Кот под кринолином

Неужели мне почудился интерес в ее глазах, когда блики от свеч пробежали по моей груди? И потом, когда она скользнула взглядом еще ниже, я уверен, что в глубине ее зрачков промелькнула серебристая молния.

Хотя нет, отличие в поведении все же было. Айриш не напряглась, как обычно, а лежала спокойно и расслабленно. Но потом, будто резко вспомнив, сжалась, и, готов поклясться, сделано это было специально, а не от испытываемых на самом деле эмоций.

— Миледи, позволите? — разозлившись, я приподнял ее ночную рубашку несколько выше обычного. Намного выше. Оголил все тело жены и залюбовался на ее грудь, так незаметно округлившуюся за время моего отсутствия в этой кровати. Два холмика гордо стояли, задрав соски вверх, и притягивали к себе все мое внимание.

— Разве я могу вам возражать, муж мой? — преувеличенно спокойно ответила Айриш.

Я даже не сразу отреагировал на ее реплику, только отметил, что искусству словесной пикировки жена наконец-то действительно обучилась.

Накрыв правую грудь ладонью, с плохо скрываемым удовольствием ощутил под рукой приятную теплую мягкость и еще легкое постукивание. Сжал чуть посильнее, и толчки под рукой усилились. Закусив губу, я несколько раз погладил нежную светлую кожу большим пальцем, потом провел по груди всей ладонью и, оторвавшись наконец от завораживающего зрелища, с легким ехидством констатировал:

— Со времени нашей последней встречи в вас кое-что изменилось.

Королева тоже закусила губу, но не от страсти, а от обиды, которую ей не удалось скрыть, как она ни старалась. Даже ее голос звучал несколько обиженно, не говоря уж о самом смысле фразы:

— Еще бы, Ваше Величество, последний раз был... довольно давно!

Хмыкнув, я снова вернулся к более приятному занятию, поцеловав сначала правую грудь, потом левую, потом между ключицами... Я так увлекся, что даже на время позабыл, что подо мной моя собственная жена.

Но, когда я оторвался, чтобы посмотреть на реакцию женщины, то сразу вспомнил, потому что королева, отвернувшись к тумбочке, лежала с выражением лица оскорбленной невинности. Не удержавшись, я несколько раз лизнул языком кончик правого соска, потом обрисовал круг вокруг него и перешел к левому, которому моего внимания досталось несколько больше. Просто я заметил, как королева сминает простынь пальцами, пусть и скрытыми кружевными манжетами, а ее тело чуть-чуть выгибается мне навстречу. Правда, тут же расслабляется и снова выгибается... Особенно, если водить языком с легким нажимом.

"Не такое уж вы бесчувственное бревно, Ваше Величество", — эта мысль возбуждает меня, и я увлеченно продолжаю целовать свою собственную жену, спускаясь все ниже и ниже... Едва прикасаюсь губами к едва намеченной округлости животика, и появившиеся от моего дыхания легкие мурашки на коже тоже почему-то возбуждают. Хотя то, как Айриш борется сама с собой, заводит гораздо сильнее. Не понимаю, почему просто не показать мне, что ей приятны мои старания?

Спускаюсь с поцелуями все ниже, к светлым с позолотой завиткам волос в паху. Да, материнская кровь, истинная снежная пума. Прокладываю поцелуями дорожку вверх, до пупка, чтобы прикоснуться к нему сначала губами, потом языком и потом, подняв голову, посмотреть на лежащую подо мной женщину и снова вспомнить, что это — моя жена. Потому что на лице Айриш застыло выражение мировой скорби, а взглядом она явно пытается прожечь дырку в потолке.

— Миледи, вам так неприятно на меня смотреть? — с ехидством уточняю я и тут же показательно-демонстративно вдыхаю исходящий от жены аромат возбужденной женщины.

— Я выполняю свой долг, муж мой, и жду от вас того же, — прохладный тон королевы не в состоянии остудить моего игривого настроения. И даже то, что она упорно не отрывает взгляда от парчовых переливов балдахина, не сбивает мой настрой не просто завершить поскорее начатое, а еще и развлечься при этом.

— То есть все же неприятно, но вы стоически готовы перенести это ради продолжения рода? Поражаюсь вашему героизму, миледи!

Приподнявшись, я провел ладонями по округлым бедрам, потом погладил низ живота, едва задевая пальцами золотистые вьющиеся волоски. Вновь медленно провел ладонями по животу и потом от паховых складок и внутренней стороне бедер нежно-нежно, едва касаясь пальцами, проскользил до коленей, замер, выжидая и большими пальцами поглаживая впадинки под коленями. И вот мои пальцы начали подниматься вверх, снова внутренняя сторона бедер, паховые складки, покрытый золотыми кудряшками лобок... Вот его я погладил сначала нежно, а потом чуть надавил, еле успев скрыть довольную улыбку, когда Айриш едва заметно выгнулась.

— Вам хочется светской беседы, муж мой? Мне казалось, что вы пришли по другому поводу.

Все же не понимаю я ее упрямства, тело вздрагивает у меня под руками, но жена как-то умудряется его контролировать.

Запустив большие пальцы в щель и приоткрыв розовую нежную кожицу, я наклонился и провел языком по клитору. Задел самым кончиком, потом надавил сильнее, слизывая ароматную влагу.

— Делайте свое дело и проваливайте? Как мило, миледи. Простите, что пришлось вас побеспокоить.

Я еще несколько раз провел языком по розовым складочкам, следя за внутренней дрожью лежащего подо мной тела.

Наконец заставил себя оторваться и подтянулся вперед, нависнув над женою на локтях так, чтобы мое лицо оказалось ровно над ее. Демонстративно облизнулся и почти промурлыкал:

— Вы даже не хотите поцеловать своего мужа?

При этом я начал медленно двигать бедрами, смотря на Айриш и гладя возбужденным членом между ее ног, задевая, надавливая, но не проникая.

У королевы опять на секунду закушенная губа, но потом взгляд в упор, причем взгляд неожиданно злой:

— Через десять лет брака странно требовать в постели поцелуев, Ваше Величество. Раньше вы как-то, помнится, обходились без них, и даже раздражались необходимостью целовать меня.

Хмыкнув, я наклонился и поцеловал жену, сминая ее губы своими и чувствуя, как она отвечает, тоже с какой-то злой агрессией. Но, несмотря на то, что я неожиданно вхожу в нее, с размаха, во всю длину, она старается лежать и не двигаться.

— Вы всегда всем своим видом демонстрировали, как вам неприятен весь процесс в целом, — прервав поцелуй, я продолжаю спокойно, медленно, с наслаждением трахать Айриш. — В тот раз, когда я рискнул вас поцеловать, вы вообще закаменели. А мне, для совершения акта, предназначенного для продолжения рода, необходимо, чтобы в вас, миледи, была хоть капелька жизни. Иначе специально предназначенный для этой цели орган отказывается функционировать.

— Ах, это моя вина... — на лице у жены появилась саркастическая улыбка, хотя глаза она закрыла.

Она всегда их закрывала, чтобы не видеть меня, но в этот раз, я уверен, она еще и не хочет, чтобы я увидел кое-что... Например, то, что ей нравится происходящее.

— Почему-то я не удивлена тем, что муж, который... — тут Айриш прерывается на короткий стон, и от одного этого я уже готов кончить! — должен был меня этому научить... предпочел учить других девственниц! Аа-ах!

— Может быть, потому что другие выражали больше интереса к учебе? — я снова поцеловал жену и, не отрывая взгляда от ее лица, приподнял вверх и закинул себе на плечи ее ноги, так, чтобы они оказались задраны практически непристойно, особенно для таких целомудренных особ.

Королева зашипела на меня сквозь стиснутые зубы, точно кошка, но сопротивляться не стала, а лишь яростно сверкнула глазами:

— Может быть, другим вы предлагали именно учебу, а не падали на соседнюю подушку в невменяемом состоянии и не дышали им перегаром в лицо!

От уже не скрываемой ради приличия злости ее ноги напряглись, словно стараясь обхватить меня за шею и задушить.

От столь яркого проявления эмоций я не выдержал и, кончив, упал на соседнюю подушку, довольно улыбаясь:

— Вы сегодня до неприличия горячи, Ваше Величество. Я поражен. В вас столько страсти, что просто загадка, где она до этого столько времени скрывалась? По-моему, во всем этом замешена овсянка... Пожалуй, я навещу вас еще раз... послезавтра. Все же продление королевского рода действительно очень важно, тем более мы и так непростительно долго его откладывали.

Глубоко вдохнув, я заставил себя оторваться от кровати, потянулся и вытащил из свалки одежды штаны. Влезая в них, я с наслаждением нанес последние удары:

— Утром, миледи, я бы хотел, чтобы вы вновь почтили меня своим присутствием во время завтрака. И, кстати... — тут я почти на минуту изобразил на лице глубокую задумчивость, выдерживая паузу и наслаждаясь напряженно-выжидающим взглядом жены, — во время обеда — тоже. Возможно, вам будет приятно побеседовать со своим троюродным братом. Он приехал к нам сегодня вечером, и я пригласил его на завтрашний обед. Ведь ваши родственники для меня почти как свои.

Судя по выражению лица королевы, она поняла намек, ведь этот троюродный брат был одним из претендентов на трон, но быстро вычеркнул свою кандидатуру. Буквально сразу после гибели первых двух желающих пристроить свой зад на облюбованное мною и моей родней кресло. И теперь, я уверен, очередной раз приехал предлагать в мою свиту своего сына. Два года назад это был прыщавый глуповатый недоросль, не думаю, чтобы что-то изменилось, но если моему родственнику нравится путешествовать в сезон дождей...

— Конечно, Ваше Величество, — голос королевы прозвучал устало и как-то неудовлетворенно. Что ж, моя леди, раньше вы не интересовались такими мелочами.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Ваше Величество, — кивнув ей в ответ, я накинул на голое тело плащ, взял рубашку и камзол и вышел.

Но удалялся я медленно, да и слух у многоликих очень чуткий, поэтому я очень четко расслышал, как в комнатах королевы что-то разбилось. Надеюсь, это не ваза эпохи правления герцогов Мин.

Go home

Кот — 3

Айриш:

С-скотина... тварь трехликая... кошак!

Оказывается, я знаю прискорбно мало ругательств, таких, которыми можно выразить мое отношение к мужу. Самому важному, как оказалось, мои гувернантки и дрессировщицы не научили! Десять лет, чтоб ему... хвост отсушило, десять лет!

И только сегодня эта тварь вдруг заметил, что его королева живая. С чего бы, интересно? Кто объяснил моему мужу, что с женой надо обращаться как с женщиной, а не как с бревном?!

Король ушел, а во мне еще полночи клокотало дикое бешенство. И я не выдержала.

Я перекинулась.

Это моя самая главная тайна. Самая... сокровенная, о которой не знают ни муж, ни Совет... Даже котенок об этом никогда не узнает. Официально, для всех, мои три облика — это всего лишь формальность и особенность моей крови, которую я должна передать потомкам.

Когда-то давно дикие племена оборотней объединились в самое мощное королевство этого мира. Постоянно скрещиваясь между различными видами, мы стали многоликими, и теперь обращение "оборотень" воспринимаем как оскорбление. А наши мужчины решили, что место женщины — у очага. Она должна следить за порядком в доме, рожать и растить детей, ублажать мужа. Всё.

История не сохранила подробностей, но смутные слухи о бешеных хищницах, живущих без мужчин, до сих пор бродят по Костяному нагорью и в Вельбужских лесах.

Я не думаю, что было много протестов, вряд ли такое решение было принято за один день. Просто... так сложилась жизнь. Какие-нибудь белки и зайчихи и сами не рвались драться за охотничьи угодья или стоять на крепостной стене. А остальные... В тот день, когда женщины окончательно лишились права на силу, протестовать было уже некому.

Кто-то смирился, кто-то ушел, а кто-то... как мои праматери, согласился только для вида.

С тех пор женщин учат лишь первичному обороту для подтверждения многоликости и... всё. Считается, что этого достаточно. Большинство женщин вообще оборачивается всего пару раз в жизни, с приходом первой крови, лет в одиннадцать — тринадцать. Так было и со мной. Я подтвердила, что являюсь носителем трех ликов и на этом про живущих внутри меня зверей все позабыли. Все, кроме меня. И тогда началось самое интересное...

Да, все в королевстве и даже в этом дворце уверены, что их королева всего лишь красивая кукла на троне и в постели короля, а не полноценный зверь. Трехликая кукла.

Чтобы полностью владеть дарами, чтобы драться за свое место в стае, в древности мои предки по материнской линии годами проходили очень жесткую дрессуру. И уже много веков это главная тайна снежных пум. Мы всегда шли на запах силы и власти и выбирали мужей своим дочерям, руководствуясь строгими критериями. А когда наша кровь влилась в королевскую...

Баронесса-графиня-герцогиня-королева. Примерно такой путь прошли мои прабабушки, иногда веками останавливаясь на одной ступени, но всегда помня, что в этом обществе женщина — существо слабое, зависимое и нежное. А кто может быть милее, ласковее и желаннее домашней кошечки? Главное не показывать, как эта милая киса одним ударом лапы сворачивает шею дикому быку.

Увы, мое наследие проснулось совсем недавно, а вовсе не в тринадцать лет. Женщины нашего рода взрослеют поздно. Но я была готова. Я ждала, я училась, я умею.

Мама, спасибо тебе, даже уходя в вечный лес, ты успела обо мне позаботиться.

Мои учительницы и гувернантки всегда были самыми добропорядочными и лояльными короне леди. Они никогда не перечили ни отцу, ни мужу, и оставались со мной до моего первого полночного бега. Не того, детского оборота на кровь, а того, что случился чуть больше года назад, когда мне исполнился двадцать один и я впервые убила.

Не человека и не оборотня, конечно, а всего лишь дикого тура, но эту охоту я буду помнить до самой смерти, как и ощущение собственной силы и самодостаточности. Подарок от снежной пумы, первого родового зверя и первого, что мне покорился полностью.

Рысь пришла второй, полгода назад, а вот тигрица все еще ходит кругами в темноте, и, если можно так сказать, принюхивается ко мне.

Мои учительницы могут мной гордиться. Я справилась, я выдержала.

Как любая девушка, я прошла через все прелести взросления в аристократической семье. Муштра была та еще — этикет, танцы, умение хотя бы понимать все существующие языки в этом мире, рукоделие, ведение хозяйства и управление слугами, старинные хроники, стихосложение... Да много еще чего, важного и ненужного.

А ночью, вместо того, чтобы спать, я училась быть зверем, достойным своих предков.

Мне было так трудно, и так хотелось, чтобы меня не только учили, но и... любили. Хоть кто-нибудь. Чтобы был рядом не из чувства долга, а потому что я ему нужна.

Почти десять лет я наивно ждала этого от мужа. Но моя детская влюбленность в красавца-льва только все портила. В его присутствии я терялась, краснела и не знала, что сказать и как повернуться. А он... этот коронованный... да, Древние Боги! Этот коронованный козел всегда думал только и исключительно о себе.

Долгожданный хищник на троне, предназначением которого было закрепить облик пумы в королевском роду, пусть и не в качестве первого зверя. Хищник, потому что пумы не хотели иметь в соседях лики заяк и белочек. Нам нужен был кто-то равный. Мы ждали. Мы поставили на этого "равного". На этого козла... которого так ждали мои предки, чтоб ему когтями в елке завязнуть!