| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дружинники хохотнули и стали собираться.
-Да живее вы! Увальни.
Только они ушли, как Стержнев чуть наклонился ко мне и начал:
-Я давно тут. Кстати, по своей воле... С тех пор, как мор унёс жизни большей части местного населения — тут нужда в защитничках ох как возросла! От всего и от всех... Слышал о том страшном море? Черной болезни?
Ещё не понимая сути разговора, я отрицательно замотал головой.
-Да было такое... Ты думаешь... пожалуй, большинство так же думает, что Сиверия — край глухой, дикий. Что тут одна деревенщина и обитает...
-Послушай, Влад, переходи к делу. Я не люблю долгих вступлений.
Стержнев проигнорировал моё замечание, и продолжил:
-Вот из-за того, что все так думают, что мало кто сюда едет, вот из-за этого тут и расплодилось всякой... В общем, так: в этом посёлке только мы и являемся тем оплотом, на который опирается Лига. Не будет нас — здесь не будет ни одного человека... ни одного гибберлинга... и эльфа не будет... Если бы я во всём глупо исполнял лишь приказы столичных чинуш, тогда...
Стержнев стукнул кулаком по столу.
-Не знаю, кто ты такой. Да в общем-то, и знать особо не хочу. Пока портал не работает, ты будешь под моим присмотром. Починят, тогда отправим в Новоград. Зовись, как хочешь: Сверром, Бором или хоть диким яком. Главное — не мути воду... Теперь понимаешь?
-Кажется.
-Отлично... А всё-таки, крепкий ты парень. Такая рана, а ты уже на ногах. С моими ребятами Бажена возится дольше. Так ведь? Помнишь, как меня отправляла собирать всякие там оленьи сердца, рога яка?
Знахарка не ответила.
-Как я лазил по долине, охотился... А твой отвар не очень-то и помогает моим защитничкам.
-Если бы не он, то лежать им в могилках, — сердито бросила Бажена. — И это вместо спасибо...
-Не злись! Просто странно как-то всё...
Стержнев поднялся.
-Вечером зайду проведать. Вдруг надумаешь, что рассказать, тогда милости прошу. А пока: из дома ни ногой.
Сказал, накинул шапку и вышел вон.
Только сейчас я позволил себе чуть выпустить пар, стукнув по столу кулаком.
-Сука! — прорычал вслед.
-Он всегда такой, — вступилась вдруг за Стержнева Бажена. — Но на самом деле, он человек мягкий...
-Оно и видно.
Я попытался привстать, но раненная нога отдала прямо в мозг такой болью, что я снова выругался.
-Ничего. Пару деньков и тебе станет легче.
Последнее слово она произнесла, как "легше", снова выдавая в себе зуреньское происхождение.
Она помогла мне подняться и дойти до кровати.
-Мне думается, что это у тебя не первое ранение, — мягко сказал она. — И заживление с каждым разом становится всё быстрее. Так ведь?
-Наверное... Ты мне рассказывала про кровь единорога. Или мне это привиделось?
Знахарка, хотевшая было отойти по своим делам, остановилась.
-Кровь единорога... Я мало об этом знаю. Не мое это...
-И всё же.
Бажена вернулась и присела у изголовья.
-Сущность единорога в том, что он противится любому злу... Отсюда и целебность его крови... рога... ну и вообще... В лунном сиянии можно увидеть, как она светится голубовато-серебристым цветом... Моя бабушка, помнится, даже говорила, что серебро — это их застывшая кровь... Тот человек, который выпивал её, излечивался от тяжёлых болезней. А вот о тех, у кого течёт в жилах такая кровь, мне слышать не приходилось. Да и человеку не выдержать всей... всей... всей её "святости", ведь человек от природы носит как печать добра, так и печать зла. Потому, если поразмыслить, он должен либо стать "святым", либо... либо погибнуть.
-Но я ведь жив, а сам ведь и не святой вовсе.
-Сама вижу и не понимаю... Если хочешь, то я могу вечером провести обряд окуривания.
-Зачем?
-Чтобы очистить твой разум. Он сейчас заполнен повседневными заботами, страхами, переживаниями. Отогнав всё это, ты сможешь увидеть ответы, на то, что сейчас сокрыто...
Я поднялся на локте.
-А чем окуривать?
-Да не бойся, — Бажена улыбнулась. — Мы, знахари, в некотором роде тоже колдуны да маги. Но самое низшее сословие. Если остальные собирают "силу" в себе и через себя ею пользуются, то мы ищем "силу" в тех предметах, в которых она хранится и накапливается. И заставляем эту самую "силу" совершить некую... некую... Не подберу слово.
-Я понял.
Бажена приподняла брови, мол, уверен, что понял. Я кивнул.
-Окуривание — одно из самых простых обрядов. Я возьму полынь и шалфей. Они развеют твои мысли "не по делу". И ещё добавлю...
-И это поможет?
Бажена снова улыбнулась, но не ответила. Она поднялась и пошла по своим делам.
4
...Лошадь сильно хрипела. Розовая пена вырывавшаяся из её рта, забурлила; животное споткнулось и рухнуло на пожухлую траву. Я едва-едва успел вытянуть ногу из стремени и покатился по земле.
Стоял тихий холодный вечер. Небо, окрашенное сине-багровыми полосами облаков, устало глядело на меня.
Я был не в силах встать. А рядом доходила раненная, да ещё и загнанная лошадь.
Где-то глубоко в душе мне было её жаль. Надо было бы помочь, попытаться прекратить её страдания, но разум охватила какое-то безразличие.
Я устал. Безумно устал. Второй день в бегах. Без сна, отдыха... Петляю по лесам, что заяц, сбивая со следа.
Прикрыл глаза всего лишь на секунду, и вдруг... кто-то затормошил меня за плечо.
Глаза резко открылись. И первое, что они увидели — это было испуганное лицо Бажены.
-Что случилось? — спросил я.
-Ты так стонал... страшно стонал...
Я сел. Голова была тяжелой, как это обычно случается от того, что не доспал. Во рту снова пересохло.
Бажена протянула деревянную ендову. Сделав несколько мощных глотков, я ощутил странный привкус напитка. Нога, на удивление, уже не так ныла и болела. Бажена еще минуту стояла рядом и внимательно смотрела на меня.
-Думаешь, сейчас в лунных лучах буду светиться? — пошутил я, чувствуя, как разум слегка затуманился.
Знахарка задумалась и отошла к печи.
Только теперь я учуял в воздухе легкий запах дымка. Бажена повернулась ко мне лицом. У неё в руках был тугой пучок каких-то сушенных трав, один конец которого сильно дымил.
Знахарка подошла ко мне вплотную и, по какой-то, понятной только ей одной, схеме стала обмахивать "веником" вокруг моей головы — окуривала.
Трава дымила очень сильно. Отчего я стал уже с трудом различать контуры её лица. Грудь сдавил сильный кашель.
Попытался было разогнать дым рукой, но она вдруг перестала слушаться. Ощущение сродни тому, словно сильно выпил. Заторможенность движений передалась заторможенности мыслям. А, может, и наоборот.
В общем, я перестал воспринимать окружающий мир. Хотел сказать Бажене, чтобы она убрала этот пучок да затушила его, но изо рта вырвались прозрачные пузыри. Они распались на множество мелких, а те, в свою очередь, густой пылью расплылись в воздухе.
Кожи лица коснулся странный ветерок. Он хоть и был холодным, но от этого же и приятным.
Я даже услышал странноватый звук, похожий на глухое постукивание палкой по мешку с мукой. Звук был ритмичным, размеренным.
Туман перед глазами рассеялся, и я очутился у отвесной скалы. Впереди, среди белого дыма виднелась черная расплывчатая фигура ледяного дрейка. Его могучие крылья громко хлопали ...
И тут же марево пропало.
Я сидел на кровати. Голые стопы опирались на холодный бревенчатый пол. Лицо Бажены медленно выплыло из дыма и её серые глаза внимательно уставились в мои.
-Дрейк? — переспросила она. — Ты сказал "дрейк"?
Я молчал. Просто не мог говорить. Язык прилип к нёбу, мысли путались.
Бажена открыла дверь, проветривая избу. Потом взяла из небольшого мешочка соль и посыпала по всем углам. А, остановившись у образа Святого Тенсеса, что висел в красном углу, чуть помолилась.
В голове стало проясняться, но ясность еще ей не вернулась.
Память снова сделало странный кульбит, вызвав из своих недр странные воспоминания. В них снова был в башне Айденуса в Новограде. Ноги опирались на мозаичный пол... Это верхняя зала мага, вокруг которой снаружи медленно курсировали фонари. Обездвиженный я стоял напротив Айденуса.
-О, если бы ты видел мир таким, каким вижу его я, — говори маг.
Нереальность происходящего усиливалось ещё тем, что воспоминание часто прерывалось, как это бывает во сне.
Великий Маг опустил глаза. Его лоб покрылся глубокими складками. И я вдруг увидел перед собой дряхлого уставшего от жизни старика.
Это откровение настолько меня поразило, что я пропустил большую часть рассказа мага.
-Многие знания умножают многие печали, — проговорил Айденус.
Я слышал эту фразу. Кажется, это из "Святого жития Великого Тенсеса". Его слова. Точно, точно!
-В мире ничто не реально. Здесь нет солнца, нет луны и звёзд, нет неба и земли. Нет рек и озёр. Нет долин и лесов, пустынь и джунглей. Здесь ничего нет. Наш мир, словно застывший студень. Словно отражение былого Сарнаута.
Айденус глубоко вздохнул и поднял глаза на меня.
-Тюрьма... Этот мир мёртв. Здесь лишь отражения былого... Тюрьма для Сарна.
Я испугался: Айденус часом не рехнулся.
-Астрал. Вот истинная реальность. Иной просто нет.
Я огляделся: ничего не изменилось. Мир был таким, каким я его видел. И о чём толковал мне Айденус, было не понятно.
-Из Астрала Великие Маги черпают свою силу. Из Астрала мы создали всё видимое тобой... вами... Над головой ни солнце, ни луны, а лишь Астрал. Там нет ничего. Даже звёзд.
-Почему? — спросил я мысленно.
Айденус удивился вопросу. По его лицу я прочитал, что он думает обо мне: наивный мальчик, не понимающий сути реальности. Его вопрос также глуп, как он сам.
-Уходи, — сказал Айденус, махнув рукой.
Невидимые оковы спали, и я словно освободился...
И что это? Воспоминание? Или сон?
Дверь отворилась, и в избу вошёл краснощёкий от мороза Стержнев. Сосредоточенность на его лице сменилась хмурой улыбкой. Он чуть потянул носом воздух, явно отмечая характерный запашок дымка.
Мне показалось странным столь частые наведывания к моей персоне. Но как только Бажена поставила перед ним миску, всё стало на свои места.
От моего взора не укрылось то, какими однозначными взглядами смотрели эти двое друг на друга.
Стержнев быстро поел, искоса поглядывая на меня. Потом вытер скатертью рот и вытянул из кармана трубку. Неспешно набив её, он затянулся и сел спиной к печи.
За окном было темно. Где-то погавкивала собака, а так вообще стояла мёртвая тишина.
-Зима в этом году припоздала, — вдруг сказал Стержнев, проследив мой взгляд к окну. — Наверное, весна будет затяжная.
-Почему? — не понял я.
-Не знаю... так думается...
Влад глубоко затянулся, ощущая, как дым проникает в каждый уголок его лёгких.
Надо бы отослать почтового голубя, — подумалось ему.
Он уже решил известить Исаева о необычном человеке, назвавшимся Сверром.
И что в нём такого? — продолжал рассуждать Стержнев. — Отчего его ищут прямо-таки все, кому не лень?
Дверь резко распахнулась и в избу ввалилась какая-то мохнатая фигура.
-Там это... как там... ну в общем...
Человек запыхался и долго размахивал руками.
Стержнев как-то безразлично поглядывал на вошедшего, а потом спокойно сказал:
-Да ты, Пётр, не части. Давай-ка по порядку.
Вошедший повернулся к красному углу, бормоча под нос:
-Слава Святому Тенсесу! — а потом уже повернувшись к Стержневу, сказал: — Хрипунов пришёл. Тебя ищет.
-Случилось чего?
-Так ты ему дружинников в помощь дал. Они на солеварню отправились, встретить обоз да сопроводить его, чтоб там ничего...
-Да ближе к делу!
-Хрипунов говорит, мол, гоблины, мать их, напали.
-На обоз? — Стержнев мгновенно выровнялся, но трубку изо рта не выпускал.
-Угу. Лошади назад сами вернулись. Только на последней убитый.. Резун...
-Как убитый?
-Топором... гоблинским... В спине торчал...
-Что? — Влад вскочил. — Какова хрена происходит? Вы там перепили, что ли?
-Да как можно, Владислав Никитич. Мы ведь... А тут Хрипунов...
-Где дружинники? А-а, мать вашу! Чего встал, давай пошли к Хрипунову!
Стержнев схватил шубу, шапку и, на ходу одеваясь, выскочил вон. За ним, смешно семеня ногами, поспешил и грузный ратник.
Мы с Баженой переглянулись.
-Нигазово симя! Гах! — и дальше я уже мало что понял на её зуренськом языке.
-Есть что-то теплое? — спросил я у знахарки.
Выражение её лица стало непонимающим сути вопроса. Пришлось пояснить:
-На улице мороз. А я хотел бы чуть пройтись, а то от дыма голова разболелась.
Несколько секунд Бажена обдумывала ситуацию, а потом вытянула откуда-то небольшой полушубок и заячью шапку.
-Тут кругом тайга, — сказала она, протягивая одежду.
-Не бойся, я бежать не собираюсь... пока...
Знахарка на секунду замешкалась, но всё же отдала одежду, и я поковылял к дверям.
На улице было необычайно тихо. Выйдя из тёплого помещения, я не сразу ощутил мороз. Чуть постояв, глубоко потягивая ртом свежий воздух и наблюдая, как густые клубы пара тают в сумерках, освещенных лишь полной луной и слабым светом из окна избы, я огляделся по сторонам.
Снега намело, будь здоров! Сделав несколько шагов по протоптанной от дверей дорожке, я остановился, пытаясь все-таки определиться, куда бы пойти дальше.
Впереди виднелись несколько изб, широкая заснеженная площадь, на которой слева высилась груда длинных сосновых брёвен, а ещё чуть дальше недостроенные каменные палаты, увенчанные высокой, но тоже незаконченной, башней. Чуть в стороне я заметил строительные леса вокруг ещё одного каменного сооружения, по форме напоминающего оборонную башню.
Скорее всего, посёлок укрепляли, превращая в своеобразную крепость. Но вот только с одним отличием от новоградского: её строительство явно затянулось на месяцы, если не годы, поскольку делалось всё своими силами, а, значит, не очень быстро.
Не смотря на теплый полушубок, мороз стал пробираться аж под акетон, неприятно пощипывая тело. Сапоги на мне были легковаты, явно не по погоде. Тут бы что-то потеплее на ноги натянуть.
Я похромал на площадь. И когда миновал колодец, огороженный сверху от непогоды небольшим навесом, то снова остановился оглядеться.
Дом знахарки был на самом отшибе Молотовки у высокого, незаконченного частокола, или, называемого на эльфийский манер — палисада (сие слово я потом слышал от нескольких местных жителей). Огромные тяжелые ворота, стоявшие в ста саженях в стороне, были закрыты. Мне показалось странным, что подле них не было ни одного сторожа. Хотя, пройти в Молотовку можно было и через то место, где ограда заканчивалась.
Из ближайшего леса тянуло непонятной тревогой. Это чувство можно сравнить с тем, когда находишься в "нехорошем" месте. В народе такое называют "нечистым". Всё время кажется, что тебе кто-то смотрит в спину.
Я отогнал прочь тревожные мысли и поплёлся дальше по тропе. В ночной тишине вдруг послышался характерный конный топот, и из-за покосившейся длинной избы слева рысцой выехало несколько всадников.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
