Не то чтобы Кёко это заботило. Она не хотела их внимания, и ей оно не было нужно — не то чтобы они когда-нибудь прекращали пытаться ее переубедить. Несмотря на все их попытки, у нее не было ни малейшего желания становиться зазывалой убившей ее отца Церкви, и у нее было более чем достаточно пожертвований, чтобы держаться самой. В конце концов, именно на эти деньги она перестроила церковь, ту самую церковь, где когда-то давно жила ее семья.
И именно на эти деньги сотни ее последовательниц тратили свои отпуска, просматривая записи и прочесывая человеческое пространство в поисках своего апостола: Акеми Хомуры, что через неделю после того, как помогла спасти человеческую колонию на Эпсилон Эридана и сломала понимание мира Кёко, попрощалась со своими подругами — и исчезла.
Хотя все это не относилось к делу.
— Я тоже по ней скучаю, Сакура-сан, но зачем ты сюда меня вызвала? — спросила Мами, снова прерывая задумчивость девушки. — Не только же для того, чтобы вспомнить. Нет, если ты попросила меня заглянуть незаметно. Что значит, что это дело МСЁ.
Кёко очнулась от задумчивости и краем глаза посмотрела на Мами.
— Ты имеешь в виду Союз? — поддразнила она, кинув почти полностью съеденный огрызок в мусор.
Мами прищурилась. Конкретно это название безмерно раздражало Мами, как будто предполагая, что быть волшебницей это всего лишь работа, а инкубаторы их боссы. Хотя использование термина прекратилось с началом войны, и теперь роли и обязанности волшебниц были по-настоящему ясны. Кёко просто озорно ее дразнила.
— Ладно, ладно, — отвела взгляд Кёко.
Она откашлялась.
— Быть может я чрезмерно параноидальна, — несколько отстраненным голосом сказала Кёко, — но как ты знаешь, у нас сейчас есть несколько исследовательских проектов, посвященных улучшению жизни наших членов.
— Да, конечно, — сказала Мами. — Большинство из них я помогала начать.
Она подавила ухмылку. Когда-то давно она бы посмеялась над идеей того, что Кёко скажет что-нибудь включающее слово «исследование».
Она откусила от яблока.
— Помнишь аудит кубов горя? — спросила Кёко, взглядом подчеркивая вопрос.
Мами крепко задумалась, пережевывая фрукт и приложив палец к щеке.
— Нет, не помню, прости, — проглотив в конце концов, сказала она. — Во всяком случае, без подготовки.
Для них обеих это была неизведанная территория. Очень давно, еще когда только формировался некогда тайный Махо-Сёдзё Ёкай, Хомура возглавляла инициативу по сбору данных, настаивая на том, чтобы все позаботились подробно докладывать о всех до единого боях, в которых они сражались, сколько кубов горя они получили, сколько потратили и так далее. В принципе, больше ни у кого другого не было желания заняться чем-то подобным, особенно после того, как она загоняла их на длинные презентации со статистикой. Большинство считали их поразительно скучными, и Мами до сих пор могла вспомнить, как Кёко каждый раз засыпала в своем кресле, неприлично пуская слюни изо рта.
Еще это вызывало чрезмерные разногласия. Многие из ранних членов были инстинктивно скрытны, и в то время как все соглашались на важности совместной работы, их возмущало, когда Хомура на каждом совещании решительно настаивала на корректировке территорий, реорганизации команд, смене стратегий и всему остальному, что она считала хорошей идеей. Ничуть не помогали широко известные весьма эксцентричные верования Хомуры. Мами, Кёко и Юма буквально годами приглаживали взъерошенные перья, квартира Мами принимала чаепитие за чаепитием.
Она поддерживала Хомуру, но должна была признать, что никогда не была уверена, не было ли это еще одной сумасшедшей одержимостью Хомуры, вроде ее Богини, даже если Кьюбей соглашался, что каждое изменение было «возможно, хорошей идеей».
Через несколько лет она перестала задавать вопросы, так же как и все остальные. Уровень смертности от демонов заметно снизился, а в запасе общих кубов горя начали накапливаться абсурдные излишки, настолько великие, что инкубаторы активно поглощали даже те, что не были использованы.
Совсем не статистика убедила членов. Но осознание того, что каждый раз, когда они встречали другую команду и общались, разговоры о чьих-то смертях или исчезновениях стали практически неслыханными, в отличие от прежней почти определенности.
В настоящее время, хоть Кёко и Мами все еще были уважаемыми руководителями «Союза», они передали все скучные занятия тем, кому такое нравилось.
Однако Юма все еще была этим довольно занята.
— Ну, это понятно, — сказала Кёко. — Я сама только недавно вспомнила. Хотя ты помнишь? Та встреча, когда француженка все стучала по столу, что мы не можем доверять правительству, и все подняли шум. У нее еще была забавная прическа?
В голове Мами зажглась лампочка.
— О, верно, та, со шпильками в волосах, — сказала она, совсем не замечая иронии вспоминать кого-то за их «забавную» прическу. — Теперь помню, — подалась вперед Мами, запрыгали ее волосы. — Она тоже была права. Интересы правительства не совпадают с нашими, и не все были довольны, что мы передали им часть логистики кубов горя, пусть даже это была экстренная мера.
— Точно, точно, — сказала Кёко, не желая снова перебирать причины. — Ну, во всяком случае, я вызвалась использовать ресурсы Церкви, чтобы помочь со сбором данных, раз уж у нас уже есть вся необходимая инфраструктура.
Члены всегда называли Культ Церковью, даже если никто кроме них его так не называл.
— Верно, — согласилась Мами.
По правде говоря, к настоящему времени Культ «вызвался» разбираться со сбором почти всех данных. Это было всего лишь эффективное использование ресурсов, учитывая, как глубоко они проникли в ряды волшебниц.
Мами была не уверена, что об этом думать. В каком-то смысле Культ начал становиться официальной религией МСЁ, и организации никогда не приходилось иметь дело с чем-то подобным.
— Скажу тебе, результаты, — сказала Кёко, наблюдая за лицом Мами, — оказались не такими, как мы ожидали.
Мами склонила голову.
— Хм? — спросила она, левой рукой кинув огрызок в мусор. — Так они и правда пытаются играть в любимчиков?
— Гораздо страннее, — сказала Кёко. — Это…
Она остановилась, решая, как все объяснить.
— Это почти как будто бы что-то произошло с расчетом поставок. Очень редко, но, казалось бы, случайно, команды на передовой оказываются со слишком малым запасом кубов, обычно когда у них даже нет времени что-то с этим сделать. Все это выглядит случайным, и ни с кем не случилось дважды, но из-за этого девушки погибают.
— Хм, — хмуро сказала Мами. — Похоже на компьютерную проблему. Так что все жалующиеся люди в конце концов правы. Нужно немедленно это исправить.
— Вот только компьютеры не совершают подобных ошибок, — сказала Кёко. — Уже не совершают. И просто чтобы убедиться, я отправила несколько девушек изучить компьютерные системы — тайно, конечно же. Насколько они могут сказать, все должно прекрасно работать.
— Все равно может быть ошибка, — сказала Мами.
— Есть еще кое-что, — сказала Кёко.
Она подождала секунду, проверяя, слушает ли Мами.
— Когда мы начали задавать вопросы, мы начали получать много сходных историй. Девушек, что выглядят вымотавшимися, отсылают с линии фронта, и они не возвращаются. Девушек, что испытали эмоциональный срыв, отправляют домой, и они тоже не возвращаются. Тревожащая тенденция.
Мами задумалась над этим.
— Мне жаль этих девушек, — сказала она, — но такое происходит. Просто кажется, что что-то не сложилось.
— Возможно, но все, с кем мы говорили, клялись, что все должно было получиться, — раздраженно сказала Кёко. — И наша статистика сообщает, что числа выглядят странно.
Она вдруг с задумчивым видом подалась вперед.
— Когда я посещала Вольф 359, полвзвода пехоты практически выломали мне дверь, требуя, чтобы я помогла им найти «малышку Саю-тян». По-видимому, они всем рискнули, чтобы притащить ее тело и самоцвет души в безопасное место и с трудом смогли стабилизировать ее, а затем больше никогда ее не видели. Я осмотрелась, но не смогла отследить, куда она делась, что было весьма странно. Мами, двухсотлетние мужики плакали у меня в кабинете!
Она развернулась и оперлась на деревянный столик, удивляясь собственной вспышке.
Мами сжалась, и от истории, и от неудачного имени. Для Кёко оно было не лучшим напоминанием.
Также был не лучший момент указывать, что сравнивая возраст этих двухсотлетних и Кёко, Кёко легко побеждала. Или, скорее, проигрывала.
— Так ты говоришь, что статистики считают, что числа неправильны, — сказала она, пытаясь вернуть разговор к прежней теме.
— Верно, — прорычала Кёко. — Если эти парни каким-то образом облажались с обработкой или попытались потренироваться в «эффективном распределении ресурсов», я им шеи сверну! Этого не было в соглашении.
— Я посмотрю, — сказала Мами, пытаясь успокаивающе поднять руку. — Хотя не могу многого обещать. Даже после стольких лет, для офицерского корпуса я все еще чужак.
— Ты наш главный представитель внутри армии, — сказала Кёко, горящим взором глядя на нее. — У тебя есть права доступа, которых нет ни у кого из нас. Черт, ты даже участвуешь в планировании кампаний и реагировании на кризисы, фельдмаршал. Иногда они даже позволяют тебе возглавлять.
— Знаю, — тихим голосом сказала Мами. — Знаю. Поверь, я понимаю свою ответственность. Но я там только потому, что нам требовался представитель. Я не карабкалась по рангам. Они не считают меня одной из них, и это так. Они не доверяют мне. Мне приходится действовать осторожно.
Кёко откинулась на спину, скептически глядя на нее.
— Кёко, обещаю, я приложу все усилия, — сказала Мами. — Я не говорю, что не попытаюсь. Просто у меня нет прямого контроля над цепью поставок и логистикой, так что я не могу просто сама посмотреть. Мне нужно будет просить людей и рыться в компьютерных записях. Потребуется время.
Кёко вздохнула и потерла затылок.
— Ладно, — сказала она. — Прости, что заговорила об этом. Я тебе доверяю, Мами. Но некоторые из прочитанных историй абсолютно ужасны. Присмотрись, а я посмотрю, что сможет сделать Церковь.
— Ты кому-нибудь еще об этом говорила? — спросила Мами.
Кёко покачала головой.
— Я сказала не распространяться.
Она взглянула на Мами.
— Я созову собрание комитета руководства, чтобы все обсудить, прежде чем раскрыть всем, — сказала Кёко. — Нам нужно решить, что делать.
— Поговори еще с Юмой-тян, хорошо? — сказала Мами, наконец, осмелившись отпить еще чаю. — Может, я и в армии, но она в правительстве. Кто знает? Политики могут оказаться полезны.
— Да, конечно.
Кёко кашлянула.
— Прости что так быстро обрываю наше воссоединение, — сказала она. — Но часы сообщают мне, что меня ждут на проповеди. Вообще-то, я уже на десять минут опаздываю.
— О нет, все в порядке, — сказала Мами. — Я тоже выбиваюсь из графика.
— О, очень жаль, — сказала Кёко. — Я хотела попросить тебя заглянуть.
— Хотелось бы, — сказала Мами, улыбаясь и думая, что она совсем этого не хочет.
— Знаешь, где выход?
— Вернусь так же, как пришла.
Кёко кивнула.
— Не против сходить со мной в кино? — спросил парень.
— Что? — растерянно спросила Рёко, развернувшись взглянуть на парня. Она как раз собиралась уходить вместе со своими подругами, и его замечание появилось из ниоткуда.
— Голотеатр, на двенадцатом этаже, — бегая взглядом, сказал он. — Думаю, сможем сходить на этих выходных. Тот новый фильм, знаешь, э-э, «Акеми», и я подумал, что мы можем посмотреть. Или какой захочешь, не обязательно этот.
Рёко быстро заморгала, затем огляделась, чувствуя молчаливые взгляды Симоны и остальных девушек.
Она подавила свое возможное выражение лица. Она буквально не представляла, как реагировать.
— Если не хочешь, то все нормально, — отступил парень, запаниковав от ее нерешительности.
— Нет, нет, — поспешила сказала она, закрутила головой, не желая казаться холодной…
Гитарист, посредственные оценки, считается довольно привлекательным, невысокий, выплюнул ее разум.
— … Э-э, конечно, почему бы и нет, наверное? — сказала она, не веря, что эти слова вышли из ее рта.
«Нет, нет, зачем я это сказала? Надо было сказать, что мне нужно подумать!»
— О, классно! — с жалким облегчением сказал парень. — Так что, э-э, в полдень?
— Ладно, в полдень, конечно, — с красным лицом согласилась Рёко, желая окончить разговор.
Она с излишней спешкой развернулась уйти, споткнувшись и едва не выронив сумку.
Ее подругам хотя бы хватило вежливости оставить ее в покое, пока они почти не покинули здание.
— Итак, — сказала Симона, когда они вышли к главному выходу. — Мы все об этом думаем, так что я просто спрошу. Не хочешь прокомментировать недавний инцидент?
— Понятия не имею, почему я согласилась, — отвела взгляд Рёко. — Наверное, запаниковала.
Две другие девушки взглянули на нее как на сумасшедшую, но Симона усмехнулась.
— Я так и подумала, — сказала она.
Она схватила Рёко за плечо.
— Хотя все в порядке, — ободряюще сказала она, глядя ей в глаза. — Все не настолько плохо. И если передумаешь, пригласи меня за компанию. Это даст ему достаточно четкую подсказку. Я все равно давно хотела посмотреть этот фильм. Слышала, там довольно неплохие эффекты.
Рёко кивнула, сглотнув. Почему она так взволнована?
— Спасибо, но вряд ли это потребуется.
Симона добродушно улыбнулась.
Рёко шагнула в машину их группы, и остальные последовали за ней.
Они болтали, пока их транспорт направился к недавно открытому парку на другом краю города рядом с заповедником видового разнообразия.
Еще один незамеченный признак времени, что город наконец-то смог выделить новое открытое пространство. Это значило, что население уменьшилось, пусть и немного. Поговаривали, что это может быть признаком того, что в будущем будет проще получить разрешение на рождение. Ей это было не важно; ее родители явно не были заинтересованы в большем числе детей — во всяком случае, пока.
В итоге, в парке не оказалось чего-то слишком уж особого, особенно по сравнению с повсеместными муниципальными зелеными насаждениями. Но, все же, это было что-то. К тому же это был просто предлог пойти повеселиться. Они вышли на поле тщательно возделанной травы, поглазели на птиц и — самое удивительное — беспрепятственный солнечный свет. В этом районе транспортные трубы были намеренно перенаправлены вокруг воздушного пространства парка. С точки зрения трехмерного пространства, парк претендовал на настоящую роскошь.
Остальные удивленно подняли глаза, когда на обратном пути транспорт попросил их подтвердить новое, незнакомое место назначения.
— А, — сконфуженно сказала Рёко. — Простите, я попросила поменять точки назначения. Там живет очень известный физик, и я обещала встретиться с ним. Позже я сама доберусь домой.
