Тетрадь 87

Потом Женя увела Алису мыться на ночь, и Эркин с Андреем остались вдвоём.

— Ну как, братик?

— Здоровско, — выдохнул Эркин, бережно ставя книгу в шкаф. — Слушай, это ж сумасшедшие деньги.

— Книги — не шмотки, — отмахнулся Андрей. — На это не жалко.

Эркин задумчиво кивнул. Да, конечно, с такими книгами Андрею на истории бояться нечего.

— Здоровско, — повторил он. — Ты... уже прочитал их?

— Ещё нет, — улыбнулся Андрей. — Только начал. Слушай, ты "Битву на Великой" прочёл? А то я сдам их.

— Нет, — покачал головой Эркин. — Я медленно читаю, и... нет, сдавай, конечно.

— Тебе не понравилось? — догадался Андрей.

— Ну-у, — Эркин как-то нерешительно повёл плечом и, помедлив, честно признался: — Трудно очень. Слова, имена... князья какие-то, холопы... Непонятно.

Андрей кивнул.

— Ладно. Так я сдаю?

— Сдавай, — твёрдо сказал Эркин и улыбнулся. — Я лучше словарь буду читать. Он полезнее.

— Резонно, — хмыкнул по-английски Андрей.

И нахмурился: такой... вежливой была улыбка Эркина. Что, у него и на Джонатана зуб? Здесь-то что? Хотя... Джонатан и раньше был для брата только лендлордом.

Женя позвала Эркина поцеловать Алису на ночь, и он сразу ушёл. Но Андрей и не собирался начинать этот разговор именно сейчас. Успеется. Он поставил книги на место и пошёл на кухню, где его уже ждала вечерняя "разговорная" чашка.

Пили чай и неспешно обсуждали всякие хозяйственные дела. Андрей принёс показать портфель: как-то забыли о нём, занявшись книгами. Покупку посмотрели и одобрили.

— Эркин, тебе тоже такой нужен, — твёрдо заявила Женя.

Эркин согласно кивнул, но уточнил:

— Когда у меня столько же книг будет.

— Хорошо, — не стала спорить Женя. — А тебе, Андрюша, нужна куртка. Непромокаемая.

— Не помешает, — Андрей не спорил с очевидным. — Посмотрю в субботу.

— А если завтра дождь?

— Я ж не сахарный, Женя.

— Это точно, — авторитетно подтвердил Эркин.

— Во, братик-то уж наверняка знает, — поддержал Андрей. — Так что не растаю, а то завтра уроки делать, в пятницу в школу, а в субботу после занятий и пройдусь.

— Да, так будет самое разумное, — согласилась Женя.

— Ну и договорились, — Андрей встал. — Кто куда, а я на боковую.

— Спокойной ночи, Андрюша, — ласково улыбнулась Женя.

— Спокойной ночи, — кивнул Эркин.

— И вам спокойной ночи.

Андрей быстро вымыл свою чашку, поставил её на сушку и, одарив Женю и Эркина на прощание широченной улыбкой, вышел. Женя негромко рассмеялась.

— До чего ж он хороший, да, Эркин?

— Да, — ответно улыбнулся Эркин. — Отличный, — и, помедлив, тихо спросил: — Женя, тогда... ответ точно через неделю пришёл?

Женя вздохнула.

— Не помню. Вроде даже чуть меньше.

Эркин опустил ресницы, скрывая глаза.

— Что ж, — наконец сказал он. — Будем ждать.

Да, — Женя протянула руку, погладила его по плечу.

И, как всегда, он перехватил её руку и поцеловал, потёрся о неё лбом и встал.

— Я уберу всё, ты иди, ложись.

Женя кивнула с улыбкой. Эркин не мыл посуду после ужина и чая только после вечерней смены. Женя и не пыталась с ним спорить. Она ещё раз поцеловала его в щёку и пошла в ванную.

В спальне Женя сбросила на пуф свой махровый халат, погасила верхний свет и зажгла лампочку на тумбочке, быстро разобрала постель и достала ночную рубашку, батистовую, с оборочками и кружевами. Господи, раньше бы ей и в голову не пришло купить такую, и не в деньгах ведь дело, а ей просто было незачем, не для кого — нашла она нужное слово и тихо счастливо рассмеялась. Вынула из узла шпильки и, тряхнув головой, разбросала по плечам волосы: Эркину так больше нравится.

Когда Эркин — тоже в махровом халате — вошёл в спальню, Женя уже лежала. Эркин сбросил халат и потянулся под любующимся взглядом Жени, заиграл мускулами груди и пресса.

— Какой ты красивый, Эркин, — вздохнула Женя.

Эркин счастливо улыбнулся. Конечно, он и сам себе нравился, когда разглядывал себя в большом зеркале в ванной, но одно дело — ты сам, а совсем другое — слово Жени.

Когда он лёг, Женя выключила лампу и повернувшись набок, обняла его поцеловала в висок. Эркин мягко прижал её к себе и положил на себя. Женя засмеялась, впуская его.

Эркин качал Женю на себе плавными медленными движениями, и волна сегодня была тягучей и плавной. Когда уже заснувшая прямо на нём Женя соскользнула и легла рядом, Эркин вздохнул, распуская мышцы, распластался под мягкой тяжестью одеяла.

И уже засыпая, он, как всегда, прижал ладонь Жени к своей груди и повернул голову так, чтобы её дыхание было совсем рядом...

...Вернувшись из ванной, Андрей быстро постелил себе, выключил свет и лёг. Ну вот, ещё один день миновал. Сегодня среда, а письмо Женя отправила в субботу. Так что психовать ещё рано, и из-за чего психовать? На чёрта профессору и председателю блатарь-недобиток? Как он тогда сказал? Шваль уголовная? Нет, мусор или сор. Ну вот, мусору где место? На помойке, а не в приличном доме. Так что... и психовать некому: какое дело Андрею Морозу до профессора Бурлакова? Никакого. Так что выкинь эту дребедень из головы, Андрей Мороз, и спи, тебе завтра в первую смену.

А с утра обычная, но удивительно приятная суматоха и беготня. Умыться, побриться, сделать бутерброды, поесть...

— Женя, купить чего-нибудь?

— Нет, Эркин, всё есть. Обед я оставлю, придёте, разогреете.

— Женя, ты не беспокойся, мы его и сырьём. А что, нельзя?!

— Андрюша, — Женя, смеясь, укоризненно покачала головой. — Ну, какой же ты...

— Ха-ароший, — закончил за неё Андрей и вышел из кухни: пусть Женя спокойно там с Эркином поцелуемся.

Но Эркин на кухне задержался.

Как уже стало обычным, они вместе вышли на улицу, обернулись помахать глядящей на них их окна Жене и за магазином Мани и Нюры разошлись, перекинувшись коротким:

— Бывай.

— До вечера.

С утра прохладно, но Эркин не жалел, что надел джинсовку и кроссовки, в куртке и сапогах днём бы совсем запарился. Хороший май — тёплый, солнечный. И все говорят, что давно такой весны не было. Как же всё-таки всё хорошо, вот только... Эркин недовольно тряхнул головой. Конечно, не очень хорошо получилось, но он честно пытался читался читать эту книгу, и было не то, что трудно, а... неинтересно, что ли. Андрею это всё-таки своё, и читает он гораздо лучше, ему легче, нет — Эркин невольно вздохнул — такие книги ещё не для него.

— Эй, Мороз, привет!

— Привет.

Он уже шёл в общем потоке заводских. С ним здоровались, здоровался и он. Скольких он уже здесь знает, и все они так же знают его.

— Как дела?

— Лучше всех!

Ну, Колька сдохнет, а не признается ни в ч ём, даже если и припекает.

— Эй, слышали?

— Об чём?

— А этот чмырь и взаправду...

— А я ей говорю...

— Я кровь проливал, а они...

Идя в общей толпе, Эркин ловил обрывки фраз, кому-то отвечал, а вон Маленький Филин со своими.

— Хей!

— Привет, — охотно откликнулся Эркин. — Как дела?

Незначащие слова, улыбки и каждому в свою сторону. И в бытовке тот же весёлый шум, что-то треплет Ряха, дразнят Петрю и Серёню, заспанных, как скажи... И под дружный хохот так же толпой валят во двор.

Тепло, но работал Эркин в рукавицах, брезентовых, что ещё зимой получил: берёг руки. Работа несложная, зачастую он и без Медведева догадывается какой контейнер куда катить. А этот... Ладно, если опять то же самое, то он на всякий случай ещё джексонвилльскую пару из дома прихватил, те потоньше и лучше комкаются.

— Старшой!

— Чего?

— А этот куда?

Медведев сбивает на затылок старую обтрёпанную кепку и рассматривает табличку с врезкой. Чертыхнувшись, вытаскивает из кармана блокнот, листает, сверяя цифры и буквы на табличке со своими записями, и наконец машет рукой.

— Пуская постоит пока. Заткни его куда-нибудь, чтоб не мешал.

— Угу, — кивнул Эркин. — Я его с понедельника взад-вперёд катаю.

— И чего? — Медведев уже смотрел в другую сторону.

Эркин чуть прищурил глаза.

— Дай мне пять минут, старшой.

— Бери, — бросил через плечо Медведев, срываясь с места, и уже на бегу: — Вернёшься, к Генычу.

— Понял, крикнул ему в спину Эркин, берясь за скобу.

Придумал он это ещё во вторник, но не решился, а сегодня остервенел. Риск, конечно, и неохота подставлять Медведева, но сказано: "Заткнуть". Вот он и заткнёт. И... и чего с индейца, тупаря краснорожего взять!

Вернувшись, Эркин сразу подошёл к Генычу, ворочавшему зашитые в мешковину ящики.

— Ага, — прохрипел Геныч. — Ща мы их, сволочей, сделаем.

— Точно, — согласился Эркин, сдёргивая рукавицы: здесь голой ладонью удобнее.

Работая, он прислушивался, но за лязгом, грохотом и прочим рабочим шумом ничего разобрать не мог.

Они управились с ящиками, и Медведев поставил их на бочки с платформы. И всё как обычно. Эркин уже даже решил, что сорвалось, хотя он эту дурынду стальную надёжно закрепил, так просто выкатиться она не могла.

Время было уже к обеду, когда к ним подкатился ряха.

— Эй, вождь, старшой зовёт!

— Куда? — поднял голову Геныч.

— Не тебя, — хихикнул Ряха и заверещал: — Ща вождю отмерят! Во, вишь, знает, куда да зачем не спрашивает.

Эркин и в самом деле уже шёл через двор, даже не оглядываясь на повалившую за ним бригаду.

Шума было даже больше, чем он рассчитывал. У серебристо-серого контейнера, намертво закупорившего дверь заводоуправления стояла целая толпа, а в её центре пятеро мужчин в тёмных костюмах-тройках и белых рубашках с галстуками. Эркин с первого взгляда признал в них начальство и немалое. Рядом потный взлохмаченный Медведев с зажатой в кулаке кепкой.

Эркин вошёл в круг и с бездумной привычностью встал по-рабски: руки за спину, глаза опущены.

— Твоя работа?

Эркин из-под ресниц покосился на спросившего. Та-ак, это что же, он на директора нарвался? Но бежать поздно и некуда.

— Моя.

— И зачем?

Эркин вздохнул и, не поднимая глаз, ответил правду:

— Я его с понедельника по двору катаю. Ну и... раз он не нужен, я сюда и привёз. Пусть скажут, куда его. А то мешается.

И опустил голову, ожидая наказания. Пока он говорил, стало совсем тихо, и вдруг... вдруг смех! Хохот!

Эркин удивлённо вскинул глаза. Да, смеются, всё начальство, и Медведев, и все вокруг. И не выдержал, улыбнулся сам, своей "настоящей" улыбкой.

— Ну, сообразил, — отсмеялся наконец спрашивавший. — Ну, молодец. Давай теперь, выдёргивай его, будем разбираться.

— А он ни с места, — сказал Сеньчин, тоже топтавшийся здесь со всей своей бригадой. — Ты стопор сломал, что ли?

— Нет, закрепил, — ответил Эркин.

Ему пришлось почти лечь, чтобы выдернуть из стопорного паза скатанную в тугой комок рукавицу. Вытащив её, он лёгким щелчком убрал стопор и одним мягким рывком выдернул из дверного контейнер и так же мягко скатил его по ступенькам. Хохот грянул с новой силой. Начальство столпилось вокруг контейнера, засуетилась с бумагами в руках какая-то женщина в белом халате и в очках, несколько молодых бородатых парней тоже в халатах.

— Безобразие!

— Потерять комплектующие!

— Его вместо второго цеха на второй двор отправили, вот же...

— Зачем?

— Как он на первом оказался?

— Ничего не знаю, сопроводилка где?

— Да это же...!

— Разгильдяйство если не хуже...

— А первый отдел куда смотрел?

Медведев крепко хлопнул Эркина по плечу.

— Ну, Мороз, ты отмочил, ну...

— Старшой, — совсем тихо, почти по-камерному спросил Эркин, — а вон тот кто?

Медведев, прикрыв рот кулаком с кепкой, ответил:

— Директор, генеральный, а рядом, седой, главный конструктор. Ну и кашу ты заварил, Мороз.

Эркин, вздохнув, кивнул.

— Так, раз это ваше добро, то сразу и забирайте, — прервал суету у контейнера директор.

И глядя, как бестолково затормошились белохалатные, Эркин снова не выдержал. Шагнул вперёд, раздвинув их, и взялся за скобу.

— И куда его?

— Сюда, сюда, пожалуйста, — засуетилась женщина в очках.

Когда управишься, на обед, слышишь, Мороз? — услышал он за спиной голос Медведева и кивнул, не оборачиваясь.

А сзади уже опять хохотали и что-то кричали. И никто не услышал тихой беседы двух бригадиров.

— Так это ты его мне скинул. Я запомню.

— А ты докажи.

— По мелкой пакостишь.

— Могу и по-крупному.

— Ну, твоё здоровье не моя печаль.

— О своём подумай.

Эркин шёл за очкастой, волоча контейнер, вокруг как конвоем — слова эскорт Эркин не знал — шагали белохалатные парни. И где-то сбоку будто сам по себе и по своим делам немолодой в форме без знаков различия.

Внутри Эркину ещё ни разу не приходилось бывать, и теперь он быстро на ходу поглядывал по сторонам. Но ничего особого. Светлый коридор, белые стены, широкие белые двери...

— Сюда, пожалуйста.

Эркин остановился у очередной двери.

— Спасибо, большое спасибо.

Ага, внутрь его не пускают, ну, так и не надо.

— Пожалуйста, — вежливо ответил Эркин и повернул обратно.

Дорогу он в общем-то запомнил и шёл уверенно. Немногие встречные удивлённо смотрели на него, но ничего не говорили. Ещё когда по дороге сюда дважды проходили посты, Эркин догадался, что это те самые секретные цеха, о которых он уже слышал, и подумал, что ему здесь шляться совсем не положено, и, ещё не беспокоясь, прибавил шагу. И уже когда до выхода по его прикидкам оставалось не больше двух поворотов, он — ну, просто так — п-глядел направо, в другой такой же безлико-белый светлый коридор. И резко, будто налетев на невидимую стену, остановился. Потому что в коридоре стояли двое. Высокий светловолосый мужчина, которого он помнил ещё по Джексонвиллю, и... Женя. Она слушала, что ей говорят, и смеялась.

И увидев Женю, весёлую, смеющуюся, Эркин невольно сам расплылся в улыбке. Почувствовав его взгляд, Женя обернулась.

— Ой, Эркин! — и подбежала к нему. — Что случилось? Почему ты здесь?

— Контейнер привёз, — Эркин озорно улыбнулся. — А то его потеряли у нас на первом рабочем.

— Что? — подошёл к ним Гуго. — Здравствуй, что за контейнер? Какой индекс?

— Здравствуй, — вежливо отвечал по порядку Эркин. — Контейнер обычный. Индекс? Это цифры на врезке? Сейчас вспомню.

И Эркин начал добросовестно перечислять. На четвёртой цифре Гуго закричал:

— Вас?! — и схватил Эркина за куртку на груди. — Майн гот! Где он?!

— Там, — уже не слишком вежливо Эркин оторвал от груди чужие руки.

— Где там?! Куда ты его дел?!

— А куда сказали, туда и отвёз, — начал злиться Эркин.

Гуго кричал по-английски, да ещё с какими-то совсем непонятными словами, и Эркин отвечал тоже по-английски и тоже криком. Из дверей по обеим сторонам коридора начали высовываться любопытные лица.

— Кто сказал? Кто?!

— А очкастая!

— Тихо!, — встала между ними Женя. — Гуго, это наверняка в седьмом, Эркин, ты иди, всё в порядке.

Она буквально растолкала их. Гуго умчался по коридору, А Эркин, видя, что становится слишком шумно и людно, да и пообедать он может уже и не успеть, чмокнул Женю в висок и убрался от греха.