Володя раз, наверное, пятнадцать уже видел эту сцену и всегда поражался артистизму Харитона, которой так легко играл с новичками.
Возле скамейки Мичман обернулся:
— В общем, у вас пять минут на размышление, ребята, пока я с друзьями пообщаюсь. А потом: кто останется — я не виноват. Время пошло!.. Привет, Володьк, — сказал он без паузы, пожимая тому руку и присаживаясь. Глипу досталось беглое "хай".
"Похоже, они уже виделись, — подумал Володька, — значит я прав: квартируют у Мичмана на двоих".
— Пришел меня послушать? И как тебе?
— Привет Мичман, — усмехнулся Володя, принимая рукопожатие. — Я твою лекцию уже раз двадцать, наверное, слушал. И давно хочу тебя вот о чем спросить: насчет фамилии они всегда спрашивают?
Вместо ответа Мичман кивнул на крышки виднеющихся из Володиной сумки банок:
— Пиво у тебя как, только для членов профсоюза?
— Только, но ты в нем состоишь, — ответил Володя. — Подарок от Эндрю.
— "Пейте пиво, оно полезно и на цвет красиво", — процитировал Харитон и откупорил банку.
— А на счет фамилии, — сказал он, отхлебнув с удовольствием и крякнув. — Холодненькое!.. Случая не было, чтобы не спросили! И всегда найдется, кто спеть захочет. Раз, не поверишь, девчонка вышла и выдала всю "Бель" — от и до! "А по-русски можешь?", спрашиваю. Она и по-русски прочирикала. Я не перебивал, а потом запытал: "Признайся, специально выучила?", а она и говорит: "Специально. Мне парень один про это рассказывал, вот я и решила... Теперь выгоните?", спрашивает. А я: "Вот если бы соврала — выгнал бы".
— Психолог! — всплеснул руками Володя. — Вышел хоть из нее толк?
— А то! — Харитон обернулся и поискал кого-то на развалинах садово-паркового оборудования советских еще, времен — весьма подходящая для трейсеров развалина, прозванная ими за некоторое сходство с оригиналом "Колизеем". — Танька Приданникова. Вот черт, только где-то тут бегала...
— Да ладно, ладно, — успокоил Володька, — верю. Не боишься, что пацаны твои уйдут?
— Нет, — ответил Харитон честно. — А тех, кто уйдет, не жалко. Тогда это для них так, баловство. Пусть у себя во дворе, в песочнице трейсингуют. Да и из оставшихся в трейсеры единицы выйдут. У кого перегорит, кому предки запретят...
— ...А кто и "в ящик сыграет", — продолжил Володя с подначкой.
— Все ты, Володька, балагуришь, — огорченно вздохнул Харитон, — а не понимаешь одного. Я ведь чего над ребятами так издеваюсь? Для их же пользы. Они пришли сюда кто за романтикой, кто просто типа спортом подзаняться. А трейсинг не спорт, это увлечение, образ жизни тех, для кого бездействие и спокойствие является худшим из наказаний. Ты же читал "Манифест Себастьяна Фуке" — там, где он говорит о близости философии трейсинга к философии восточных единоборств. Я понимаю это утверждение в том смысле, что физическое совершенствование трейсера, равно как и ученика в боевых искусствах, рано или поздно приводит к совершению неких духовных открытий. Для трейсера таким открытием является свобода. Осознание свободы приходит к нему буквально на каждом шагу, во всех проявлениях. Во-первых, свобода телесная, которая появляется с развитием гибкости, силы, пластики и координации. Но лишь во-первых! Это только внешняя, видимая часть, которая и привлекает этих пацанов. А во-вторых, это свобода движения, которая тем очевидней, чем больше вокруг тупиков и ограждений. Это то, к чему каждый из них стремится. Но в главных трейсинг — это свобода мышления, которой неизбежно должен обладать человек постоянно выделяющийся на общем фоне, чтобы не сказать больше — противопоставляющий себя ему. Так вот для меня трейсинг стал искусством свободы, и я хочу, чтобы он таким же стал и для них. Не спортом, во что выродилось большинство единоборств, а именно искусством. Я с ужасом представляю себе, как чинуши из разных там НОКов и прочих Госкомспортов доберутся и сюда. И начнется: "трейсинг-состязания", "трейсинг-нормативы"...
Володя все-таки не выдержал, перебил вдохновенную речь:
— Нет, ты, Мич, счастья своего не видишь! А ты прикинь: проведение официальных соревнований по трейсингу, единая полоса препятствий, список базовых и дополнительных элементов, "обязательные упражнения", "вольные упражнения" — и ты в судейской коллегии весь из себя великий выставляешь оценки за скорость и техническое мастерство.
— Ага, во фраке и бабочке, — сказал Мичман с отвращением и сплюнул. — Фигурное катание это будет, а не трейсинг. Скейтинг так уже обгадили, из фри-стайла фуфло какое-то сделали, карате и ушу в лажу превратили!.. — И, между прочим, ты прав — кое-кто так и с трейсингом хочет сделать. Им все это кажется вполне логичным и даже неизбежным.
— Что, уже подкатывали? — спросил Володя.
— Сколько раз! — ответил Мичман. — И из Спорткомитета, и из мэрии. Заколебался отбиваться и отговариваться: мол, мы думаем над этим вопросом, советуемся с товарищами... Только чего тут думать?
— Задумаешься, когда могут базы лишить, — сказал Глип зло.
— А что — так резко и сразу? — удивился Володя.
Глип почесал банкой свой "французский" рубильник.
— Намекали, понимаешь. Да ну, базу то мы найдем... Хотя жалко, конечно, будет. Место отменное. Один "Колизей" чего стоит. Только если на поводу идти, это будет все, начало конца. Как у "Ямакаси". Есть уже колеблющиеся. Как же! Поговаривают уже, что на МОК выходили... Ну не станет трейсинг одним из видов экстремального спорта в Олимпийских играх — да ради Бога! Зато он сохраняет свою притягательную индивидуальность.
— Это верно, — согласился Володя искренне. — Я вот тоже боюсь, что у вас такое же начнется, что у нас уже началось. Геймеров во всю покупают, перекупают, нормативы ставят. Жучки всякие вокруг команд крутиться начинают. Эдак через пару лет все будет как в тех же футболе или акробатике или — заказные матчи, заказное судейство... И все это из-за "бабла"!
— Точно! — вновь загорячился Мичман. — Трейсинг искусство в гораздо большей степени, нежели спорт! Я не устану говорить об этом — неотъемлемой частью трейсинга является именно творчество, — отбил он пустой банкой каждое слово по собственному колену. Поглядел на банку, смял ее в пальцах и зашвырнул подальше. — Одним прыжком преодолевая лестничный пролет, на котором терпеливый дяденька-обыватель считает все двенадцать ступенек, или совершая головокружительный полет между безразличными громадами высотных зданий, трейсер так или иначе выделяется из серой массы толпы, это происходит благодаря тому, что он творец, создающий новые законы движения, там где, казалось бы, все направления и возможности передвижения были уже раз и навсегда определены.
— Ой, ой, ой, — иронично заметил Володя. — Прямо Ньютоны, Галилеи и Коперники.
— Ну не так уж и прямо...
— Прямо, прямо, — засмеялся Володька. — "Полет между безразличными громадами", ты сказал? Ну да, стоят покойные нью-йоркские близнецы, а Мичман как разбежался, как сиганул с одного на другой и попал...
— В окно пятьдесят восьмого этажа, — засмеялся Глип.
Мичман шутки не понял. Видать сильно его достали "официальные представители", покушающиеся на его и любимого им трейсинга свободу.
— Причем тут физика! Мы живем в мире острых углов, прямых дорожек и пыльных стен — эта урбанистическая реальность. Мир зажат. Расчерчен тротуарами. Отрегулирован светофорами и правилами дорожного движения. Пешеходные зебры. Подземные переходы. "По газонам не ходить", "Памятник архитектуры", на него плевать нельзя! Достало! В этом мире многое уже решено за нас, в том числе и то, как мы должны перемещаться! Человек, который однажды не подчинился этим предписаниям, избрал силу, грацию, быстроту и свободу в области движения — не является ли он своего рода художником? Заставляющим нас не красками, а своими движениями по новому взглянуть на реальность?
— Точно! — подзадорил Володя. — Красиво, когда картина собственным организмом по асфальту! И внутренности в стороны. И мозги...
Глип тоже принялся иронизировать:
— Не, Володь, откуда у трейсера мозги? У него в голове гирокомпас и дальномер, как у самонаводящейся ракеты — и все! Он по азимуту ходит: сказано на северо-северо восток порядка полутора километров, азимут такой-то, отклонение плюс-минус трамвайная остановка, подъезд влево, подъезд вправо — нарушение, остановка больше пяти минут — снятие с маршрута... Он и прет как трактор!
Харитон глянул на Глипа и покачал головой.
— И ты, Глип... — сказал он горько.
— А ты будешь знать, как лекции нам читать, — погрозил пальцем Глип. — Нашел, понимаешь ли, курсантов. Вон, — кивнул Глип на глазеющих по сторонам мальков, — тебя публика заждалась. Им и вещай.
— Может он на нас свою пламенную речь в Спорткомитете пробует, — сказал Володя серьезно.
— Иди ты, Володька! — махнул рукой Мичман. — Все вечно опошлишь.
— Да не обижайся ты на него, Джек, — успокоил Глип соратника. — Что ты не видишь, что он тебя просто заводит.
Харитон отмахнулся.
— Да знаю, что заводит. Только достали. Ладно. — Он решительно хлопнул ладонями по ляжкам. — Пойду к своим, а то и верно, застоялись уже. Вы, поди, не уйдете? — глаза его скользнули по оставшимся банкам.
— Не боись, оставим, — успокоил Володя. — Хотя Эндрю на тебя не рассчитывал.
— А чего это, кстати, капиталист наш расщедрился?
Глип коротко описал ситуацию.
— Ничего себе, — Мичман даже присвистнул. — Так вы того, дождитесь тогда. Мне недолго...
И Мичман зашагал к стайке мальков, которая забыв, что им как-то надо реагировать на странное поведение своего наставника, бросившего лекцию на полуслове, загляделась на работающих на "Колизее" опытных трейсеров.
Когда Харитон отошел, Володя опять напомнил:
— Так чего ты меня звал-то, Гоша? Не бакланить же про то, почему в "Трех поросятах" свет погас.
Глип поморщился.
— Да это как сказать. Одно может с другим как-то и коннектит...
Володя поглядел на Глипа, понял, что тот не шутит, и достал еще по банке.
— Колись! — велел он, срывая замочки с обоих.
Глип пожал плечами:
— Тут колоться-то особо нечего...
— Так, — отвлек тем временем Мичман от занимательного зрелища своих мальков. Все разом обернулись. Харитон осмотрел серьезным взглядом. — Я вижу, вы ребята упорные, и просто так уходить не собираетесь.
Ребята заулыбались, закивали, подтверждая, что так оно и есть. Харитон набрал в грудь побольше воздуха и выдал:
— Тогда вам надо уяснить следующее. Прошу внимания, потому что повторять больше не стану. То, что вы видите — пока не про вас. Это — если и не самая вершина мастерства, но близко к тому. Те ребята, что так замечательно прыгают сейчас по "Колизею", имеют честь принадлежать к первой российской трейсинг-команде — "The Tracers", что, сами понимаете, переводится просто и незамысловато — "Трейсеры". У них вообще-то своя база есть, но вам повезло — сегодня у них так называемый "гостевой день" и они корячатся на нашей. А через пару недель мы к ним поедем. Если кому неизвестно, то двадцатого июля каждого года, в неофициальный день рождения трейсинга, начиная с 2002 года, в Лиссе проходят дни паркура, в которых принимают участие молодые команды во главе с самим патриархом, Себастьеном Фуке, который в отличие от ушедшего на покой Давида Беля, своего занятия не бросил. Наравне с молодыми командами в них участвуют и мэтры. Заметьте, — Харитон поднял палец, — не чемпионат, не соревнования, а именно дни трейсинга. Потому что участники и команды съезжаются со всего мира не для того чтобы доказать кому-то, что одни сильнее других, а чтобы поделятся опытом, самим перенять опыт. Никаких первых, вторых, третьих мест! Две недели совместных тренировок, взаимного обогащения и общения. Трейсинг не спорт, здесь создаются непохожие по стилю и внутренней атмосфере команды. Но не стоит обманываться, глядя на это многообразие и непохожесть — как только трейсинг становится чем-то большим, чем просто дурачество и выпендреж, он превращается в источник творчества, свободы и внутренней силы для тех, кто отдает ему свое время и силы.
— А наши давно туда ездят? — спросил кто-то.
— С две тысячи второго и ездят, — сообщил Харитон.
— А капитан у нашей сборной имеется? — спросил другой, видимо разочарованный тем, что раз нет соревнований, то может и капитана не быть. Он был почти прав.
— Повторяю для глухих или тупых: трейсинг — не спорт! И поэтому нет у нас никакой сборной. Есть разные команды. Они и ездят, кто может. А лидеры у команд есть. У "Русских Куниц" это ваш покорный слуга.
Вот теперь ребята посмотрели на него совсем другими глазами. Они, видимо, думали, что для сопровождения новичками выделят какого-нибудь ветерана, но раз сам капитан... Мичман специально не представлялся новичкам сразу: назвался по фамилии — и к делу. Не из тщеславия он так делал, а потому, чтобы сейчас, когда он начнет говорить новичкам не очень приятные для парней вещи, те стали более внимательны.
— Итак, — сказал он, когда все поняли и осознали, — каждый из вас, ребята, должен себе уяснить, что если ты решил заняться трейсингом, то начинать следует с самого малого. С себя. Попробовать, например, для начала на десятый этаж без лифта, по лестнице. Не бегом, высунув язык на плечо, но и не считая ступеньки, а легко, как по бульвару с симпатичной девочкой, с песней на устах. С той же "Бель", к примеру. Не стоит, кстати, хихикать. Ритмическое пение не только создает соответствующий настрой, но еще помогает правильно дышать при движении. Ну, кто не знает слов, можно насвистывать. Если тест показал отрицательные результаты в виде отдышки, дрожи в ногах и хрипа вместо веселого свиста — иди пока отсюда, мальчик. Много и долго будешь ты в поте лица своего разминать неверные члены и рыхлые мышцы, прежде чем покоришь хоть какую-нибудь стенку. В акробатике тоже имеет смысл потренироваться, хотя бы на мостик встать. Трюки можно и нужно сначала обрабатывать "вхолостую". Не обязательно для этого болтаться на высоте двадцати метров над проезжей частью, если хочешь проделывать их много раз и с удовольствием, а не сделать однократно, поимев при этом множественные переломы и инвалидность. Ведь что такое трейсинг? Безусловно, техника и определенная физическая подготовка. Но в данном виде есть своя специфика. Как, впрочем, в любом виде спорта и не только спорта. Однако, и это скажет вам любой трейсер со стажем, главное в трейсинге — его философия. Последователи трейсинга придерживаются ее не только на тренировках, но и в будничной жизни. Оттачивая мастерство передвижением по городу, выполняя разнообразные акробатические трюки, покоряя здание за зданием, совершая головокружительные прыжки с крыши на крышу. Для них не существует границ, лишь препятствия!... А теперь представьте себе: бежишь ты таким вот образом по городу, а за тобой уже погоня начинается! Милиционеры свистят, преследуют тебя, правонарушителя! Бабульки крестятся и проклятиями сыплют. А ты, как ниндзя, по отвесной стене взбегаешь — и только они тебя и видели! Экшн! Драйв! Адреналин! Новая романтика — перекреститься, сказать себе что-нибудь успокаивающее, маму вспомнить и махнуть с крыши на крышу. А потом долго лежать, с опаской пересчитывать по описи руки-ноги и радоваться. Как ребенок радоваться тому, что ты еще жив. И даже не искалечен...
