— Вооружение группы. Помимо штатного вооружения на технике и штатного вооружения разведвзвода, Сергей попросил у Трофимова пару станковых Максимов, все АВС-36, все 4 снайперские СВТ, и все 10 ручных пулеметов Дегтярева, что старшина обнаружил на складе. На удивленный вопрос Трофимова, куда ему столько пулеметов, и зачем берет автоматические винтовки Симонова, от которых все нос воротят, Сергей только улыбнулся, и пообещал при случае сильно удивить бригадного комиссара организацией системы огневого ведения боя своей группы. Еще попросил гранаты, мины, — и как можно больше, — а также взрывчатку, детонаторы и прочее инженерное имущество для будущих развлечений продвинутого сапера, которого тоже попросил у Трофимова — приданный группе для взрыва моста сапер Сергея не впечатлил ни своим профессионализмом, ни морально-волевыми качествами. Обычный серый середнячок, а нужен был увлеченный профессионал-"самоделкин", поскольку на инженерно-саперное обеспечение топтания своей группы по немецким мозолям и другим нежным местам организма Вермахта Сергей возлагал большие надежды. Остальное вооружение группы составят ее же трофеи, а их количество и разнообразие приятно дополнит штатное вооружения Красной Армии.

— Экипировка группы. Сергей, изначально решивший брать в Сокулке только самое необходимое имущество, попросил у Трофимова выписать лишь пару взводных палаток, маскировочные халаты и плащ-палатки, да масксети для техники. Он, конечно уже озадачил вопросом масксетей старшину Авдеева, и, уже немного зная его способности, был уверен, что масксети старшина добудет, но запас, как говорится, карман не тянет. К тому же этот запас масксетей нужен в расчете на пополнение техники, за счет найденной в немецких тылах. А все остальное имущество, что было положено на взвод, это уже в Белостоке.

— Ну вот, вроде все. — Самое необходимое и неотложное, обговорили, — только успел подумать Сергей, как Трофимов огорошил его тем, что он тоже идет в намеченный разведрейд вместе с Сергеем и его группой, а потом, также вместе с Сергеем и группой, возвращается в Белосток, где и будет в дальнейшем ее — группу, и его — Сергея, курировать. И вообще — как непосредственный куратор группы лейтенанта Иванова по линии особого отдела штаба Белостокского укрепрайона, он, — бригадный комиссар Трофимов, — теперь будет частенько ходить с ними на боевые задания. Не каждый раз, но частенько. Заодно и присмотрит, чтобы лейтенант Иванов в тылу у немцев понапрасну не рисковал. Но беспокоиться понапрасну лейтенанту Иванову не надо, — претендовать на командование группой или оспаривать его приказы бригадный комиссар не будет, — разумеется, если Сергей будет соблюдать условия договоренности с Хацкилевичем о том, чтобы не лезть на рожон.

Выслушав заключительный монолог Трофимова, и получив от того готовый пакет документов о создании разведвзвода, в том числе бумаги на получение вооружения и имущества, а также два новых удостоверения: командира разведвзвода и обещанный Хацкилевичем "вездеход" от особого отдела, Сергей молча покинул кабинет Трофимова, переполненный неоднозначными эмоциями. С одной стороны, к нему, по факту, приставили постоянного наблюдателя, а может и надсмотрщика, что не может не удручать. Да, перестраховывается Хацкилевич, поторопился Сергей его хвалить. С другой стороны, Сергей честно признавался сам себе в том, что, на месте Хацкилевича, поступил бы точно также, если не жестче. Поэтому — хорошо, хоть так, на поводке, а то могли и в клетку определить. К тому же, он успел достаточно неплохо изучить личные качества Трофимова, и с большой степенью вероятности мог надеяться на то, что самодурствовать тот не будет, а польза от его присутствия в составе группы при общении с командирами найденных частей и подразделений может быть очень большая. Это тебе не какой-нибудь временно приданный группе рядовой особист, пусть и с полномочиями для вывода "найденышей" из окружения. Это тяжелый калибр для построения начальства, бродящего со своими частями по тылам, вплоть до уровня командира дивизии. Впрочем, размышления на эту тему сейчас иллюзорны, — ведь изменить сейчас уже ничего нельзя, а окончательно степень вреда или пользы от личного присутствия Трофимова в рейде станет видна только непосредственно в боевой обстановке.

Решив так, Сергей отбросил бесполезные сейчас размышления о вариантах развития отношений с Трофимовым в будущем, и отправился на поиски старшины Авдеева. Найдя, наконец, почти неуловимого из-за его энергии и деловитости, старшину, Сергей передал тому документы и делегировал полномочия по получению всего материального, что было выписано на подразделение Трофимовым, а сам отправился в офицерскую столовую пообедать. При этом с внутренним удовольствием думая о том, что просто полезного на сегодня сделано достаточно, и пора бы уже ему начать совмещать полезное с приятным, а если конкретно — после обеда посетить, наконец, госпиталь, куда Сергея, надо признаться, тянуло с самого утра.

Татьяна Соколова, закутанная в операционный халат, шапочку и марлевую повязку так, что были видны только глаза, устало вышла из душной, пропахшей эфиром операционной, чтобы глотнуть свежего воздуха и присесть передохнуть на несколько минут. Она с 6 утра ассистировала на операциях, десятый час на ногах. А сейчас еще одного тяжелораненого на срочную операцию доставят. И за жизнь его снова будут бороться измученные усталостью и недосыпом врачи дивизионного медсанбата. И она в их числе, поэтому — только несколько минут передохнуть, и снова надо к операционному столу.

Такой, устало присевшей на стул возле открытого окна в коридоре, ее и окликнул Сергей. Таня встрепенулась, явно обрадовалась и поспешила навстречу. Сергей тоже прибавил шаг, так они и встретились, почти налетев друг на друга посреди коридора. Танечка при этом чуть охнула, поверх маски выглянула в лицо Сергея своими красивыми глазищами и так очаровательно покраснела, что он с трудом удержался от дальнейших объятий и поцелуя. Не место и не время, а жаль, очень жаль. Но даже просто видеть Татьяну и разговаривать с ней — тоже очень приятно. Вот только прямо сейчас это невозможно, — у нее еще одна операция, минут на сорок, и только потом Таня освободится. Так и договорились, потом она убежала в операционную, а Сергей отправился проведать спасенного летчика, который уже пришел в сознание и мог говорить. Две молоденькие, но ужасно строгие медсестры поначалу встали в дверях палаты живой стеной и пускать его не хотели. Но потом, узнав, что это именно он вывез раненого летчика из немецких тылов, да еще после того, как одна из медсестер уточнила, а не он ли, случайно, и врача Соколову от немцев к ним в медсанбат доставил, и узнала, что таки да, это случайно он, сестрички сменили гнев на милость, и пропустили Сергея к летчику, при этом строго наказав раненого не волновать и не утомлять.

Во исполнение указаний медперсонала Сергей не стал сильно напрягать раненого летчика, и говорил в эти полчаса в основном сам, а от летчика потребовалось слушать, следить за отметками карандаша Сергея на карте, и подтверждать, опровергать или коротко уточнять его информацию об организации, местонахождении и состоянии ресурсов авиации РККА на территории Белостокского выступа. Поначалу, правда, сталинский сокол упирался и ничего комментировать не соглашался, ссылаясь на секретность. Здесь неожиданно оказался полезным "вездеход" от особого отдела, который вернул летчику спокойствие и помог снять лишние вопросы с его стороны.

Увлекшись конструктивной беседой, давшей много дополнительной информации по вопросам организации аэродромного хозяйства и снабжения, Сергей не заметил, как пробежало время, и спохватился только тогда, когда через дверь палаты из коридора прорвались звуки сдавленных смешков. Попрощавшись с летчиком, он тихонько приоткрыл дверь палаты, выглянул в коридор, и от увиденной там картины его губы непроизвольно растянулись в широкую улыбку. В коридоре, возле открытого окна, стояла и ждала его Татьяна Соколова, уже без халата и в форме военфельдшера, а рядом с ней крутились обе совсем недавно строгие, а сейчас веселые и по-детски любопытные девчонки-медсестры, и наперебой выпытывал у Тани подробности страшных приключений и счастливого спасения с оккупированной территории, периодически издавая восторженные восклицания, на которые и среагировал Сергей. А Таня, с доброй улыбкой поглядывая на них, что-то тихо рассказывала, почему-то снова напоминая Сергею большую и ласковую кошку-маму, которая возится со своими котятами. И ему такая мило-домашняя ассоциация очень понравилась, так и тянуло схватить эту большую кошку-маму в охапку и затискать, как Сергей любил это делать в прошлой жизни со своей пушистой домашней питомицей. А Таня, почувствовав его взгляд, что-то тихо сказала медсестрам на прощание и с улыбкой подошла к Сергею.

— Привет! — Я до полуночи свободна, может быть, пойдем куда-нибудь, погуляем?

— С радостью, Танечка, и огромным удовольствием. Ведите, ибо я тут еще ничего не знаю.

И Татьяна повела Сергея "гулять" в небольшой, но тенистый скверик рядом с городской больницей, одно крыло которой, как и несколько ближних домов, теперь занимал медсанбат танковой дивизии. Общение складывалось легко и непринужденно, гуляли, сидели в крохотной беседке, говорили обо всем понемногу. Татьяна рассказывала о родителях, о детстве, об учебе, всякие смешные случаи. Попутно прояснила вопрос, почему она, дипломированный врач с высшим образованием, только военфельдшер, хотя ей положено звание не ниже, чем военврач 3-го ранга (соответствует армейскому капитану).

Оказалось, что командир медико-санитарного батальона в пределах своих полномочий мог самостоятельно принимать на службу младший и средний медицинский персонал, но при этом присвоить принятым на службу специалистам он мог только звание не выше военфельдшера. На присвоение более высоких званий его полномочий не хватало, это только через аттестационную комиссию госпиталя не ниже корпусного уровня. Но Таня на этот счет совершенно не волнуется, начальство ей уже твердо обещало, что, как только с наплывом раненых станет немного полегче, с ближайшей оказией ее отправят в Белосток, где развернут госпиталь 1-го стрелкового корпуса 10 Армии, там Татьяна пройдет аттестацию и вернется в батальон с новым званием.

Сергей больше молчал и слушал, аккуратно любуясь своей красивой спутницей и выбросив из головы остальные мысли, планы и тревоги. И настолько расслабился, что почти забыл еще об одном важном деле, связанным одновременно и с Таней, и с местом ее службы. Спохватился только тогда, когда рядом с их скамейкой появился старшина Авдеев с двумя приличными бумажными пакетами в руках, который коротко доложил, что обстановка без происшествий, личный состав по распорядку, все задачи и поручения выполнены. Потом он аккуратно примостил на лавочку оба пакета, из которых шли вкусные запахи домашней выпечки и копченых деликатесов, так же коротко сообщил, что это товарищам лейтенанту и военфельдшеру к вечернему чаю, и растворился в приближающихся сумерках.

Пришлось сбрасывать очарование летнего вечера и снова вспоминять о том, что идет война, и эта война диктует свои обстоятельства, избежать которых нельзя. Вот так и эта романтическая прогулка под давлением неизбежных обстоятельств закончилась в отдельной палате, где под охраной залечивал свою челюсть и другие, пострадавшие от несдержанности в высказываниях, внутренние органы, пленный немецкий гауптман. Поскольку Сергей твердо решил получить от немца все нужные ему сведения, а говорить немец в принципе мог, но через сильную боль, и совсем не членораздельно, для общения с ним пришлось задействовать не только Танечку в качестве переводчика, но и блокнот с карандашом из трофейного офицерского планшета. Сергей задавал вопрос, Таня переводила, немец писал ответ, который Таня читала и переводила уже Сергею. Вопреки некоторым опасениям Сергея, гауптман отвечал на вопросы добровольно и без принуждения. Может быть потому, что к нему сегодня уже заходили особисты, которые, судя по состоянию немца, от себя добавили ему несколько физических замечаний за вероломное нападение на Советский Союз. А может быть еще и потому, что вопросы Сергея не были похожи на допрос и почти не касались аспектов боевой организации Вермахта. Вопросы были больше "житейские" и касались в основном организации хозяйственно-бытового обеспечения немецких частей, а также системы снабжения войск в различных условиях.

"Разговорив" гауптмана, Сергей плавно подвел его к конкретике, а именно к тому, где и как его рота получала снабжение всем необходимым перед войной с СССР и при ведении боев на советской территории. А также о известных ему планах развертывания системы тыла и снабжения немецкой армии при дальнейшем продвижении войск по территории Белостокского выступа. И тут в ответе гауптмана его ждал большой сюрприз. Поначалу злорадно ухмыльнувшись, и тут же скривившись от боли в челюсти, немецкий офицер что-то быстро застрочил по блокноту. А Сергей, дослушав перевод написанного гауптманом приличного куска текста, сначала глубоко задумался, быстро просчитывая и сопоставляя варианты дальнейших действий в соответствии с полученной информацией. Потом забрал у немца блокнот и под руку вывел Татьяну в коридор.

— Огромное Вам спасибо, Танечка, что бы я без Вас делал!

И на ее радостное:

— Пожалуйста! Я же говорила — возьмите меня к себе, я Вам пригожусь и обузой не буду.

Сергей не удержался, схватил девушку в охапку и быстро поцеловал в уголок губ, после чего оставил ошеломленную столь быстрыми изменениями обстановки девушку одну и понесся к Трофимову, на ходу успев шепнуть Тане, что ее желание попасть к нему в группу может вскоре исполниться.

Трофимов сидел у себя в кабинете и напряженно трудился, занимаясь непривычным для себя делом — вопросами комплектования техникой и личным составом группы лейтенанта Иванова. С этим пока все складывалось непросто и в полном соответствии с крылатым выражением товарища Сталина "Кадры решают всё". Вот только кадров, потребных именно сейчас, здесь как раз не было.

Казалось бы — чего проще — в целой танковой дивизии, из 56 средних пушечных бронеавтомобилей найти 6 единиц радийных машин последней модификации с опытными экипажами. Здесь тебе и отдельный разведывательный батальон, и разведроты в каждом из двух танковых и одном моторизованном полках. Но тут, как говорится, есть один нюанс. Саму технику выделить не проблема — проблема в том, что к ней нужны опытные и слаженные экипажи. А вот тут и начинаются проблемы, потому что перед войной, чтобы быстрее повысить общий уровень обученности и подготовленности экипажей в условиях резкого наплыва техники и молодого пополнения, их дробили — на одного старослужащего в экипаже приходились один-два новобранца. К тому же, выбор техники и экипажей сейчас был дополнительно ограничен тем обстоятельством, что наиболее перспективное для целей отбора бронетехники и экипажей подразделение, а именно 33 отдельный разведывательный батальон танковой дивизии, дислоцирован не в Сокулке, а в близлежащих населенных пунктах Сокульского района. Та же история и с грузовиками — 33 автотранспортный батальон дивизии тоже расположен не в самом городе, а в деревне Шишки, что в 5 километрах. Это логично и понятно — и так, при определении дислокации 33 танковой дивизии, в небольшой городок втиснули два танковых и гаубичный артиллерийский полк, это не считая отдельных батальонов и дивизионов. Но теперь придется, видимо, сначала собирать технику, а потом комплектовать для нее экипажи "с бору по сосенке", выдергивая наиболее опытных и подготовленных из разных подразделений. Однако это все решаемо, до завтра и технику, и транспорт с обученными и опытными экипажами подобрать можно. Найти хорошего сапера — вот проблема. Перед войной почти всех хороших саперов, как и все инженерные части, перебросили к границе, для оказания помощи в лихорадочном строительстве и оборудовании укрепрайонов вновь создаваемой "Линии Молотова". В частях остались унылые и практически бесполезные середнячки — только чтобы были, на всякий случай. И если в отношении техники, транспорта и личного состав для обучения из числа наиболее подготовленных бойцов разведподразделений дивизии Трофимов был уверен в том, что все это будет самое лучшее из возможного, то в отношении сапера у него такой уверенности не было, отсюда напряженные размышления и поиски решения проблемы.