операция "клык волка"

— Мерзавцы, — с удовлетворением констатировал он, — уже приспособились. Ничего, сейчас я так надавлю на вас, прямая кишка изо рта полезет.

Мичман озадачено посмотрел на индикатор часов.

— А где мои лодыри? Что за чертовщина, не первогодки уже.

Он включил связь, переведя ее на громкую, чтобы преподать урок не только своим постоянным подчиненным, но и переменным.

— Вы там что, перепились от счастья? — начал обработку мичман, едва соединившись с опаздывающими контрактниками.

— Товарищ мичман, — прервал его тревожный голос, — мы не можем явиться, блокированы в квартире. Соседи тоже не могут выйти. Обстреливают из автоматов.

Коромысло явно был в затруднении. Он прошелся вдоль строя. Поразмыслил, приказал:

— Курсанты Савельев, Шахов, Лошкарев, со мной. Все остальные — занимаемся упражнениями на растяжку. Приду — проверю.

Наши курсантские лица ничего не выражали, когда мы подошли к жилищам контрактников. Около аккуратных домиков никого не было. Коромысло рявкнул во весь голос:

— Дармоеды! Долго вы собираетесь валяться на своих мягких кой...

Его гневная цитата была прервана автоматной очередью. Контрактники не обманули. Действительно стреляли. Многострадальная фуражка, накануне облитая краской, вновь пострадала, сбитая пулями.

— Ничего себе! — возмутился Возгальцев, падая на землю и роняя нас. — Это ж кому жить надоело?

Как бы в ответ среди деревьев мелькнула фигура. Неподалеку щелкнула пуля, попав в стену дома. Это навело мичмана на решающие действия. Он подключился к связи:

— Товарищ подполковник, на базу напали диверсанты. Какие шутки, в меня стреляли, фуражку сбили.

Судя по паузе, собеседник усомнился в умственных способностях мичмана. Однако Возгальцев включил микрофон на полную мощность и под аккомпанемент очередной очереди поинтересовался, похоже ли это на бредни старого олуха или это все же стрельба из автоматического оружия.

Подполковник Сидоров, а это был он, прибыл с десятком вооруженных солдат. Они сразу же бросились в атаку и через несколько минут все было окончено. Неведомые враги пали смертью храбрых.

Сидоров победе не обрадовался.

— Иди сюда, мичман, — мрачно позвал он, — поиграем вместе.

Возгальцев не верил глазам своим. Несколько муляжей, теперь уже изрешеченных пулями, вооруженных грубым подобием автоматов, разумеется, совершенно не стреляющих.

— Чем же они стреляли? — растеряно спросил он. Подобрал фуражку. Она была целой. — Странно.

— Что скажешь, Мишинцев? — спросил Сидоров одного из своих спутников.

— Ерунда какая-то, — хмуро отозвался тот. Кивнул на муляжи фигур. — эти туши, предназначенные для элементарных перемещений на полигоне, были перепрограммированы, вооружены гравитационными карандашами, обычно используемые при мелком ремонте. Не беспокойтесь за свою фуражку, мичман. В нее попал маломощный гравитационный луч, который даже царапины не оставит. Плюс воспроизводство через динамики автоматных очередей. Детское баловство. Не знаю, потянет ли оно хотя бы под мелкое хулиганство.

Впрочем, было видно, что Возгальцев особенно не огорчился невозможности юридического вмешательства.

— Мне их, главное, найти, а до трибунала мы дело доводить не будем, — сообщил он, — сами справимся.

— Не хорошо, товарищ мичман, — поддел его Сидоров. — Обычно ты через несколько дней доводишь курсантов до поросячьего визга. А тут уже второй прокол.

Мичман скрипнул зубами.

— Я из них все дерьмо выжму, — пообещал он, пристально глядя на меня. Я обворожительно улыбнулся. Ничем не докажешь, товарищ мичман. Дневальный контрактник доложит, что ночью все спали. Он же не знал, что пока выходил покурить, я и Марат тихонечко удрали через окно, а наше место заняли свернутые шинели. Мне понадобилось полчаса для перепрограммирования стянутых днем муляжей с примитивным компьютерным обеспечением. Марат в это время приглядывал за окрестностями, чтобы я по-дурацки не попался. Закончив работу, также незаметно через окно залезли обратно во время очередного перекура, радуясь вредным привычкам дневального.

Мичман пыхтел от злости, представители постоянного состава носились по окрестностям, пытаясь найти хотя бы какие-то следы. Дважды наезжали следователи военной полиции. В общем, было весело. Однако суровые будни продолжались.

Сигнал тревоги раздался глубокой ночью. Дневальный солдат-контрактник во всю свою луженную глотку потребовал срочно подниматься и строиться на плацу. Повторив два раза, дневальный посчитал служебные обязанности выполненными и ушел к своему посту. А у нас начался переполох. Накануне день был, как всегда, перегружен физподготовкой и мы дико устали. Нескольких часов для восстановления не хватило. Уставшие, одуревшие от недосыпа, в полумраке — верхний свет из садистских наклонностей не включили, горели только настенные светильники, — мы торопливо одевались, переругиваясь друг с другом. На плац, однако, почти все выбежали в пределах выделенной нормы времени.

Коромысло с видимым удовольствием прошелся вдоль строя, поглядывая на помятые опухшие лица, владельцы которых страшно желали закатить ему в морду.

— Товарищи! — тожественно объявил он, — враг прорвался на территорию городка. Ваша задача: совершить десятикилометровый марш-бросок за полтора часа и выбить его в тайгу. После этого задачу можно считать выполненной.

Глухой тоскливый стон был ответом мичману. Десять километров! За какие же грехи их так наказывает сатана и его адепт Коромысло? За краску или за мнимое нападение саргов?

— Разговорчики! — рявкнул мичман, — налево, шагом марш!

Только позднее, через два месяца, когда мы уже начали летать, тот же мичман Возгальцев объяснил нам, что такая лихая нагрузка была своего рода физическим и психологическим тестом для проверки поступающих на курсы и отчисления откровенно слабых. Война заставила значительно снизить требования к курсантам, но некоторая чистка шла и в рамках тотальной мобилизации. Садить за штурвал летающей тарелки неспособных к бою было слишком дорого. Ну и шло обычное закаливание, разумеется. С нами, приехавшими раньше, проверка прошла до начала курсов, приехавшими позже — в начале занятий. Избежать этого этапа военной жизни не мог никто. Военный пилот должен быть выносливым физически и устойчивым психологически.

А пока мы сошли с плаца и принялись наматывать круги вокруг казармы. С каждым оборотом вокруг здания становилось все тяжелее. Первыми сошли с династии почти все доходяги. Потом начали сваливаться с дорожки здоровяки. Постепенно сложилась небольшая группа, которая упорно бежала, войдя в определенный ритм. Во рту давно пересохло, глаза ничего не видели, но ноги передвигались. И мы дошли.

Слова Коромысла о завершении марша были волшебной музыкой. Но последующие ввели в состояние тихой ярости.

— А теперь, ребята, вам, оставшимся в живых и боеспособных, надо взять штурмом здание.

Какое здание, автомат тебе в задницу, ты перестанешь над нами издеваться?

В голове появилась изуверская мысль. Коромысло говорит о здании. Но их два — пустой склад и центр управления полетами, расположенный в здании штаба. Мичман, конечно, имеет в виду склад. Но мало ли что он может иметь. Точного адреса нет, поэтому мы можем ошибиться. Я толкнул Мишку Самарина в бок:

— Штурмуем штаб.

Тот посмотрел на меня, как на человека, внезапно сошедшего с ума. Но потом в его глазах появилось понимание.

— Взвод! — захрипел я пересохшей глоткой, — в атаку вперед!

И рванулся к штабу. За мной побежал Мишка, Марат, а когда рванулся Димка, за нами, не раздумывая, побежали и остальные, повинуясь стадному инстинкту.

Позади остался изумленный крик мичмана, впереди приближался штаб, в котором в ночную смену работал, освещенный яркими огнями, только центр управления полетами (ЦУП). С яростными криками и громким матом вы ворвались в помещение и потребовали от дежурных операторов сдаться.

Операторы — контрактники в звании от рядового до сержанта, под командованием младшего лейтенанта — явно испугались. Я бы тоже испугался. Тишина, покой поздней ночи, уже светает и вдруг появляется толпа грязных бешеных курсантов. Может, они с ума сошли от напряжения?

В общем дежурная смена дружно подняла руки, успев предварительно нажать сигнал тревоги.

Как мне потом рассказывали старослужащие, такого переполоха на территории городка не было за все время существования и курсов, и училища. Сигнал тревоги, настоящий, а не учебный, поступил из ЦУПа и был обязательным для срочного реагирования. Наземные боевые части бросились занимать оборону, тыловики потели от страха, забаррикадировавшись на кухне и в складах, зенитная оборона лихорадочно искала вероятного противники, шесть тарелок Су поднялись в воздух.

Пока Коромысло вывел нас на плац и присоединил к уже стоящим "погибшим" во время марша, к штабу подъехало сразу два генерала — наш Свекольников и начальник училища Артамонов. Надо сказать, с ситуацией они разобрались быстро. Выяснив у операторов произошедшее и отменив тревогу, они ускоренно направились к плацу.

Первый раз видел нашего мичмана побледневшим. Приближающие генералы, судя по решительному виду, готовые приступить к военным действиям со своими, поскольку врага не оказалось, заставили его съежиться. Но когда они подошли, Возгальцев встретил их бравым рапортом.

— Мичман, мать, — недовольно сказал Артамонов, — на будущее, развлекайся поскромнее. Весь гарнизон на ушах. Думал, что мы в Москву докладывать будем?

— Проводились учения, товарищ генерал, — не в тему доложил Коромысло, но генерала это устроило.

— Учения, говоришь, — задумчиво произнес начальник училища. — Михаил Всеволодович, — обратился он к Свекольникову, — не помнишь, когда у нас общегарнизонные учения проходили?

— Давненько уже, — зевнул Свекольников, — кстати, очередные должны пройти в ближайшие дни.

— Ладно. А теперь надо бы разобраться, кто у нас их автор. Выдать, так сказать, подъемные. Курсанты же не сами побежали. Кто-то их направил. Мичман, покажешь нам этих счастливцев?

Я мысленно сжался. Шутка была хорошая, но теперь из меня будут делать фарш. К моему удивлению, Коромысло, который прекрасно видел меня, вдруг сказал:

— Темно было, товарищ генерал, не разглядел.

Артамонов не удивился, кивнул. Но Свекольников подарок все же выдал. Обмануть генералов оказалось не так просто:

— Не хочешь подставлять своих, не надо. Мичман Возгальцев, вам пять суток гауптвахты с исполнением своих обязанностей в дневное время.

— Есть! — четко ответил мичман и, проводив взглядом генералов, сказал, — разойдись! А ты, Савельев, иди ко мне. Не думай, что выкрутился, на тебя хватит и моих дисциплинарных прав.

Командиру Новосибирских куров

Генерал-майору авиации Свекольникову М.В.

Мичмана роты капитана Возгальцева К.С.

Донесение.

В ходе проведения физических и психических тестов очередного набора 24 кандидата в курсанты отвечают предъявляемым Вами требованиям. Из них 5 человек проявили физическую и психическую стабильность выше нормы, умение эффективно умственно работать на пределе физических способностей организма: Никитин А., Лошкарев Д., Самарин М., Савельев Д., Пороховщиков Л.

Считаю эти кандидатуры наиболее перспективными для дальнейшей разработки. Особенно отмечаю курсанта Савельева Д., явно выделяющегося своими умственными, моральными и учебными данными.

Мичман роты капитан Возгальцев К.С.

Глава 4

Мы страшно радовались, когда к началу работы курсов Коромысло от нас немного отстал, восемь дня ада завершились. Нас выстроили на плацу буквой П — всего, с учетом подтянувшихся, четыре роты — 428 курсантов. Приветствовал нас начальник курсов генерал майор авиации Свекольников, подтянутый бывший пилот в неопределенном возрасте от сорока до шестидесяти лет, которого часть из нас уже видела, когда местный генералитет был поставлен на уши. И за то, что он посадил Коромысло на гауптвахту, генерал немедленно стал кумиром большинства курсантов. У меня отношение к мичману было более сложным. За изуверство с бегом и прочими "прелестями" я его ненавидел, но постепенно создавалось впечатление, что он всего лишь выполняет заданную программу, а не потакает своей извращенной психологии. И этот этап просто надо пережить, как бы тяжело не пришлось.

Мне выпало стоять четвертым в ряду, да еще в одном из отдаленных мест. Поэтому генерала не видел, а только слышал. Колонки, усиливая голос, исправно донесли правильные слова о верности родине, патриотизме, месте России на международной арене и важности борьбы с инопланетными захватчиками. Похоже, оратор из Свекольникова посредственный. Или спичрайтер идиот. Наш набор, как я уже понял, в основном состоял из выпускников вузов. Естественное положение для июня месяца, когда вузы покидают выпускники военных кафедр.

Когда тебе уже идет третий десяток, юношеский романтизм остается только у вечных пионеров, до сих пор носящих коротенькие штанишки. У остальных он постепенно проходит, сознание базируется на трезвом мужском расчете. Это не говорит об отсутствии патриотизма, просто он приобретает другой характер. И потому подобная речь была воспринята как легкое недоразумение, типа короткого теплого летнего дождя. Генерала выслушали, недружно ответили. Кто-то из то ли из курсантов, то ли из нижних чинов ответил, что, мол, так точно, умрем, не глядя.

После этого лирического отступления, явно срежиссированного армейскими политработниками, началась военно-полевая проза. Объявленный заместитель начальника курсов по строевой и летной работе полковник Оладьин рассказал командным голосом о том, что начинается настоящая учеба, которая будет длиться 176 суток. У нас закрепят первичные навыки пилота истребителя на самолете атмосферных полетов — летающей тарелке Су-47АП с правом самостоятельных полетов в звании сержанта. Лучшие получат квалификацию пилота — истребителя 3-го класса. Не прошедшие итоговых государственных испытаний пойдут рядовыми на пять лет, как и все обычные срочники. И самое главное, он объявил, что сегодня после обеда будет произведена начальная проверка нашей квалификации и физических параметров путем тестирования. Можете представить, нашу реакцию, внутреннюю, конечно, на слова "настоящая учеба". А до этого мы в футбол играли в свое удовольствие?

Через час нас развели по большим классам, где уже на ротных собраниях продолжали знакомить с постоянным составом курсов. Увы, все мои товарищи по университету оказались в других подразделениях. Позднее мы узнали, всех нас раскидали по одному на роту. Своего рода кадровая работа, хотя насколько она эффективна, я не представлял ни тогда, ни позже. Видимо, у нас сознательно разрывали последние связи с прошлым. Своих друзей предстояло найти во время учебы на курсах и в дальнейшей службе.

Командир роты подполковник Сидоров объявил о разделении нашей роты на четыре взвода. Писарь ротной канцелярии прочитал список с распределением на отделения. Я оказался в первом отделении третьего взвода. Сначала не обратил внимания и зря. На этом основании я в числе первых должен буду оказаться на тренажерах, ничего не зная и ничего не умея. Черт меня возьми! Они специально не дают никакой информацию о тестировании?