Три года в Соединённых Штатах Америки - 2

Майор Старицкий, как только я закончил, вздохнул и, посмотрев на меня строго, спросил:

— Ну, и как мы можем это всё проверить.

Володя угрожающим тоном пробасил:

— Товарищ генерал, у вас в медчасти не найдётся случайно какой-нибудь заразы, чтобы привить её этой заразе? Никита, тебе же светило через год, максимум полтора, умереть раком! Кулибин отменил приговор высшего трибунала, так чего ты от него ещё хочешь? Какие доказательства тебе нужны?

Мои мама и жена благоразумно промолчали и не стали выдавать моего главного секрета, о котором я умолчал, хотя и показал десятка два рисунков, изображающих мой компьютер, кабинет и вид за окном, а также инопланетян-контактёров. Отец немедленно внёс свою лепту в критику:

— Майор, а то, что благодаря информации, полученной от моего сына отца и сына Бразинскасов арестовали прямо на борту самолёта это тебе не доказательство его искренности?

Майор Старицкий поднял руки и воскликнул:

— Товарищи, я же просто попытался продемонстрировать, какими вопросами зададутся в Москве, если Боря, ой, простите, Борис Викторович, доберётся до самого верха!

Игорь хлопнул ладонью по столу и сказал:

— Всё, хватит дискутировать. Товарищи офицеры, мы все прекрасно понимаем, что наверх должна поступать информация, а самому Борису Викторовичу тем делать нечего. Но меня интересует один вопрос, Борис Викторович, что вы намерены теперь делать? Как вас прикрыть в вашей работе, мы сами подумаем. Тут нас учить не надо.

Вздохнув, я спросил:

— Игорь, кого ты сейчас видишь перед собой?

Капитан опешил, но вслед за этим сказал:

— Ну, молодого, крепкого парня лет двадцати.

— Вот и будь добр обращаться ко мне так же, как и раньше, я всё тот же Кулибин, ребята. — строго сказал я и продолжил — Ну, а мои дальнейшие действия будут такими. Года два с половиной я поработаю в Союзе, выполню тут кое-какую работёнку, а потом нелегально пересеку границу и отправлюсь сначала в Западную Европу, а затем в ЮСУ, — улыбнувшись, я пояснил, — так моя детвора называет Соединённые Штаты.

Чуть ли не все сразу же воскликнули:

— Почему?

За меня ответил генерал Гирин:

— Потому, что на территории Советского Союза мир не заканчивается и если вы хоть что-то поняли, товарищи офицеры, то Боря послан в прошлое нашими друзьями из другого мира для того, чтобы изменить весь ход дальнейшей истории, а в нынешнем варианте она закончилась гибелью цивилизации. Поэтому он должен побудить к миру ещё и европейцев, а затем американцев и я вовсе не уверен в том, что некоторым товарищам из руководства нашей страны это понравится. Они только и делают, что мечтают о победе коммунизма во всём мире и это главная причина разделения мира на две враждующие стороны. Поймите, не мы, а Борис стоит на вершине горы и ему оттуда видно всё, поэтому давайте лучше думать о том, как ему в этом помочь. Боря, ты спросил меня про дар инопланетян. Отвечаю. У меня есть друг, он тоже старик, как и я, военный врач, а ещё он бурят, прекрасный знаток китайского языка и культуры. Это ему я отсылал твои иероглифы с нарочным и недавно получил от него ответ. Во-первых, это никакие не китайские иероглифы. Это схематическое изображение внутренних органов, нервных узлов, с ними связанных и каких-то энергетических полей в организме человека. Мой друг Вениамин несколько лет жил в Китае, часто бывал на Тибете и я думаю, что именно через него нам нужно действовать. Это, во-вторых. Борис, сегодня у нас четверг. Думаю, что в следующий понедельник, вторник нам нужно будет слетать на пару деньков в Улан-Удэ так, чтобы об этом никто не узнал. Наши друзья обеспечат это и сопроводят нас в дороге.

Такое развитие ситуации меня вполне устраивало и я сказал:

— Хорошо, Алексей, но тебе придётся побыть нашим гостем. Сейчас я уложу тебя в сон на двенадцать часов, а потом ты полежишь трое суток под нашим присмотром. У меня нет никакого желания лететь в Улан-Удэ и трястись, случится ли с тобой инфаркт или ты выдержишь перелёт.

Генерал Гирин не стал возражать и через час, плотно пообедав, крепко спал в гостевой комнате. Мы же продолжили разговор и я спросил Игоря:

— Игорёк, если это не секрет, чем ты занимался в Канаде?

Тот рассмеялся и ответил:

— Четыре года следил за американцами под видом француза из Индокитая, а въехал туда через Австралию. Не все ведь французы вернулись оттуда домой. Володя был там вместе со мной, но выдавал себя за сына белоэмигранта из Греции, и когда меня задержала канадская конная полиция... В общем он меня выдернул из полицейского участка и нам пришлось срочно возвращаться в Союз и теперь мы работаем здесь. Мы оба из военной разведки, Боря, и поскольку засветились, вернуться в неё уже не можем. Увы, у нас, нелегалов, тоже случаются проколы.

Я тут же спросил:

— А что было самым трудным в вашей работе? Наверное скрытое проникновение на секретные объекты?

— Вовка, ты хоть один секретный объект видел? — ироничным тоном спросил Игорь — Володя отрицательно помотал головой и мой друг с улыбкой сказал — Боря, девяносто процентов сил разведчика уходит на поддержание легенды. — При этом Игорь скривился и воскликнул — Проклятый абсент! Как же я его ненавижу! Он мне чуть всё нутро не сжег. И лишь десять процентов сил разведчика, это в лучшем случае, посвящается выполнению поставленной задачи и это всегда делается окольными путями. Так что я даже в глаза не видел никаких секретных объектов.

Вздохнув, я развёл руками и признался:

— А у меня всё наоборот получается.

— Не журись, Боря, — успокоил меня капитан Литвиненко и обрадовал, — мы не в Москве, где каждый сверчок на своём шестке сидит. Здесь мы все в одном казанке трёмся, а потому много чего друг от друга узнали. Научим и тебя, Боря. Потом, когда майнёшь за кордон, чтобы немчуру, да, американьцев гнобить, ещё не раз нам за эту науку спасибо скажешь. Мы тебя всему обучим, даже стрельбе по-македонски.

Вскоре "Зим", который казался пустым, уехал, а я приступил к работе. Из Москвы я привёз две портативные машинки "Оливетти" с русским и латинским шрифтом, по старомодному округлые, но зато совсем невысокие и к тому же электрические. Их мне сосватал Дмитрий Миронович, новенькие, в заводской упаковке, но думаю, что КГБ уже имело отпечатки шрифта для криминалистического анализа, распечатанного с них. А ещё к ним прилагалась целая коробка красящей ленты и коробка с импортной копиркой "Элефант". Смотавшись в типографию, в которой у меня был теперь особый режим работы, называемый "Гуляй, Вася!", я по-быстрому изготовил там два письменных столика с колёсиками от роликовых коньков, один с поднимающимся пюпитром, чтобы было удобнее срисовывать изображения, и установил заднее сиденье с дорожного трайка, а это было просто-таки роскошное, мягкое кресло, обтянутое натуральной кожей, на вращающемся табурете, который я тоже установил на колёсики. Теперь в моём кабинете имелось целых три письменных стола и прямо-таки превратился в токаря-многостаночника.

Всю субботу с утра и до поздней ночи я ударно трудился, готовя для Дмитрия Мироновича водный раздел своей пояснительной записки и напечатал пятьдесят семь страниц машинописного текста. Ира поражалась с одной стороны тому, что я печатаю слепым методом, да, ещё с такой скорость, а с другой она нашла всего девять опечаток, аккуратно закрасила их специальным карандашом с белой мазилкой и исправила. Пояснительную записку я печатал в трёх экземплярах на отличной финской мелованной, шестидесятитрёхграммовой бумаге, оставляя места для рисунков, под которыми сразу же печатал подписи с номерами.

На следующей неделе Дмитрий Миронович должен был прилететь к нам в город и я хотел вручить ему все три экземпляра. То же самое я хотел продолжить и в воскресенье, но к нам в гости, с утра пораньше, пришел Витька Батраков. Мы ещё не садились завтракать. Хотя он не отнекивался, Ира нежно взяла парнишку за ушко, усадила за стол и сказала, что не выпустит из кухни до тех пор, пока он с нами не позавтракает. После завтрака мы вышли во двор и сели на диван покурить, Витька, скосив взгляд на пачку "Мальборо", со вздохом отказался:

— Не, Карузо, я завязал. Мне батя такой втык за курево сделал, что ну его в баню, а мамка и вовсе по щекам нахлестала. Поэтому можешь даже не предлагать мне своих блатных сигарет.

Пожав плечами, я сказал:

— Правильно, я если когда выкурю за день три сигареты, то это уже считается много. — вид у Витьки был такой понурый, что мне даже стало его жалко и я сказал — Давай, Батрачина, рассказывай, что в школе творится и как вы там без меня грызёте гранит наук.

Вздохнув, Витька стал то ли жаловаться, то ли рассказывать:

— Хреново мне в школе без тебя, Карузо. Раньше классно было, весело. Не, сейчас тоже бывает весело, только знаешь, поговорить не с кем. Ну, разве что с Тоней, только у неё все разговоры об одном и том же, а вот мы с Жорой, да, вот мой Жора или того веселее, как только закончу школу, то сразу же поступлю в политех, на факультет автомобильного транспорта и тоже стану инженером-конструктором, как мой Жора. Ходит по школе гордая такая, как королева, и смотрит на всех одноклассников, как взрослая. Одна только от неё польза, Карузо, раньше ты учителей за язык ловил, а теперь она их на каждом слове подлавливает. Иной раз по полчаса спорит и тоже то и дело говорит — а вот Георгий Петрович считает. Вчера на истории начала отвечать, сказала с десяток слов, а ей историчка и говорит: — "Садись, Авдеева, пять.", так она как завопит на весь класс: — "Как это пять? За что? Всего за каких-то три связных предложения? Нет, Александра Михайловна, за восьмой класс у меня все пятёрки и я хочу закончить школу с золотой медалью, поэтому будьте добры, дайте мне ответить." А после этого минут пятнадцать отвечала и чуть ли не в красках расписала, кто там и что говорил на каком-то съезде. Карузо, это ты её научил так классно драться?

Вера с Тоней, как и мамуля с отцом, минимум два раза ходили в спортзал, занимались у Титыча самбо. Я тоже кое-чему их учил изредка, но всё же ответил уклончиво:

— Самую малость, Батрак, в основном она если чему и научилась, так в спортзале у гаишников. У них классный тренер. А что, Тонечка уже кого-то припечатала к полу? У неё прекрасная координация движений, отличная реакция, да, и вообще она девчонка сильная, скажу я тебе, Жорика иной раз к полу прикладывает.

— Гы-га-га, — рассмеялся Витька, — и не раз, ещё до поездки в Москву, в столовой, один болван из десятого "В", ей в спину с ехидным таким смешком сказал: — "Эй, Авдотья, ты чо, Карузе свечку в спальне держала, что тебя Жорик от них так поздно забирал?" Она тут же повернулась к нему, дёрнула его как-то по хитрому на себя и подбросила так, что он ногами чуть за плафон не зацепился, шмякнула на пол, а потом так ему руку завернула, что то взвыл, а сама как зарычит: — "Сейчас же проси прощения, подонок, а то инвалидом останешься". Ну, и тому куда деваться, как миленький попросил прощения, а она фыркнула, как кошка, и к раздаче пошла, вся такая из себя... В общем королева, да, и только. А вчера вообще хохма была, Карузо. Ну, ты знаешь этот прикол, когда один пацан внезапно толкает девчонку, а второй стоит ручки вверх подняв, и когда та на него налетает, то он её за сиськи хватает. Ну, а у Тоньке там уже есть за что подержаться и её два клоуна из девятого "Б" хотели так подловить. Она как раз остановилась, чтобы на часы посмотреть и Свисток хотел её с разбега на Кису толкнуть. В общем Тонька тут же развернулась, Свист пролетел мимо неё, так она ему ещё и коленом в зад так наподдала, что они оба на пол и ляпнулись. Свисток же толстый, как боров, так он бедного Кису чуть не раздавил, а Тонька поморщилась так и говорит: — "Фу, мальчики, как некрасиво, вы бы этим лучше дома, под одеялом занимались, а не в школе." Вот хохоту-то было. Да, Антошке повезло, что у неё такой парень. Георгий Петрович её каждое утро в школу на спортивной машине привозит, а после уроков забирает и везёт домой. Ей все девчонки завидуют, а она на них ноль внимания и нихт эмоций. Но знаешь, если кто попросит задачку по физике или математике решить, никогда не откажет. Тут же, прямо на подоконнике всё сделает.

Хотя Витька и рассказывал о весёлых вещах, вид у него всё же был унылый и печальный и я спросил:

— Это всё, Батрачина? Ты явно о чём-то умалчиваешь. Давай, напрягись и расскажи мне всё, что тебя беспокоит.

Парнишка, а Батрак здорово вытянулся за лето и стал шире в плечах, вздохнул и с застенчивой улыбкой сказал:

— Да, я вроде всё рассказал, Карузо. Вот же невезуха, Борька, ты всего на каких-то четыре месяца старше меня, а у тебя уже борода растет. Наверное бреешься каждый день, а у меня только пушок на верхней губе пробиваться начал.

Рассмеявшись, я ответил:

— О, Витёк, у меня волосы по всему телу растут. Ноги заволосатели и на груди шерстюка выросла, как у какого-нибудь армянина или грека. К холодам, наверное, утепляюсь.

Витька удивлённо вытаращил глаза, а я, подняв штанину, показал ему сначала волосатую ногу, а потом расстегнул рубашку и мой друг детства, с которым я начал дружить ещё в яслях, увидел мою грудь, уже довольно мощную, которая, к неописуемому восторгу Ирочки, поросла ещё и длинной, густой и шелковистой, тёмно-русой шерстью. Покрутив головой, Витька вздохнул и, вдруг, посмотрев на меня умоляющим взглядом, попросил:

— Борь, научи меня ездить на спортивном мотоцикле. На простом я летом уже научился, мне Куба давал покататься на своей "Макаке" старого выпуска, но я хочу мотогонщиком стать.

В глазах этого угловатого, долговязого паренька я увидел нечто такое, что у меня сразу же ёкнуло под ложечкой. С такими глазами, наверное, только не умоляющими, какими они были в первую секунду, а потемневшими от решимости, капитан Гастелло направлял свой бомбардировщик на немецкие танки. Хотя я и смотрел как-то раз по ящику фильм, что ничего подобного не было, мне всё же не хочется перечёркивать эту страницу нашей истории крест накрест. Широко улыбнувшись, я отважился предложить парню:

— Хорошо, Виктор. Сейчас мы поедем и посмотрим, чего ты стоишь на самом деле. Сначала ты проедешь со мной десять кругов по трассе, а потом, если не сползёшь с супербайка, как сопля, я посажу тебя на специальный тренажер, это тот же супербайк, к тому же с работающим двигателем и вращающимся задним колесом, только он при этом никуда не едет. Дай только мне одеться, взять с собой тормозок в дорогу и мы поедем на базу.

Ира и отец, пришедший с ночи, услышав, что я собираюсь на базу, бросились надевать гоночные комбинезоны. Я тоже, так как термометр показывал всего девять градусов выше нуля. Зима, как я вспомнил, в том году была аномально тёплой, за всё время не выпало ни снежинки и даже заморозков не было, об этом мне часто рассказывал Витька в больнице. Когда мы приехали на базу, там тренировались автогонщики, а потому у меня имелась возможность переодеть Батрака в кожаный комбик более или менее подходящего размера, после чего я попросил освободить для нас трассу на полчаса, прицепил к поясу переговорное устройство с аккумулятором и надел на голову инструкторский интеграл, а второй точно такой же нахлобучил на голову Виктора. Теперь мы могли с ним переговариваться. Сначала я сделал два круга на малой скорости, объясняя ему, как нужно менять положение тела при входе в повороты. К моему удивлению Витька понял всё с полуслова и когда я со ста двадцати ускорился до ста шестидесяти, у меня не возникло ощущения, что у меня за спиной сидит толстая, тупая и вертлявая зажопница. Это позволяло мне ехать чуть ли не на максимальной скорости.