Страна Арманьяк. Бастард

— Ты что это, собака, разбойничать вздумал? А? На виселицу захотел? — поинтересовался я у разбойника, подавляя желание просто взять и перерезать ему глотку.

Опять Жан Жанович во мне прорывается.

— Милости прошу, благородный господин... — опять забасил мужик, стараясь незаметно для меня попробовать веревки на прочность.

Не... ну смотри, какой хам...

Я приставил к его горлу клинок даги и как можно спокойнее поинтересовался:

— Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен тебя прирезать, собака?

Мужик не произнес ни слова, только угрюмо зыркал глазами по сторонам.

— Как тебя зовут? Кто твой хозяин?

— Я свободный! — с вызовом буркнул разбойник. — Я Уильям Логан, из Ланарка.

— Это где?

— В Скоттии...

— Где?

— По-вашему — Шотландия.

— А что здесь делаешь? Воевал бы на родине с англами. Или проще на путников нападать?

Шотландец от возмущения даже рыкнул и отвернул бородатую морду.

Мда... кажется больное место задел... по фильмам знаю, что не дружат они с англичанами. И, кажется, совсем недавно, а, может, и прямо сейчас рубятся с ними не на шутку.

— Что рычишь, борода? Вот что мне с тобой делать?

— Убей... Мне все равно...

— Так не бывает... — пощекотал кончиком клинка его за подбородок. — Почему скрываешься в лесу? В розыске? Вина на тебе есть?

— Вины нет. Розыск есть... — буркнул мужик.

— Розыск без вины не бывает. Ладно... рассказывай. Обещаю, если есть на тебе преступление какое, сам решу судьбу твою. Выдавать не буду. Говори, а то я найду способ развязать тебе язык.

— Зачем оно тебе, кабальеро? Я в твоей власти, делай, что должно и покончим с лишними разговорами.

— Вот даже так... — пристально посмотрел шотландцу в глаза.

Как на моем месте поступил бы Жан Жанович, у меня сомнений нет. Глотку от уха до уха и все дела. Он же дворянин... кабальеро... странно, причем здесь кабальеро... вроде во Франции нахожусь, рыцарь по, крайне мере, привычнее звучит. Ладно, со временем разберусь, дело совсем не в этом. Дело в том, что я дворянчик средневековый только с виду, ну и чуть-чуть натуры проскакивает, а в остальном вполне цивилизованный человек двадцать первого века и просто так резать глотки мне претит. Конечно, можно съехать на обстоятельства, внедрение в образ и запросто прикончить этого бедолагу и даже очень подмывает это сделать, опять же свидетелей нет... но не буду...

— Сколько дней не ел?

Мужик изумленно уставился на меня и промолчал. Ага... видно здорово я из образа благородного кабальеро выбиваюсь...

— Понятно... долго. Клянись святой девой Марией, что не будешь пытаться убежать, когда я тебе развяжу руки.

— Клянусь Девой Богородицей, что не буду чинить вреда тебе, кабальеро, и не буду убегать, — недоверчиво глядя мне в глаза, пообещал шотландец и протянул руки.

— Смотри... — я развязал путы. — Сиди здесь без движения, я сейчас.

Вытащил из сумки еду и на большой ломоть хлеба положил кусок мяса. Прихватил бурдюк с вином и вернулся к пленнику.

— Ешь... — сунул хлеб в руки шотландцу и присел в стороне на валун, который он минутами ранее безуспешно пытался расколоть своей башкой.

Бурдюк с вином оставил себе: губами к горлышку он прикоснется только через мой труп. Смердит же, как падаль.

Уильям с едва сдерживаемым рычанием набросился на еду, уничтожив хлеб с мясом мгновенно.

— Руки ладошками сложи... — налил ему в них вина. — Перекусил? Больше тебе пока нельзя. Рассказывай, давай... Ты не понял? Живее, а то скоро мое терпение закончится.

— Спрашивай, благородный кабальеро, все тебе расскажу, — Уильям выковырял из бороды последние крошки и отправил их в рот. — Только я тебя бастард д"Арманьяк не понимаю. Зачем оно тебе?

— Откуда ты меня знаешь?— попытался я скрыть свое изумление.

Получается, что Жан Жаныч был известный персонаж или... или я не хрена не разбираюсь в Средневековье, что, скорее всего.

— Твой щит, кабальеро, — пленник показал рукой. — Герб д"Арманьяк, полоса бастарда. Тебя же я не знаю.

— Ты обладаешь познаниями неведомыми для смерда. Берегись если ты врешь... — я позволил выпятиться в себе Жан Жановичу.

— Я же тебе говорил... не смерд я, — шотландец поморщился. — Положение мое, воля злого рока и проклятие моего рода, преследующего нас со времен Брюса...

— Говори, — приказал я.

Как все интересно... сейчас он окажется прынцем в изгнании. Средневековье, ебтыть.

— Я из великого клана Логанов... — прокашлявшись, начал повествовать Уильям. — Воины нашего клана, сподвижники Роберта Брюса* законного кинга Скоттии. Двое из нас сопровождали Черного Дугласа* когда он вез сердце короля в Святую Землю и погибли, покрыв клан славой.

Мой предок был шерифом Ланарка, получил эти земли от самого Брюса и был повешен тираном Эдуардом Карнарвонским*, мужеложцем и содомитом, пусть горит его душа в аду...

— Это конечно все впечатляюще, — прервал я Логана.

Плеснул ему еще вина в ладони и приказал.

— Давай эти истории оставим на потом. Ближе к делу.

— Это же история нашего рода... — попытался возмутиться шотландец, но увидев мое недовольное лицо, поспешил продолжить. — Моя семья — лэрды* входящие в клан Логанов...

— Что такое лэрд?

— Мы землевладельцы... ну... нетитулованные дворяне, — Уильям немного смутился. — Но лэрды также заседают в палате лордов в одном помещении...

— Короче!

— Нас прокляли, и дела семьи покатились под гору. Жены перестали родить мальчиков, посевы не всходили, на скот напал падеж. Мужей наших поражало безумие, они стали предаваться непотребному...

— Ты меня уже достал...

— В общем, меня во искупление грехов рода отправили в монастырь...

— Так ты монах? — я расхохотался.

Вот не никак не похож этот громила на монашка. Все что угодно, только не это.

— Был... — мрачно насупился Уильям. — Доминиканцем*.

— И сбежал?

— Сбежал.

— Чего? Не по нраву епитимьи* и палка настоятеля? Девок непотребных захотелось? — ехидно поинтересовался у шотландца.

Ну, от чего еще можно сбежать из монастыря, по мне, так только по этим причинам.

— Поспорил...

— Я тебя сейчас кинжалом ткну, rojai bistree... — последние слова у меня вырвались по-русски, и я невольно осекся... так и спалиться можно.

— Меня перевели в аббатство Сан-Север во Францию переписчиком летописей, так как я грамоте и искусству писания образов обучен. А там я поспорил с настоятелем по поводу некоторых теологических определений Фомы Аквинского*.

— Убил? — догадался я.

— Нет... — тяжко вздохнул Уильям. — Связал и порол вервием... а что? Он поносил меня и сквернословил, не признавая очевидные догматы.

— Ой, не могу... — чуть не задохнулся от хохота.

Это же надо... теологический диспут с насилием... ну, красавчик.

Отхохотав, налил ему еще вина и дал хлеба.

— Продолжай, парень, ты мне уже нравишься.

— Закрыли меня в монастырскую темницу на месяц, наложили епитимью. Обязали носить вериги семифунтовые и уязвлять плоть голодом и плетью... Ну, и сбежал я... Пробирался ночами до Арагона, хотел наняться воевать с маврами. По пути подрядился расписать базилику в соборе Святой Марии, что в городе Оше...

— Кого на этот раз?

— Местного каноника... — признался Уильям. — Повадился, собака, ходить к девице Мари, дочери местного булочника... Там и поспорили...

— Опять Фома Аквинский?

— Не-е... — заржал шотландец. — О достоинствах оной девицы. По итогу схватила меня городская стража, заключили в темницу, всплыл побег из монастыря, появились обвинения в ереси и колдовстве. В лучшем исходе — виселица. В общем, выломал решетку и бежал. Вот... теперь в этом лесу обретаюсь. Прости меня, кабальеро. Не корысти ради напал на тебя, а от отчаяния и голода великого.

— Так откуда ты о моем гербе знаешь?

— Я все в геральдике знаю. Многие свитки и книги переписывал, в том числе и с перечислением именитых родов и их гербов.

Вот так... даже не знаю, как назвать эту встречу. Чем-то этот громила мне симпатичен и даже может быть полезен...

— Так, грешник... развязывай-ка себе ноги и пошли к воде.

— Зачем? — недоуменно уставился на меня шотландец.

— Зачем? Ты же смердишь аки зверь лесной, пошли человека из тебя будем делать. Да не бойся... топить не буду. И не вздумай брыкаться, проткну...

Почему я так поступил? Все просто, помимо уверенности в том, что от этого громилы вреда для меня не последует, скорее всего... к тому же мне нужен человек который разбирается в нюансах этого времени... спалюсь же... да и какой благородный рыцарь без оруженосца? Правильно, получается ущербный рыцарь или как тут говорят — кабальеро. А оно мне надо? Я как все.

Глава 3.

Посекундно оглядываясь, Уильям привел меня к ручью и застыл, ожидая всяких пакостей. Очень уж я не вписывался в его видение кабальеро.

— Что застыл? Скидывай с себя тряпье и мойся, — приказал я, вволю насладившись его растерянным видом. — Да не бойся, я не содомит. Снимай, сказал, песья башка, не бойся — удачу не смоешь. Ее у тебя и так давно нет.

Шотландец сбросил хламиду и, почесывая худое, но мощное тело полез в воду. Удовольствия при этом он явно не испытывал. Я, покрикивая при явном саботаже помывочных процедур, вытащил свои туалетные принадлежности. Критически посмотрел на средневековые ножницы и стал подтачивать кинжал. Ножницы в данном случае были бесполезны.

Уильям в это время громко бормотал какие-то молитвы... очевидно водяных бесов прогонял, натирая себя песком и глиной. Это по моему повелению, а то он собирался плеснуть водичкой на себя и на этом закончить.

— Тебе самому-то приятно ходить вонючим, как осел? — поинтересовался я у испытывающего адские муки Логана.

— Настоящий скотт должен быть вонюч, пердюч и волосат... — буркнул монах.

— Ага... тогда это ты точно. Скажи лучше, где это мы находимся? Я тут немного заблудился.

— Десять лиг* до города Оша и вдвое больше до Лектура.

— Ближе что-нибудь есть? — бог его знает, сколько составляет эта лига?

И Жаныч не подкидывает воспоминаний... будем считать лигу за милю. Не будешь же у расстриги спрашивать очевидного.

-Есть... Флеранс... — буркнул шотландец, натирая шею песком и, в очередной раз, поинтересовался. — Скажи, кабальеро, зачем тебе я? Зачем ты заставляешь меня мыться?

Достал уже...

— Жизнь тебе дарю и хочу взять тебя в слуги. Считай это моей прихотью. А вонючий слуга мне не нужен... если хочешь, можешь прямо сейчас уходить... — я махнул в сторону леса.

— В слуги? — озадачился шотландец. — Я же преступник.

— Мне наплевать, здесь моя земля и один я решаю, кто преступник, а кто нет. Я так хочу, а будешь спорить, получишь по башке... ну? Решай! — я позволил себе разозлиться.

— А где ваш оруженосец? — Уильям немного успокоился, видимо на этот раз я в образ попал.

— Погиб. Свита тоже. Все умерли. Один я остался... и довольно об этом. Здесь вопросы задаю я. Я тебе уже сказал... не хочешь — свободен.

— Я согласен... но я же...

— Ты сейчас преступник, которого ждет, не дождется Ошский палач, больше никто... а лэрд ты или кто, еще большой вопрос. Дворяне по лесам не прячутся в рубищах и с дубинами не нападают. Ты понял? Служи верно, и мои милости придут к тебе, — сообщил я шотландцу гневным и надменным тоном.

Вона как... быстро я в роль вошел. Даже нравиться стало. И правильно. Надо сразу ставить на место, слугам только волю дай. Хотел сначала произвести его в оруженосцы, но потом решил подождать и узнать своего новоявленного спутника получше. Пусть сначала послужит. Да и хрен его знает, что он за человек. Великим знатоком душ я себя никогда не считал. Видя, что Логан еще колеблется, поспешил закрепить успех.

— Рано или поздно ты сдохнешь в этом лесу или все-таки попадешь на виселицу. Я же тебе предлагаю жизнь. И возможность возвысится.

— Я согласен, господин... — Уильям вылез из ручья и стал на колени. — Я буду служить вам не щадя живота своего и отныне моя жизнь ваша.

— Так-то лучше. Возьми, — я бросил ему свою старую котту и запасные... короче трусы.

Другого название этих коротких штанов из полотна с завязками под коленями я не знал, а Жан Жанович подсказывать не спешил.

— Да не одевай... подожди. Сначала садись на камень. Бери кинжал и скобли себе голову. Наголо... затем бороду. Сколько получится, потом уже бритвой.

Через час предо мной предстал молодой парень. От того, насколько разнился прежний образ с нынешним, я даже присвистнул.

— Сколько же тебе лет?

— На Благовение двадцать будет... — пояснил Уильям и отчего-то покраснел, сам с удивлением рассматривая свою физиономию в луже.

— Понятно, теперь одевай что есть. Не замерзнешь... Доберемся до города, приобретем тебе нормальную одежду.

— Спасибо, господин... — поблагодарил шотландец. — Вы очень добры ко мне. Я отплачу как смогу.

— Куда ты денешься. Отныне и навечно нарекаю тебя Туком, слугой своим, — торжественно продекламировал я. Ну а как его назвать?

Монах!

Из Англии!

Здоровый как кабан!

Только Тук, по аналогии.

— Тук францисканцем был, — буркнул по своему обыкновению Уильям.

— Так ты знаешь...

— Кто в Британии не знает про Роба Локсли, графа Хаттингтонского и его товарища братца Тука, — сообщил шотландец, повергнув меня в полное удивление.

И пропел баском.

Не в отчем дому,

Не в родном терему,

Не в горницах цветных,

В лесу родился Робин Гуд

Под щебет птиц лесных...

Я тихо выпал в осадок. Вона как... не выдумали легенду. Правда, значит. Твою же кобылу в дышло... к живой истории приобщаюсь. Так еще д"Артаньяна встречу... стоп, разве что его прапрадеда, кажется. А что, он же тоже гасконец и где-то в этих местах обретается. В Беарне... во.

Поудивлялся про себя, но виду не подал и рыкнул на своего нового слугу:

— Мне плевать, кто он был. На тебе еще кусочек сыра и пошли. Жрешь сыр, идешь впереди лошади по направлению к городу и рассказываешь все, что знаешь про обстановку. Пошел.

— Вам, господин, не стоит показываться в этой местности, — неожиданно сообщил мне свежеиспеченный Тук.

— Почему это?

— Вы должны сами знать...

— Говори... меня по голове в битве двинули, сутки без памяти лежал... почти все забыл, — постарался выкрутиться я.

Эта версия совсем недалеко от правды лежит.

— Ага, так бывает, — подтвердил Тук. — Моего дядюшку секирой по голове двинули, так он не только память потерял, но и речь. Мычал как корова до самой смерти.

— К делу. Меня твой дядюшка мало интересует. Почему?

— Вы же из Лектура с боем уходили? — спросил Тук и, не дожидаясь ответа продолжил. — Когда началась осада Лектура, я как раз последние дни в Оше был. Он уже давно под управлением сенешалей* руа франков находился. Все знали, что прежний господин, ваш отец Жан Пятый д"Арманьяк в опале и осаждаем в Лектуре. Ну и вы, я так понял, с ним были, а сейчас вырвались из города. Как только городская стража или кто из гарнизона увидят ваш герб, тотчас схватят. Да и на дорогах войск хватать должно. Подкрепления и обозы... так что, господин, если хотите услышать мое мнение...