Перекрестье Миров. Часть 2

Эдвард сел на диван и раскрыл сегодняшнюю газету. Не могу сказать, что мне было интересно узнать свежие новости, но я села рядом и, положив голову на его плечо, начала читать заголовки. Только вот ему на прочтение нескольких страниц требовалась одна секунда, в то время как я едва научилась читать по слогам.

Одно из преимуществ призрака — отсутствие привязки к течению времени. Оно не только проскакивает сквозь пальцы, когда я закрываю глаза, но и замедляется по моему желанию, давая возможность изучить страницу, до того, как та будет перелистнута в реальном времени. Создаётся впечатление, словно мир превращается в вязкую субстанцию, в которой различимыми остаются только движения вампиров.

— Е-е-е-е-е-ес-с-с-с-сть, ч-ч-ч-что-о-о-о-о-о...

Я вздрогнула и отлетела к окну. Застывший до этого в дверном проёме Карлайл пересек комнату и, поставив на стол свой саквояж, достал из него замотанные в белую тряпку инструменты. Грязные. Будет стерилизовать.

-... то интересное?

Время вернулось к своему нормальному течению, и Каллен-старший заговорил привычным голосом, а не тем загробным гулом, что раздавался от двери всего секунду назад. Надеюсь, рано или поздно я и к этому привыкну. Всё лучше, чем закрывать глаза и терять несколько часов своей новой жизни.

Август 1923. Шотландия

— Эдвард, даже не пытайся спорить, ты абсолютно готов, — тщательно отмывая руки, огрызнулся Карлайл. — Ты прекрасно контролируешь свою жажду.

— А если что-то пойдёт не так? — зажмурившись, юноша сжал двумя пальцами переносицу. — Что если кто-то порежется листом бумаги и я не смогу удержать себя в руках?

— То тебя унесут твои же ноги, — напомнил врач. — Не смей больше отпираться. Завтра мы едем в твою новую школу. Разговор окончен.

— Можно подумать, что я узнаю там что-то новое, — зашипел мой Избранный. — Это пустая трата времени и сил. Да и какая разница нашим соседям? Можно сказать, что я инвалид детства, и они перестанут удивляться, почему я не занимаюсь никаким общественно-полезным делом.

— Согласна, — сложив руки на груди, я встала рядом с Эдвардом, буравя закрывшуюся за Карлайлом дверь процедурного кабинета таким же хмурым взглядом. — Если уж хотите, чтобы обучение в школе приносило ощутимую пользу, то отправьте его в первый класс. Я так хочу в школу, которая подходит мне по возрасту.

— Что? — возмутился мой друг телепат, очевидно опешив от мысленного ответа своего названного отца.

— Ну, пожалуйста. В первый класс, — повернувшись к юноше и сложив ладони вместе, взмолилась я. — Для старшего у меня катастрофически не хватает знаний.

Октябрь 1926

— Я хочу вернуться в Чикаго, — заявил мой Избранный.

— Зачем? — удивился Карлайл.

— У меня остались там дела, — в решимости Эдварда не было ни малейших сомнений.

— Прошло чуть больше десяти лет, тебя могут узнать, — напомнил Каллен-старший.

— Я должен вернуться туда.

— Тогда объясни толком, в чём причина?

— Я обещал.

— Кому?

— Не помню, — зажмурился Эдвард. — Девочке. Ирэне.

— Что бы ты ни обещал, она человек. А ты вампир, — нахмурился Карлайл, откладывая в сторону свои записи. — Ты умер для неё.

— Да. Я знаю. Но мне нужно её увидеть. Убедиться, что с ней всё хорошо.

— Ты не можешь вмешиваться в жизни своих знакомых.

— Знаю. Но я должен её найти. Обещание гложет меня изнутри. А вдруг она не знает, что я умер? Вдруг ждёт? Или уже давно забыла о своей просьбе. Но я должен знать наверняка.

Апрель 1927 Блумингтон

Блумингтон, сравнительно небольшой город в ста тридцати милях от Чикаго. Карлайл нашёл её здесь. Ирэне Лусия Донаган. Сейчас, стоя рядом с Эдвардом, сжимающим букет нежно розовых цветов, я не могла поверить, что вижу собственную могилу.

Нет. Это не я. Я же здесь. И, кажется, живая и здоровая. Ну, подумаешь, меня никто не видит. Но я же есть. Как сказал Эдвард: мыслю, значит существую.

— Мне очень жаль, — озвучил свои мысли вслух Каллен-старший.

— Как так могло получиться? — ужаснулся мой Избранный. — Она умерла в тот же самый день, когда я стал вампиром.

— Такова её судьба, — выдохнул сын священника.

Здесь ещё совсем раннее утро, да и погода последнее время не балует солнечными деньками. Всё это позволяло окружающим меня вампирам появляться на людях и не опасаться, что кто-то заметит их нечеловеческое свечение.

— Судьба? — опешил юноша. — О чём ты? Это же ребёнок, Карлайл. Маленький безвинный ребёнок.

— Пути Господни неисповедимы, — перекрестился вампир. — Уверен, он поступил справедливо.

— Бог сохранил жизнь мне, пусть и такую, но обобрал её. О какой справедливости может идти речь?

— Мы не знаем, что ждало эту девочку, останься она жива, — возразил Карлайл. — Её родители погибли. Родственников у неё не было. Может, это был единственный выход, чтобы сберечь её душу.

— Раз он уже прибрал чистую душу, то думаю, мне больше нет смысла заботиться о своей, — зарычал юноша, швыряя сломавшийся в его руках букет.

— О чём ты? — встревожился Каллен-старший.

— У меня другое представление о справедливости.

— Куда ты собрался?

— Я хочу побыть один.

Эдвард сорвался с места и бежал прямо, не разбирая дороги. Я закрыла глаза и оказалась в Чикаго. На нашей набережной, где мы с родителями часто гуляли. С востока наползали тучи, то и дело озаряя небо яркими всполохами, и люди спешили поскорее укрыться от непогоды.

Мой Избранный появился через несколько секунд. Просто возник из ниоткуда и, резко остановившись, схватился двумя руками за перила.

— Ирэне, — позвал Эдвард. Я вздрогнула и приблизилась к нему. — Ирэне, ты меня слышишь?

— Слышу, — шепотом отозвалась я, дотронувшись до его плеча.

Каллен дернулся и, крутанувшись на месте, снова уставился на покачивающуюся водную гладь. Металлические прутья парапета изогнулись под его пальцами, а у столбов затрещали винты.

— Воспоминания такие блёклые, Ирэне, — с паузами в словах заговорил мой Избранный. — Что я тебе обещал? Почему я должен был прийти, когда тебе исполнится шестнадцать? Может, я пообещал жениться на тебе? Тогда почему в шестнадцать?

— Нет, — отозвалась я, закусив нижнюю губу. — Ты не обещал жениться. Наоборот.

— Я же видел тебя от силы пару раз, — голос Каллена стал тише. — Даже не могу вспомнить лицо, словно испанка выжгла все образы. Только глаза. Такие же серые, как эти тучи. Ничего не помню. ТОГДА ПОЧЕМУ МНЕ ТАК ПАРШИВО ОТ МЫСЛИ, ЧТО ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ? — закричав, Эдвард со всей силы ударил ногой по металлическому парапету. Винты с правой стороны окончательно сломались, и секция едва не улетела в воду, зависнув в деформированном положении.

Небо озарила ещё одна вспышка молнии, а на земле появились следы от первых капель дождя.

— Прости, Ирэне, — дрожащими губами прошептал мой Избранный. — Видимо, я не сдержал своего обещания. Будь счастлива, где бы ты ни была.

Ноябрь 1927. Сент-Луис

Открыв глаза в темном переулке, я уже заранее знаю, что произойдёт. Следующая жертва. Уже третья. Вернее, третий. Мужчина лет сорока, без колебаний убивший целую семью. С тех пор, как Эдвард прочёл статью о массовом убийстве в одном из небольших ресторанчиков города, он несколько недель собирал доказательства вины этого субъекта и договаривался с совестью.

Убийства давались ему не легко. В первую очередь это была какая-то маниакальная потребность в справедливости и только во вторую — жажда, которую так приятно утолять человеческой кровью.

Резкий вскрик заставил меня поморщится.

Передёрнув плечами, я отвернулась в сторону, отлетев к выходу из переулка. Хорошо глаза зажмурить не успела.

— Куда он свернул? — возбуждённый мужской голос прозвучал совсем рядом, буквально за поворотом.

— Туда. Нет, туда? — его задыхающийся собеседник совершенно не казался уверенным.

— Эдвард, — испугалась я, не зная куда смотреть, на конец улицы или на своего Избранного. — Эдвард. Кто-то идёт. Эдвард!

Хорошо, что я обернулась. Потому что этот, с позволения сказать вампир, присосался к человеку как пиявка и явно не слышал ни голосов возможных преследователей, ни хлопающей на ветру жестяной пластины, угрожающе нависающей над ним и его жертвой с крыши ближайшего одноэтажного строения.

— Эдвард! — увы и ах, даже увеличившиеся в моём голосе децибелы, как и всегда, оказались не способны достигнуть его, обычно более чутких, ушей.

Я заметалась по переулку, с опаской поглядывая на приближающийся свет полицейских фонариков, пока не заметила здоровенного кота, с упоением пожирающего какую-то сомнительную гадость. Кажется, рыбью голову.

— Киса-киса-киса, — забормотала я, заходя к животному с тыла. Как раз при такой расстановке, кот оказывался между мной и более крупным хищником с ярко красными от крови глазами.

— А ну, брысь! — что есть силы закричала я. Уж не знаю в чём причина, но некоторые животные могут меня видеть, и кошки в этом преуспели лучше всех.

Кот в панике издал боевой клич, взлетев в воздух метра на два, не меньше. Чиркнул когтями по кирпичной стене, аж даже искры полетели, не сбавляя скорости, пронёсся под ногами вампира, запрыгнул на мусорный контейнер и скрылся на крыше.

Эдвард дернулся, наконец-то отстраняясь от своего позднего ужина. Решусь предположить, что кот остался жив и, скорее всего, здоров только благодаря тому, что мой Избранный, несмотря на всю внезапность поведения животного, успел понять, кто нарушил его трапезу.

Только после этого, я увидела на лице Каллена замешательство. А голоса за моей спиной стали совсем громкими. Люди всё же разобрались с направлением, но вот если они всегда действуют с таким шумом, то неудивительно, что Эдвард так легко находит себе жертв. Да тут бы уже толпа преступников попрятаться успела.

— Беги отсюда, — прошипела я.

— Как скрыть труп? — обернулся на свою жертву юноша. Гремящий на ветру лист железа, возможно, не без содействия кота, наконец, отвалился и с лязгом поехал вниз, врезавшись точнехонько в шею лежащего около стены человека.

Я всё-таки зажмурилась.

Март 1929

— Ты умеешь прятать следы? — лукаво улыбнулась женщина, бегло оглядев новую жертву моего Избранного.

Приторный голос красноглазой блондинки вызывал у меня приступ зубной боли.

— Есть некоторый опыт, Анна, — отозвался мой любимый.

Блеснул своими телепатическими способностями, гад. А глазки какие масленые.

А-а-а-а! Какая же я злая. Только новых знакомых женского пола нам не хватало.

— Может, пойдём в тихое местечко, и ты расскажешь мне поподробнее, — наклонившись ещё ближе к Эдварду, прошептала Анна. — Про свой опыт.

— Нет, для этого я ещё недостаточно взрослая, — пробормотала я, закрывая глаза.

Сентябрь 1930

— Ну и что ты снова такой хмурый, — улыбнулась женщина, садясь на подлокотник кресла. Смакуя послевкусие своей недавней охоты.

Хорошо хоть не на меня приземлилась. Вот ей что, мало времени, которое они проводят в спальне? Что к нему в гостиной лезть? Тут моя территория.

— Ты меня бесишь, — фыркнула я.

— Ты меня бесишь, — без эмоций повторил Эдвард.

— И что опять не так? — скривилась вампирша.

Вот что значит непримиримые разногласия. Не могу сказать, что их отношения строились на взаимной любви. Скорее уж на обоюдной выгоде. Но вот в моральном плане они диаметрально противоположные лю... вампиры.

— Зачем ты убила ту женщину? — не отрывая глаз от книги, спросил мой Избранный.

— Она вкусно пахла, — с вызовом отозвалась его... э... сожительница? Ну, в самом деле, не возлюбленная же? Я надеюсь. Повелительница сказала, что при таком раскладе я бы исчезла в небытие.

— И это основание для убийства? — что я слышу, знакомые клокочущие нотки. Предвкушаю скандал.

— Какие же мы принципиальные, — зашипела женщина. — Я не могу читать мысли, как некоторые. А по виду не скажешь, кто из них заслуживает смерти, а кто нет. Вот и приходится ориентироваться на запах.

— Из них? — Каллен приподнял одну бровь.

— О Боже, — застонала его собеседница. — Если ты по-прежнему считаешь себя человеком, если ты всё ещё трясёшься над их никчёмными жизнями и душонками, то может, тебе лучше вернуться к своему человеколюбивому папочке?

Январь 1931

— Эдвард? — Карлайл подскочил со своего места и уже через мгновение обнимал блудного сына. За его спиной, смущенно улыбаясь, стояла темноволосая женщина.

Видимо наш доктор зря времени не терял. Семья Каллен стремительно разрастается.

— Это Эсми, — наконец представил свою спутницу глава зарождающегося клана. — Моя любимая жена.

Вот чего я не видела в глазах своего Избранного рядом с Анной. Той любви, с которой сейчас смотрел на свою избранницу Карлайл. Он просто-таки светился от переполняющего его счастья и гордости от того, что именно эта женщина сейчас сжимает его ладонь.

Эдвард ободряюще улыбнулся Эсми, и галантно поцеловал её руку:

— Полагаю, что теперь я могу называть вас "мама", — озорно улыбнулся он, украдкой подмигивая Карлайлу. — Если вы позволите, конечно.

Март 1932

Промахнуться мимо клавиш для вампира проблематично. Уж слишком они быстрые и внимательные. А вот превратить мелодию в кашу и продавить клавиши если не насквозь, то как минимум до появления характерных вмятин — это всегда пожалуйста.

— Эдвард, к клавишам нужно прикасаться плавно, аккуратно, как к женщине, — пояснила Эсми, для наглядности беря несколько аккордов в низком регистре.

Я вспомнила отношения Каллена-младшего с вампиршей и засмеялась. Конец музыкальному инструменту. Если мой Избранный начнёт относиться к нему как к женщине, то пианино превратится в груду щепок.

Январь 1933

Пас правой рукой и не успевший спрессоваться снег легкой позёмкой пополз в сторону без помощи ветра. Другой пас, и ветка низкорослой ели вздрогнула, сбрасывая с себя белую шубу. Вот и получилось. Теперь уже и не верится, что когда-то я была не способна даже сидеть.

— Очень хорошо, — улыбнулась Повелительница, со спины обхватив меня за плечи. — Теперь ты больше не будешь чувствовать себя такой беспомощной.

— Я давно хотела спросить, — обернувшись к клыкасто улыбающейся женщине, я нерешительно сомкнула ладони, последовательно выворачивая пальцы. — Почему вы рядом и заботитесь обо мне вот уже столько лет.

— Лет? — улыбнулась женщина. — Разве в нашем случае это удачная единица времени?

— Э-э-э-э, — промычала я.

— Не волнуйся, я поняла твой вопрос, но, увы, сама не знаю, как на него ответить.

— Почему? — удивилась я.

— Я умерла ненамного раньше тебя, — опустив на мгновение глаза, Повелительница резко помрачнела. — Это произошло спустя несколько часов после родов. У меня родился замечательный мальчик. Уже юноша. Его зовут Арр'акктур. И знаешь, мне было так больно от того, что я оставила его одного. Не могла о нём позаботиться. Защитить... Видимо, поэтому меня отправили к тебе. Я была мамой всего несколько часов, и во мне осталось очень много так и не истраченной любви к своему ребёнку, который сегодня даже не помнит моего лица. А у тебя была потребность в матери, наставнице или просто того, с кем можно хотя бы поговорить, посоветоваться.