Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— В общем-то не помог, — согласился Крайнев.
— У тебя была ретро-инфекция, смертельная на современника. Людей сегодня убивает простой дифтерит, а тут крупозное воспаление легких...
— Хочешь сказать?..
— Тебя спасла Настя. Ее любовь, самоотверженность, дар, который послал ей Господь.
— Пусть так! — не стал спорить Крайнев. — Но я не хочу, чтоб Настя умирала на работе. Она моя жена, я ее люблю.
— Можно подумать, я — нет! — рассердился Федор. — У человека может быть несколько жен, другой сестры не появится. У самого сердце болит. Поговорим с ней! Строго! Упорядочим график дежурств, исключим самые легкие случаи...
— И отпуск! — потребовал Крайнев. — Месяц!
— Неделю!
— Я обещал Насте море. Недели мало!
— Десять дней. Придется перенести ряд операций.
— По рукам! — согласился Крайнев.
— Возьми! — протянул Федор конверт. — Не беспокойся, добровольно дали. Можно сказать, силком всунули. У меня в центре поборы запрещены. Вам на отпуск.
— Ладно! — согласился Крайнев...
На дворе стоял ноябрь 2008-го, мировой финансовый кризис был в разгаре, в банке ни за что не отпустили бы Крайнева в отпуск. Но незадолго до разговора с Федором, состоялся еще один. Крайневу позвонил Нестерович и пригласил в центр. Однако в кабинете директора родственника не оказалось. Из-за стола встал незнакомый мужчина лет сорока пяти, среднего роста, с заметной военной выправкой. Лицо его показалось Крайневу знакомым. В тоже время он мог поклясться, что не видел человека раньше.
— Федор Семенович любезно предоставил нам кабинет, — объяснил незнакомец, поздоровавшись. — Присаживайтесь, Виктор Иванович! Давайте знакомиться! Моя фамилия Гаркавин, Василий Петрович.
— Воинское звание? — спросил Крайнев.
— Подполковник.
— Не бог весть...
— В нашей системе возможности карьерного роста скромнее, чем в армии, — объяснил Гаркавин. — К пенсии обещали полковника.
— Пронюхали об установке?
— Нечего нюхать — пол-Москвы знает. Скоро в газетах напишут.
— Зачем она вам?
— По большому счету незачем. Будущее открывается максимум на двадцать четыре часа, прошлое государству не интересно. Тем более что отправить в прошлое можно единственного человека. Вас. Однако нельзя позволить обладание таким устройством частному лицу. Стране не требуются новые олигархи. Со старыми не разобрались.
— Дюжий так просто отдал установку?
— Он получит государственный кредит для поддержания ликвидности банка. Значительный и на льготных условиях.
— Значит, я безработный! — вздохнул Крайнев.
— Одним из условий договора была выплата вам годовой заработной платы. Вперед. Деньги зачислены на ваш картсчет, проверьте.
— Рассчитываете, буду работать на вас?
— Рассчитываю! — признался Гаркавин.
— Зря.
— Работа не трудная. Всего лишь написать подробный отчет. С вашей уникальной памятью не составит труда.
— Это все?
— Да. Только нас интересуют мельчайшие подробности.
— Счас! — хмыкнул Крайнев.
— Взаимоотношения с противоположным полом можно опустить. Но детали перемещения в наше время человека из прошлого очень важны. Технические, — уточнил Гаркавин. — Кстати! — он достал из кармана конверт. — Возьмите! Не годится, чтоб гражданин России жил по подложным документам.
Крайнев открыл конверт. В нем оказался российский паспорт на Настино имя, школьный аттестат и свидетельство о рождении. Фото в паспорте было Настино, на нужных страницах синели штампы о регистрации и о браке.
— Документы подлинные, — сказал Гаркавин. — Закон не нарушен. Гражданка Нестерович родилась на территории Российской Федерации, ее родители — граждане России.
— СССР!
— Российская Федерация — правопреемница СССР.
— Анкетные данные подлинные?
— В паспорте год рождения исправлен, свидетельство о рождении — настоящее. Дубликат. Архив Городского ЗАГСа пропал в войну, но областной успели вывезти.
— Молодая женщина 1923 года рождения, — саркастически заметил Крайнев. — Она очень обрадуется!
— Свидетельство о рождении редко используется в повседневной жизни, — возразил Гаркавин. — Обычно в делах о наследстве, когда нужно установить факт родства. Насколько мне известно, у Анастасии Семеновны таких проблем нет.
— Ладно! — сказал Крайнев, вставая. — Напишу!
На составление отчета ушла неделя. В банк ходить не было нужды, Настя пропадала на дежурствах, времени хватало. Крайнев не заметил, как увлекся. Пережитое ярко встало перед глазами: люди, бои, раны, смерть... Он видел лица, слышал речь, обращенную к нему. Сам того не замечая, отвечал... Ему было радостно и горько одновременно. Дорогие ему люди остались в прошлом, а он здесь. У них война, смерть, холод и голод, а он сидит в тепле и сытости...
Закончив отчет, Крайнев отправил его электронной почтой по указанному адресу. Подполковник позвонил через день и попросил о встрече. В этот раз — в квартире Крайнева.
— Замечательный отчет! — похвалил Гаркавин, потирая воспаленные глаза. — Ночь читал! Все подробно, не добавить — не убавить. Пожалуйста, подпишите. И еще просьба. Расскажите о Саломатине.
— В отчете есть.
— Я имею в виду человеческие качества. Каким он был?
— Зачем вам?
— Нужно! — подполковник вдруг застенчиво улыбнулся. — Это мой дед.
"Вот на кого он похож!" — понял Крайнев и кивнул.
С Гаркавиным в тот день они сидели долго.
— Как он погиб? — спросил Крайнев, закончив рассказ. — Дюжий рассказывал: был какой-то дурацкий приказ из Центрального штаба партизанского движения. Напасть на тылы вермахта. Без всякой нужды.
— Дюжий не прав. Бригада Саломатина получила секретное задание чрезвычайно важности. И выполнила.
— Какое задание?
— У меня нет доступа к этой информации.
— У вас? — не поверил Крайнев. — Какие могут быть секреты для вашего ведомства?
— В государственных архивах есть документы, закрытые с царских времен. Доступ к тем или иным делам строго регулируется. Простого желания узнать подробности о своем родственнике недостаточно для разрешения.
— Что может быть тайного в Отечественной войне?
— Не знаю! — Гаркавин забарабанил пальцами по столу. — Ясно одно: немцам дед насолил не по-детски. Что представляла собой партизанская бригада в то время? Максимум тысяча бойцов, обычно — в два-три раза меньше. Бывало — и сотня. Главной проблемой войны в немецком тылу было снабжение, особенно — оружием и боеприпасами. Самолетами через линию фронта много не навозишь. Поэтому командиры партизанских соединений осторожно наращивали их численность. Саломатин не исключение. Лучше иметь сотню боеспособных людей, чем тысячу голодных, разутых и без оружия. В любом случае партизан не ровня обычному солдату. Хуже вооружение, подготовка. Теперь представьте: для разгрома ничтожной с военной точки зрения боевой единицы немцы снимают с фронта моторизованную дивизию, батальон танков, авиационный полк... Плюс охранные подразделения.
— В немецких архивах документы сохранились?
— Операцию засекретили обе стороны, немцы свой архив уничтожили еще в войну. Остались косвенные упоминания. Операция "Валгалла". Любили они громкие имена. Не ясно, однако, так называлась карательная экспедиция против партизан, или же нечто другое? Боюсь, не узнать. Спасибо, Виктор Иванович!
Гость встал, Крайнев тоже.
— Если я захочу вернуться в прошлое... — тихо спросил Крайнев. — Это возможно?
— Вы сильно рискуете.
— В первый раз рисковал больше. Ничего не знал, ничего не умел.
— Зато ваш бывший работодатель держал установку постоянно включенной. Вы могли вернуться в любой миг. Наша организация бюджетная, оплачивать неподъемные счета за электричество не сможет... Пять-десять минут в день, в заранее условленное время.
— Это не важно! — сказал Крайнев...
После разговора с Федором Крайнев купил две путевки в Эйлат, и они с Настей полетели в Израиль. Там светило солнце, плескались морские волны и росли пальмы. Они загорали, купались и смотрели достопримечательности. Настя, замученная работой, оттаяла и стала походить на девочку, некогда встреченную Крайневым на лесной дороге. Такой он любил ее вдвойне. Они съездили в Иерусалим, где посетили главные христианские святыни и накупили сувениров, честно пытались утонуть в рассоле Мертвого моря, любовались рыбками в океанариуме. Крайнев купил ожерелье и браслет из розовых кораллов, они удивительно шли к свежему загару Насти, она пришла в восторг и полдня крутилась у зеркала, отрываясь ненадолго, чтоб поцеловать мужа. Как некогда в 1942-м они все время были вместе. Только однажды Крайнев оставил жену. Накануне он сделал несколько звонков, говорил по-английски, а наутро, извинившись перед Настей, вызвал такси. Маленький автомобильчик с бывшим соотечественником за рулем привез его в другой город и высадил у белоснежного здания госпиталя. Крайнев расплатился с таксистом, купил в соседней лавочке букет роз и вошел в здание. Приветливая администратор проводила его в палату. Здесь на койке лежала пожилая женщина, одетая в длинную ночную сорочку в мелкий горошек. Женщина спала. Крайнев присел и стал ждать. Прошло с полчаса, прежде чем женщина открыла глаза.
— Это ты? — спросила. — Или мне кажется?
— Я! — сказал Крайнев и неловко вложил розы в руки женщины. Она понесла их к лицу.
— Пахнут! И колются. Не брежу. Знала, что не умру, не повидав тебя.
Крайнев наклонился и поцеловал ее руку. Слезинка выкатилась из глаза женщины и побежала по щеке.
— Ты все такой же: молодой, красивый, а я...
— Ты тоже красивая!
— Хоть бы сейчас не врал! — вздохнула женщина. — Пришел попрощаться?
— Сказать спасибо.
— За что?
— За сына и внуков.
— Ты видел их?
— На фотографии.
— В жизни они интересней! — женщина заулыбалась. — Хочешь, познакомлю?
— Будет трудно объяснить, почему отец вдвое младше сына и ровесник внуков. Я не растил их, не помогал им, не жил их бедами и радостями.
— Здесь нет твоей вины.
— Они могут посчитать иначе. Сама подумай: жизнь у людей сложилась и течет по устоявшейся колее, и вдруг — на тебе! Неизвестно откуда взявшийся отец и дед! Сочтут сумасшедшим или, того хуже — жуликом.
— Трусишь?
Крайнев кивнул.
— Все мужики такие! — вздохнула женщина. — Воевать — орлы, а как в самом главном... К тому же ты не еврей. Нас слишком мало на земле, мы ценим каждого родственника. Сама им скажу. Как тебя зовут, по-настоящему?
— Виктор. Виктор Иванович. — Крайнев протянул визитку.
— Непривычно. Савелий мне нравился больше. Отдам. Пусть думают.
Некоторое время оба молчали.
— Ты давно в Израиле? — спросила женщина.
— Неделю.
— Один?
— С Настей.
— Как она?
— Освоилась. Работает сиделкой в кардиоцентре. У нас все хорошо.
— Кто б сомневался! — вздохнула женщина. — С тобой, да чтоб плохо? Дура я, дура! — женщина заплакала. Крайнев наклонился и поцеловал ее в соленые щеки. — Ладно! — она оттолкнула его. — Иди! Попрощался — и будет!
Крайнев встал.
— Постой! — женщина приподнялась на кровати. — Я хочу, чтоб ты знал. Дни с тобой — самое светлое, что было в моей в жизни. Когда было трудно, я вспоминала их, и становилось легче. Спасибо! Пусть у вас сбудется, что не сбылось у меня! Благослови вас Бог!
Крайнев поклонился и вышел. В отель он вернулся к обеду и нашел Настю на пляже. Она загорала на лежаке, рядом сидел какой-то хлыщ и молол языком. Завидев Крайнева, хлыщ растворился, словно его и не было.
— Кто это? — спросил Крайнев.
— Не знаю! — пожала плечами Настя. — Пришел, сидит, болтает, но о чем — непонятно. Я не понимаю по-английски.
— Что тут понимать! — сердито сказал Крайнев. — Ежу ясно. Его счастье, что смылся.
— Видел Соню? — спросила Настя.
— Ты знаешь? — удивился Крайнев.
— Я не понимаю по-английски, — сказала Настя, — но слово "госпиталь" одинаково во всех языках. И фамилию "Гольдман" я не забыла. Как она?
— Умирает.
— От чего?
— От болезни, которую не умеют лечить. Старость. Ей за девяносто.
— Что она сказала?
— Пожелала нам счастья. И благословила.
— Она добрая, — сказала Настя. — Потому предпочла тебе мужа. Тот был больной и слабый, а ты сильный и мог за себя постоять.
— Это правда! — согласился Крайнев. — Я и сейчас такой. Увижу еще раз приставалу возле тебя, сделаю из него пляжный зонтик! Вкопаю в песок головою вниз...
В тот вечер в отеле объявили музыкальный вечер. Крайнев с Настей танцевали, пили вино и смеялись над ужимками аниматора. В номере Крайнев наполнил ванну, усадил в нее Настю, выкупал, завернул в полотенце и отнес в постель. Она довольно жмурилась и позволила ему делать с ней, что хочет.
— Что ты задумал? — спросила Настя, когда он, умиротворенный, притих рядом.
— О чем ты?
— О том! Ничего не делаешь просто так, я тебя знаю. Обещал показать мне море и показал. Попрощался с Соней... Носишь меня на руках и лелеешь, как до свадьбы не лелеял. Словно просишь прощенья. Куда собрался?
Крайнев понурился и сказал.
— Ну вот! — воскликнула Настя. — Я так и знала!
Слезы побежали у нее по щекам. Крайнев виновато стал их отирать, бормоча нечто примирительно-ласковое.
— Притащил меня в будущее и бросаешь! — не унималась Настя.
— Это всего лишь миг! — убеждал Крайнев. — Ты же видела. Растворился — и появился снова.
— Это здесь миг! — не согласилась Настя. — Там — месяцы! Там война, стреляют, а ты всегда лезешь под пули...
— Меня нельзя убить, я из будущего.
— А это что! — Настя ткнула в шрам на его плече.
— Подумаешь, царапнуло!
— Если неуязвимый, почему ранило?
— Настя! — сказал Крайнев. — Там Саломатин, твой отец, Валентина Гавриловна, десятки других знакомых нам людей. Они сражаются, погибают, пребывают в голоде и холоде, а я загораю на курорте, в то время как могу им помочь. Когда в банке мне запретили перемещаться в прошлое, говорить было не о чем. Но теперь появилась возможность...
— Возьмешь меня с собой?
Крайнев покачал головой.
— Не разрешат.
— Тогда и тебя не пущу!
Они спорили чуть ли не до утра и уснули не примиренные. Следующий день был предпоследним в поездке, и они провели его на пляже, почти не разговаривая. Вечером, когда Крайнев тоскливо лежал на кровати, Настя вдруг подошла и прильнула к нему.
— Когда отправляешься?
— Не скоро, — сказал Крайнев. — Бюрократическая организация, пока все согласуют. Новый год встретим вместе.
— Да? — Настя заулыбалась и принялась его целовать. — Не обманываешь?
— Чтоб мне сгореть!
— Смотри! Обманешь, сама спалю!
— Я не сгораемый! — сказал Крайнев, расстегивая ее сарафан. — Уж нас душили-душили, стреляли-стреляли, а мы — вот! Живые и здоровые, веселые и счастливые...
Крайнев оказался не прав: перемещение затянулось до марта. Проблема оказалась не только в бюрократии. Гаркавин отнесся к желанию Крайнева чрезвычайно серьезно. Крайнева заставили пройти полный курс подготовки. Учили не только стрелять из всех видов оружия, ставить и снимать мины, маскироваться на местности и организовывать засады, но и немецким речевым оборотам того времени, особенностям функционирования различных немецких учреждений на оккупированной территории, их непростым взаимоотношениям, методам борьбы с партизанами и многому другому. Как потом подсчитал Крайнев, с ним работало свыше тридцати человек. Ему пришлось выезжать на полигоны, жить там неделями, что очень не нравилось Насте.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |