Во-первых, почему Стая убивает тех, кто участвовал в расправе над ведьмой. Прежний эшевен, Виго, Кривой Жиль — все они были убиты Стаей.

— И их близкие, которые ни в чем неповинны, не так ли?

— Согласен, святой отец, согласен. Но, возможно, кто-то хотел создать видимость божественного правосудия?

— Твои речи нелепы. Такое не под силу человеку.

— Может быть. Но есть еще несколько странных совпадений. Виго и Кривой Жиль незадолго до гибели внезапно разбогатели. Откуда бы?

— Разве это важно? Эти добрые люди стали жертвами темной силы, терзающей Кадуорс. Мы все свято верим в это и не сомневаемся в пришествии Зла, порожденного ведьмой. А ты не находишь в себе сил и веры увидеть истину. Твое сердце не горит огнем, и это плохо для тебя, сын мой. Высшие не простят твоего безверия и твоих сомнений.

— Я всего лишь ищу причины и следствия, святой отец. Вот, например, пытаюсь понять связь между рассказами вдовы Нелле об угрозах Асель сжечь их дом, пожарами в Кадуорсе и мешком серебра, который видели у Виго и его матери. Или между семенами ядовитого черного паслена, падежом овец в округе и серебряными монетами, которыми гуртовщик Кривой Жиль расплачивался в трактире.

— Не вижу связи, — прогнусавил жрец. — Ты принимаешь мнимое за истинное.

— Просто у меня много вопросов, на которые я пытаюсь найти ответы. И найду, уж будьте спокойны.

— Лишь вера может ответить на любой вопрос. А ты отверг ее от сердца.

— Я не силен в богословии. Но одно знаю твердо: завтра наступит ночь полнолуния, и придет Стая. За кем она придет на этот раз, святой отец?

— За всеми нами, — жрец сделал отвращающий жест. — Ибо все мы грешны.

— Воистину. — я развернулся, чтобы уйти, но жрец окриком остановил меня.

— Я докажу тебе, маловер, что сила веры превыше силы меча! — воскликнул он, театрально протянув ко мне руку. — Наши моления изгонят Стаю из Кадуорса.

— Когда человек много говорит о вере, святой отец, я начинаю подозревать его в своекорыстии, — ответил я. — "И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми."

— Уходи прочь, нечестивец! — загремел жрец, показывая на дверь.

— С превеликим удовольствием. Но напоследок скажу тебе, чертов ханжа — я знаю, что тут происходит. Ума и терпения распутать все это у меня хватит, уж будь спокоен. И очень скоро барон будет знать правду. Я об этом позабочусь.

— Кин, вышвырни этого человека из храма! — взвизгнул отец Парис.

Чернобородый верзила шагнул ко мне, занеся свою метлу для удара, но я быстро обнажил меч и приставил острие к его груди, заставив остановиться.

Подмигнул побелевшему от бешенства жрецу и пятясь отступил к двери, а потом вышел на улицу.

Ну, и чего я добился? Теперь проклятый святоша настроит против меня все население Кадуорса, и это не очень-то хорошо — глядишь, и меня попытаются линчевать, как несчастную Асель и ее дочь. Хотя нет, вряд ли, я все-таки дворянин, и эти уроды прекрасно понимают, что мое убийство им не сойдет с рук. Но запугивать меня будут. Я не сомневался, что Парис и его шавки с этого момента будут делать все, чтобы я побыстрее покинул Кадуорс. Ладно, посмотрим, у кого нервы крепче...

Вернувшись в таверну, я забрал коня и поехал в замок — нужно было хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем. Я решил не рассказывать барону о своем разговоре с его женушкой и отцом Парисом, просто лег и проспал беспробудно до самого полудня. Разбудил меня паж, который пригласил к столу.

— Благодарю, но я должен приготовиться к вечеру, — заявил я, надевая камзол. — Передай его светлости, что я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз, когда ему удобно.

— Никак невозможно, эрл Сандер, — заявил паж. — Его светлость еще на рассвете уехал в Данмут.

Так, любопытный поворот. Или у лорда Кадуорса действительно возникли неотложные дела в Данмуте, или же блестящий лорд банально струсил, решил в ночь полнолуния уехать подальше отсюда. А может быть, барон не хочет, чтобы моя гибель бросила на него тень. Такое тоже возможно.

Не дождутся. Я у них у всех костью в глотке застряну.

Улицы Кадуорса были пустынны. В корчме меня ждал сюрприз: трактирщик, краснея, бледнея и запинаясь, заявил мне, что его таверна слишком убога для такого знатного господина, как я.

Ого, все случилось именно так, как я предполагал. Отец Парис, хитрый сукин сын, уже подсуетился. Мне в Кадуорсе объявлен бойкот. И для начала наехали на беднягу корчмаря.

— Вот как? — Я приподнял бровь. — Значит, три дня была хорошая, а тут стала убогой?

— Милостидарь... не прогневайтесь... не стоит вам у нас, недостойных, бывать, — трактирщик будто съежился весь. — Не место вам тут, вам замок впору, не корчма сельская...

— Я понял тебя. Не беспокойся, завтра меня не будет в Кадуорсе.

Трактирщик быстро-быстро закивал. Я подумал, что события повторяются: когда разъяренная толпа фанатиков учинила самосуд над Асель и ее дочкой, барон тоже был в отъезде. Похоже, все идет по однажды испробованному сценарию. Но самого главного я пока не знаю — за кем Стая придет этой ночью.

— Дай мне стакан вина, — потребовал я, положив на стойку медную монету.

— Вы...это... только не гневайтесь...

— Да не гневаюсь я. Ты хороший человек. Вина дай.

Я выпил стакан в два глотка, поправил перевязь с мечами и вышел из корчмы. На улице я столкнулся с де Сарвилем, который шел, погруженный в свои мысли и что-то бубнил себе под нос.

— Я очень плохо спал, — заявил он. — Наверное, это волнение.

— Вам лучше оставить свою дурацкую затею, — посоветовал я. — Сегодня в Кадуорсе себя проявит самая темная сила. Так что собирайтесь и уходите отсюда. Или найдите дом с надежной дверью, которая защитит вас.

— Думаете, вы храбрее меня? — Де Сарвиль упер руки в бока, посмотрел на меня с вызовом. — Я не боюсь ни Стаи, ни вас.

— Вы просто осел, которому жизнь не дорога.

— Вы оскорбляете меня! Я требую удовлетворения!

Я заметил, что несколько прохожих остановились и греют уши, прислушиваясь к нашей перебранке. Отлично, это то, что нужно.

— Удовлетворения? — хмыкнул я. — Отлично. Сегодня на закате у развалин дома ведьмы. И потрудись раздобыть оружие. Придешь безоружным, я просто выпущу тебе кишки. Все понял, ботаник?

Де Сарвиль просто задохнулся от возмущения. Если бы он мог убить меня взглядом, я был бы уже мертв. Повернувшись на каблуках, я пошел по улице в сторону замка с уверенностью, что очень скоро о нашей ссоре станет известно отцу Парису. И я смогу проверить кое-какие свои выводы.

* * *

День показался мне бесконечным. И я был почти рад, когда солнце, наконец-то, зашло за лесистые холмы, окружающие Кадуорс. Приближалась ночь полнолуния, и я был к ней готов.

Труднее всего было добраться до пожарища так, чтобы меня никто не заметил. Для этого мне пришлось сделать крюк чуть ли не в два километра длиной через хвойный лес. К своему удивлению, я увидел возле развалин де Сарвиля — он ждал меня, сидя на поваленном дереве. В руках у парня был длинный шест в руку толщиной.