— Наличие двух соправителей поддерживает равновесие, но безумно неудобно. Последний подметальщик улиц понимает — мы ладим примерно как сова и ворона в одном гнезде.
— Не завидую другой птице, кем бы ты себя ни считал, — Саати снова расплылась в улыбке.
— Я предпочел бы заключить союз с Югом... с той его частью, что может быть нам не враждебна. Мы не в состоянии воевать с Асталой, наши земли слишком далеко друг от друга. Расширяться до бесконечности мы тоже не можем: налей на каменную плиту ложку масла и размажь тонким слоем, того масла везде будет чуть. Не хватит сил — задушить южан. В выигрыше окажутся те, кто сидит возле богатых месторождений. А в остальные места направляй хоть корзинщиков, а не бойцов, толку окажется столько же. Но ведь нам с Югом найдется что предложить друг другу.
— Например?
— Любителям пограбить и подраться — ничего. Но там водятся и умные люди, а у нас есть старинные знания.
— Зачем нам вооружать собственных противников?
— Пока они еще разберутся в премудростях давних времен, поймут, годится ли им именно это... А у нас окажется достаточно ресурсов, чтобы контролировать нужные нам земли.
Теперь сама Саати нахмурилась — ей не нравились эти идеи мужа.
— Лачи, ты пробуешь опрокинуть то, на чем Тейит стоит уже не одну сотню весен.
— Не стоит, а качается. Мы считаем себя особенными, но по сути мы все — дети одного ствола. И мы, и южане. Мы разъединили свою Силу и знания и, как глупые дети, гордимся этим.
— Южане посмеялись бы над тобой.
— Я не верю, что среди нет способных думать, как подобает человеку. Ведь разовые обмены уже случались. Если бы нам найти способ договориться...
— Прекрасно! — новый, резкий голос. — Оставь свою подругу и возьми в Тейит южанку. Тогда твои дети точно окажутся лишенными Силы!
В комнате появилась Тиши, носившая прозвище Белая Цапля — из-за пергаментно— светлой кожи, такой, что в темноте встреча со старухой пугала, будто с призраком; а саму женщину словно смастерили на скорую руку из сухих веток.
— Стоящая Впереди, не думаешь ли ты, что твой сын лишился рассудка? — улыбнулся Лачи. — Наши с предками южан пути разошлись давно. Только не думаю, что потеряна возможность свести их воедино...
— Воедино? — Белая Цапля сжала сухие кулачки. — Лайа и та больше предана северу!
— Лайа — это валун, который не сдвинуть с места. Она способна думать только в одном направлении. А ведь считают женский ум более гибким, — он с улыбкой посмотрел на Саати.
— Лучше камень, чем тростник под ветром, — сказала непреклонная Белая Цапля.
— Она женщина и уканэ — вы совсем разные, — примирительно сказала Саати. Бросила взгляд на столик в углу — испеченные по ее просьбе ореховые лепешки остыли, как и печеные клубни. А под столиком валяется раскрашенная глиняная кукла Илику, дочка умудрилась и тут побывать, хотя няньке велено не пускать.
— Одного у южан не отнять, — задумчиво проговорил Лачи, тоже заметив куклу. — Они могут ненавидеть друг друга, но собственная семья для них — всё.
— Как у животных! — фыркнула Белая Цапля. — Разумное существо обязано понимать, где и когда стоит принести жертву или отказаться от желаемого...
— Вот поэтому я и отдам своей дорогой соправительнице весьма дорогое, — он улыбнулся едва заметно. — Дети моей умершей двоюродной сестры... как ты смотришь на это, моя родительница?
— Близнецы... — покривилась Белая Цапля. Двумя пальцами отщипнула кусочек лепешки, поморщилась, но отправила в рот. — Я не слишком-то к ним привязана. Айтли больше похож на своего отца, которого я никогда не одобряла. Да и девчонка... Не беспокойся, сын, я не стану оспаривать твой выбор — внуков у меня довольно, — усмехнулась она, будто трещина пробежала по сухой древесине. — Что ты задумал?
— Солнечный камень... Земля истощается, не знаю, насколько еще хватит этого чуда. Это важнее золота, и, к сожалению, необходимо Югу не меньше, чем нам. Мы нашли долину Сиван несколько позже южан, но им труднее туда добраться. Так что они милостиво согласились поделить долину, отдать нам левый рукав. Только потребовали гарантий, что мы не станем пытаться перейти за отведенные договором границы. Помнят про реку Иска...
— Мне надоело, что условия диктуют они нам, а не мы им! — сердито сказала Белая Цапля, отряхивая крошки с пальцев.
— Что делать... приходится изворачиваться. Но хищник, прижавший лапой змею, не должен чересчур гордиться собой.
— Выкладывай, что задумал. Один, или с соправительницей для разнообразия? — перебила его мать.
— На южной стороне Долины есть место, где превосходно можно закрепиться, лишь бы хватило времени. Они думают, нас интересует только камень, у них нет чертежей, которые нашлись в наших хранилищах. Южане — молодая жадная поросль, не умеющая смотреть вдаль.
— Закрепиться, значит. И Тейит станет поближе к Астале... — протянула Белая Цапля, и сама себя прервала: — Нет, не допустят! Они ж не слепые, — и топнула ногой, будто подтверждая сказанное.
— Мы дадим им гарантии — такие, что они останутся весьма довольны. Лайа считает, что нужно поступиться мелюзгой — но меня нельзя упрекнуть в скупости!
Переведя взгляд на Саати, Лачи увидел довольный румянец на ее щеках, и продолжил:
— Вблизи Долины есть два поселения. Мы готовы пожертвовать ими — южане наверняка их сравняют с землей, поняв, что мы задумали. И это не всё. Я отдам им близнецов — неплохая гарантия.
— Слишком уж они хороши, заподозрят еще, — сказала Саати, в луче света распутывая нитяные волосы куклы. — Кого бы помельче...
— Дети двоюродной сестры... в самый раз. Они высокого положения, но не числятся моими наследниками. В уплату за риск мы примем в нашу Ветвь того мальчика из Медных. Лайа не посмеет возразить, она-тоникого не отдает южанам. А он, воспитанный должным образом, будет на три головы выше Атали. Уж точно умнее.
— Тебе своего сына мало? — нахмурилась Белая Цапля.
— Я сказал — должным образом. Пусть будет ему подмогой.
— Ты что, подумываешь сложить бремя власти?
— Не в ближайшие... весен двадцать, — засмеялся Лачи. — Да и Атали неизвестно станет ли преемницей Лайа, мало ли что. Но всегда полезно усилить свою Ветвь.
— Пока это звучит как бахвальство тростника перед лесорубом, — отрезала Белая Цапля. — Сперва тебе не помешает лишить их главного оружия. Он вырос... и ему нет указа. Или не будет вскорости. Судя по тому, что пишут наши осведомители, от него надо избавляться чем раньше, тем лучше.
Лачи кивнул:
— Это мы сделаем — даже вместе с Лайа. Тут у нас полное согласие.
— Я давно вам, болванам, твержу — пока вы строите планы, он растет. Можно было бы послать людей на Юг...
— Мать, успокойся, — сказал Лачи. — К нему так просто не подобраться, а в случае неудачи мы получим такую войну, что предки позавидуют. Дай уж лучше нам еще построить планы, тем паче, подвернулся этот полукровка со своими рассказами. Мы бы в жизни через разведчиков не узнали про Дитя Огня столько...
— А что скажет отец этих двоих? — вступила Саати, откладывая куклу. — Я говорю о заложниках. Он ведь еще не знает? Тойле любит близнецов... разумней было бы отдать кого-то одного, если так.
— Не разумней. Уцелевший... оставшийся, — поправился он, — будет весьма неприятной помехой. Юность — время непомерного гонора и неумения рассчитывать собственные ходы. К тому же вместе детям будет куда веселей.
— С южанами — обхохочешься! — сказала, как сплюнула, Белая Цапля.
— Как-то мне неуютно от того, что ты задумал, — задумчиво сказала Саати, когда та ушла. — Ты ведь не просто о Солнечном камне думаешь. Почему ты меня не посвящаешь?
— Я тебе полностью доверяю. Но своей матери — нет. Вдруг она захочет выудить то, что ты знаешь?
— Но все выглядит так безобидно, взять нужного мальчика в нашу Ветвь... Признайся, ты не хочешь, чтобы все прошло гладко с заложниками? Но какая нам выгода? Если речь только о замене, все можно было бы сделать на месте. И ты уж точно нашел бы способ забрать кого хочешь. Любой несчастный случай с этой парой, и вот уже ты пострадавший!
— Есть у меня одна мысль, — признался Лачи, обнимая жену. — Не к спеху, пока все написано палкой на воде, но вдруг... если я хоть как-то понимаю людей.
Даже Саати не знала толком, насколько плачевное положение у Севера ныне. И можно было только молиться, чтоб не прознал Юг. "Перья" повадились гулять в окрестностях деревень, и все чаше долетали почти до уступов Тейит. Чтобы отогнать опасных гостей, золота и Солнечного камня еле хватало. Сила эсса выпивала их до дна, оставляя оболочку, лишь с виду похожую на прежние камень и золото.
А когда проснулся вулкан, охранявший один из проходов к морю, совсем туго пришлось. Весело переливаясь оранжевым и алым, лава текла в долину. Как удалось остановить, Лачи вспоминать не любил — слишком велика оказалась цена.
Если южане узнают, насколько ослабели соседи...
И манила драгоценным светом камня Долина Сиван.
Опасную игру он затеял. Хотя пока это еще не игра — так, разведка.
**
Шестнадцать весен назад, Тейит, чуть позже визита посольства
К золотистой коже девушки шли бледно-голубые камни. Зачесанные высоко волосы подчеркивали надменную неправильность черт. Лайа совсем не была красива, но это лишь придавало ей своеобразия.
Целительница склонила голову перед девушкой, и хотела проследовать дальше, к высокородной больной, но Лайа остановила ее.
— Моя сестра будет здорова?
— Надеюсь, Белый Луч.
Тень колебания скользнула по лицу девушки.
— Она не станет уродливой? Лоши оставляет страшные пятна...
— Нет, элья. Болезнь вовремя распознали.
"Не станет. Или излечится полностью, или умрет". Скоро Лиа-целительница это узнает, увидит свою пациентку.
Она испытывала глубокую грусть. Бедняков, заболевших лоши, убивали, словно крыс, и выжигали болезнь из домов. А Элати окружена заботой, и не должны проникнуть в город вести о подлинной сути болезни.
Тем более не должны они достичь слуха шпионов Юга.
Лиа все понимала. Лайа пока не произносила слова избраннику, но целительница знала — та бесплодна. А лоши не только на лице оставляет следы: если вторая сестра тоже потеряет способность носить детей, придется принимать дитя из Серебряных — но самое страшное для Лайа то, что она никогда не займет места правительницы. Кесса все силы отдаст воспитанию принятой девочки, и добьется, что ее провозгласят преемницей Кессы.
Каково той, кого с детства готовили быть первой, сознавать, что судьба ее сейчас в руках случая и целительницы? Ответ каменных знаков был недвусмысленным — если не сможет она, не сможет никто.
Лиа сделала было несколько шагов по коридору, но вновь ее остановил голос — прохладный и горьковатый, словно полынь:
— Если Элати не излечится, если хоть один след болезни останется, я сочту, что ты не слишком старалась.
— Это нелепо, Сильнейшая, — спокойно сказала Лиа, — Ты знаешь — я делаю, что могу, и для тебя, и для любого бедняка. Если до меня дойдет весть, что ему нужна помощь.
— В это я верю. А еще верю в то, что ты лечишь сильнее, когда сердце твое болит за попавших в беду. За Элати оно болеть не станет.
— Почему ты так считаешь, Белый Луч? — негромко спросила женщина, вновь подходя к высокой девушке с голубыми камнями в ожерелье. — Ни одному человеку в голову не придет упрекнуть меня в том, что я не все сделала для больного.
— Надеюсь, — девушка в упор взглянула на целительницу холодными прозрачными глазами, и прибавила: — Ты можешь идти.
И пристально смотрела в спину Лиа, пока та не скрылась за поворотом.
Высокая каменная галерея создавала иллюзию прохлады. Светло-серые колонны, украшенные старинными письменами-барельефами, казались хрупкими, с трудом держащими массивный потолок. Лайа шла, привычно разглядывая письмена, половину которых она не могла прочитать — что-то попортило время, но большая часть была ей попросту незнакома. Особенно письмена-рисунки, изображающие людей и зверей в странных позах. Рыбаки, ловящие морских тварей, огромные орлы, несущие на себе вождей в причудливых головных уборах, даже татхе и кейли, которых не видели уже много десятков лет.
Одна галерея сменялась другой — громадины Тейит строили многие поколения, пока бедняки ютились в лачугах. Наконец, откинув тяжелую занавесь, богато затканную и расшитую перьями, Лайа шагнула в полутемное помещение. Две курильницы по углам испускали слабый аромат хвои, сидящая в углу девчушка монотонно наигрывала на длинноствольной флейте, отгоняя болезнь. Лежащая на застеленной циновками и льняной простынею постели бледная девушка с трудом повернула голову, взглянула на вошедшую.
— Ты... сестра.
— Я, — голос Лайа стал хриплым — в нем чувствовался испуг. Придти сюда было безумием. Но так хотелось удостовериться, что целительница не солгала, что болезнь отступила и уже не опасна.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — прошептала Элати, — Я, наверное, скоро встану. Если не умру.
— Ты будешь здорова, — девушка стояла на порге комнаты младшей сестры, не решаясь подойти ближе. Ей очень хотелось выказать участие, но она не могла себя заставить сделать еще хоть шаг. Элати поняла эту неуверенность, губы с трудом шевельнулись:
— Тебе не надо тут быть. Заболеешь еще... сама...
— При мне листья лиоке, — поспешила ответить сестра, быстро притрагиваясь к скрытому на груди растению. Детски-растерянным стало лицо Элати:
— Я рада, что ты пришла, — прошептала она, и закрыла глаза. Лайа ощутила некоторое облегчение. Не надо больше слов утешения, ободрения. Все ясно и так — целители позаботятся о сестре, особенно Лиа... она обещала, что Элати не потеряет способности к деторождению. Если будет угодно судьбе, конечно. А лицо сестры останется чистым, это уже видно. Вот и все.
Девушка встала, улыбнулась одними губами — младшая не видела этого — и покинула комнату.
Отвары, прогоняющие призрак болезни, распорядилась она принести, и быстро пошла в сторону маленького бассейна с бурлящей теплой водой. Серыми плитами были отделаны его края, две скамьи из кедра стояли подле них.
Скинула белое платье-тоне, спустилась в воду. Умылась тщательно. Женщина принесла две чаши с травяными настоями — темными, горькими. Одним Лайа еще раз очистила лицо и руки, другой, морщась, выпила. Теперь девушка была уверена, что не заболеет.
Не доставит такой радости Хрустальной ветви. И тем более Лачи. Он и так получил слишком много поводов для радости.
Лачи лишь в прошлое равноденствие стал соправителем тетки Лайа. За него, совсем молодого, сказали слово больше половины Хрусталя и Меди, и даже у двух других семей не нашлось, что возразить. Лайа не могла думать об этом без ревности. А самой девушке приходится ждать смерти тетки, или ее отказа от права власти. Но такого не будет никогда. А если ждать слишком долго, племяннице может найтись замена... Хорошо хоть, пока никто не оспаривает ее право считаться преемницей. Элати не для того, чтобы править.
