Увидев меня, собака замолчала, попятилась и вдруг, словно бы досадливо, тряхнула головой. Я удивленно прищурилась. Псина коротко тявкнула и одним прыжком скрылась за домом.
Спустя мгновение я, преодолев, наконец, страх и призвав ему на смену интерес, пошла следом. Но едва завернула за угол, как от обоих чувств не осталось и следа.
На снегу у самой стены коттеджа, неестественно вывернув руку, лежал мужчина. Рядом с ним, понурив голову, сидел все тот же пес.
"Ах, вот ты чей..." — отстраненно подумала я, стремительно подходя ближе. Пригляделась и ахнула. Мужчина был ранен. Причем ранен серьезно. Черная одежда маслянисто блестела алым в районе груди. Кровь сбегала тонкими ручейками, багрянцем окрашивая снег.
— Кто же тебя так... — пробормотала я, присаживаясь возле него на корточки. Ведь светло же еще, а! Да и собака с ним вон какая...
Я закусила губу и осторожно потянулась к запястью несчастного — проверить пульс. Но едва я коснулась холодной кожи дрожащими пальцами, как мужчина слабо застонал и, вдруг вздрогнув, резко повернул ко мне голову, вцепившись безумным взглядом прозрачно-голубых глаз. Я инстинктивно отшатнулась.
— Не бойся, — прохрипел незнакомец и взгляд его, наконец, смягчился. — Ты... — лицо мужчины исказила гримаса боли, и он на секунду смолк, преодолевая приступ, — ...поможешь мне? Я не успел...
— Да... конечно... я все сделаю, я помогу, — поспешно сказала я, даже не подозревая на что соглашаюсь. — Сейчас сбегаю за помощью, и все будет хорошо... Вы только держитесь...
Я попыталась встать, но незнакомец протянул ко мне здоровую руку и, схватив за запястье, прошептал:
— Не стоит... Так мне уже не помочь... Просто обещай... Обещай, что остановишь его и отомстишь за них...
В его глазах плескалась такая надежда, что я, неожиданно для себя самой, сказала:
— Обещаю.
— Клянись.
— Клянусь... — заворожено отозвалась я.
— Спасибо, — одними губами ответил мужчина, перехватывая меня за ладонь.
В следующую секунду его тело выгнулось дугой, вовлекая в судороги и меня. На мгновение мы стали одним целым. Я почувствовала дикую боль, исходящую из груди и растекающуюся по обессиленному телу, потом увидела лица... много лиц, но среди них два были очень четкими: молодая красивая женщина и девчушка лет двух с огромными голубыми глазами и пухленькими щечками.
А потом тело наполнила необычайная легкость, и я, кажется, потеряла сознание...
* * *
Очнулась я, когда на город уже опустились плотные сумерки — от тихого поскуливания и бесцеремонного толчка в плечо. Приоткрыв один глаз, я попыталась разглядеть обидчика. Зря! Надо мной нависло что-то темное, лохматое, со светящимися очами и кучей зубов.
— Мам-м-мочки... — тихо взвизгнула я, пытаясь отползти в сторону.
Но громадина вдруг досадливо фыркнула, развернулась и отбежала в сторону, усевшись неподалеку. Я с трудом встала. Голова кружилась, ноги отказывались меня держать, норовя разъехаться и уже больше не собраться. Перестав бороться с отказывающимся работать телом, я снова села на снег. Вот так гораздо лучше, хотя бы не шатает...
И где это я? И что это за гигантская собака? А почему я валялась на снегу?
Мысли как пьяные мухи, кружились в голове, периодически сталкиваясь и разлетаясь вновь.
Наконец, на помощь пришла память, и я с горем пополам вспомнила, что произошло. Через секунду я уже с ужасом озиралась по сторонам и весьма сомневалась в своем умственном здоровье.
Я же точно помню — он лежал здесь в луже крови, разговаривал со мной... Однако ни на том самом месте, ни поблизости раненого не обнаружилось.
"Видения — вполне нормальное явление для современного человека, — успокаивала я себя. — Наверное, магнитные бури подействовали или переутомление сыграло свою роль..."
Стоп! А собака? Она-то на месте!
Не понимая ровным счетом уже ничего, я смирилась со сложившимся положением и приняла резонное решение ползти, то есть идти домой, подальше от этого наваждения. Кое-как приняв вертикальное положение, я, пошатываясь, сделала пару неуверенных шагов, обходя злосчастный коттедж.
Едва я занесла ногу для очередного шага, как впереди в снегу что-то блеснуло, потом еще раз, еще, а потом и вовсе засветилось теплым золотистым светом. Уже ничему не удивляясь, я подошла поближе.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что светится кольцо, видимо оброненное кем-то из нерадивых прохожих.
Красивая мужская печатка, украшенная двумя высеченными переплетенными треугольниками, образующими гексаграмму. Но почему она светится?! Я огляделась — быть может человек, потерявший вещь, не успел далеко уйти, и я успею вернуть пропажу.
Внезапно полыхнув еще ярче, лежащее в моей ладони кольцо нагрелось и мелко завибрировало. Я в ужасе отшатнулась и попыталась отбросить опасную безделушку в сторону. Не тут-то было! Печатка медленно растеклась и золотой нитью ринулась на внешнюю сторону моего запястья, переплетаясь в замысловатую вязь, тончайшим узором легшую поверх кожи и обозначив центр тремя маленькими красными камнями.
— Эт-т-то еще что такое? — испугалась я, безуспешно пытаясь содрать "паутинку", намертво впаявшуюся в запястье.
Чем больше я старалась — тем больнее мне было, и тем чаще пробегали по узору синие искорки. Наконец, бесславно сдавшись, я прекратила борьбу. Узор в свою очередь, радостно блеснув, перестал доставлять боль, но все равно остался на моей потрепанной конечности.
Создалось противное ощущение захлопнутой мышеловки: мышь, то есть я, уже попалась, и назад, кажется, пути нет...
"Не пугайся, девочка. Гай поможет тебе..." — толкнулся в сознание незнакомый старческий голос.
Я оглянулась. Никого... Голос звучал в голове! Кошмар. Кажется, я действительно сошла с ума. Мало того, что я разговариваю сама с собой, так еще и престарелыми голосами! Так, пожалуй, и до дурдома недалеко. Интересно, какой мне диагноз поставят: раздвоение личности или шизофрению? И кто такой Гай?..
Я поежилась от собственных мыслей и, перестав задаваться бесполезными вопросами, сорвалась с места и побежала, желая как можно быстрее оказаться на дороге среди людей. Черная тень метнулась мне наперерез, прыгнула и с глухим рычанием сбила с ног...
Явно похолодало, легкий мороз безжалостно пробрался к моему распростертому телу, сквозь куртку покалывая кожу. На небе стыдливо выглядывал из куцых облаков месяц, неподалеку от меня сидела все та же громадная псина.
Я со стоном попыталась приподняться. Безуспешно. Надо же, совсем немножко до дорожки не добежала. Практически на обочине валяюсь. И народ здесь ходит...
Я прислушалась к приближающимся шагам. Не заметить меня невозможно, а посему можно надеяться, что хотя бы подняться помогут.
— Даш, смотри, там вроде лежит кто-то... — совсем рядом послышался мужской голос.
— Да пьянь какая-нибудь, поди! — недовольно отозвалась женщина, мигом отбивая у меня всякую охоту их звать.
— А вдруг человеку плохо или, может, напал кто? — не унимался мужик.
— Я не поняла, — зло сказала женщина, — тебе что, своих проблем мало?!
— Но...
— А вдруг он мертвый? — вкрадчиво спросила она. — Что ты тогда делать будешь? Милицию вызовешь? Прождешь здесь несколько часов, а потом еще будешь доказывать, что это не ты его убил?.. Так что голову себе не забивай! Если пьяный — проспится и уйдет, а если нет — так утром его и без тебя найдут!
— Это верно... — сдался мужчина.
Шаги ускорились, поспешно уводя "потенциальных свидетелей" подальше от места "преступления". Я заскрипела зубами от злости, едва удержавшись от того, чтобы запустить им вслед что-нибудь тяжелое. Кое-как села, потирая ушибленную спину. На минуту замерла с закрытыми глазами, почти физически ощущая, как собирается в кучу потревоженное резким подъемом сознание. Вот так намного лучше...
Я открыла глаза и вздрогнула, наткнувшись взглядом на собаку, которая за время моей "медитации" умудрилась бесшумно подойти на расстояние вытянутой руки и теперь мрачно наблюдала за моей реакцией. Интересно, чего именно она дожидается?
— Обязательно было на меня прыгать?.. — наконец, пробормотала я.
Ответа, естественно, не последовало, зато взгляд собаки сменился с плотоядного на презрительный. Медленно оглядев меня с головы до ног, пес лениво встал и подошел ко мне вплотную, жарко дыша зубастой пастью. Меня невольно начала колотить мелкая дрожь.
Собака тем временем наклонилась и решительно уцепилась зубами за пояс на моей куртке. Резкий рывок — и он с печальным треском оторвался, оставаясь в пасти у мохнатого мошенника. До крайности изумленная поведением собаки, я безмолвно наблюдала за происходящим.
Пес, между тем, для приличия немного пожевав брезентовый шнурок, с отвращением выплюнул его мне на колени и, помедлив, наклонил голову, подставляя шею.
Чего это он, интересно?
Я сидела, боясь шелохнуться, псина тоже не подавала признаков жизни, застыв со склоненной головой. Наконец, ее терпению пришел конец, и собака, тихонько тявкнув, ткнулась мне носом в ладонь. Я боязливо погладила пса по загривку. Он снова склонил голову.
— А... — меня посетила догадка. — Ты хочешь, чтобы я поводок надела?
Собака глянула мне в глаза и звонко гавкнула, заставив меня в свою очередь подпрыгнуть от неожиданности.
— Л-ладно, — согласилась я, осторожно накидывая пояс на шею пса. — Только вот куда я тебя потом дену? Хотя...
С собакой не так страшно идти, как одной. Тем более что выбора у меня, судя по странному поведению пса, все равно нет.
"Приведу его пока во двор, а завтра утром разберемся — чей он и откуда..." — мысленно закончила я, затягивая узел на импровизированном поводке.
Обхват шеи у песика оказался отнюдь не маленьким, и моего пояса хватило лишь на то, чтобы сделать ему ошейник. В качестве поводка остался жалкий полуметровый огрызок.
Но псу хватило и этого!
Лишь только я намотала свободный кончик "поводка" на руку и, с трудом приняв вертикальное положение, забросила свою сумку на плечо, как кобель, победоносно гавкнув, сорвался с места, увлекая меня за собой...
...Я бы и дальше ехала на животе, сосредоточенно вопя и проклиная бешеное животное вместе со всей его родней, если бы псина не вынесла меня на самую середину шумной улицы и не остановилась как вкопанная. Проехав по инерции еще немного, я, наконец, полностью распласталась на тротуаре, покрытым толстым слоем месьева из снега, соли и песка.
Шипя от негодования, я встала, пытая стряхнуть с одежды въевшуюся серо-рыжую кашу. Прохожие почему-то обходили нас стороной, иногда тыкая пальцем и перешептываясь между собой.
Кое-как отряхнувшись, точнее размазав грязь по вещам и лицу, я схватила собаку за поводок и зло дернула. Пес лениво повернул ко мне голову и окатил насмешливым взглядом, презрительно фыркнув в довесок.
— Ну все, хватит с меня! — разъярилась я. — Либо ты идешь рядом, либо я тебя отвязываю, и катись ко всем чертям! Они тебе явно братья!
Собака, нахально зевнув, встала и неохотно, словно делая одолжение, подошла к моей ноге, останавливаясь рядом.
— Так-то лучше,— сквозь зубы процедила я. — Идем!
Я легонько дернула поводок и мы пошли. Точнее шли мы шагов пять, а потом псина рванула вперед, причем совсем не в ту сторону, что мне было нужно.
В сознание снова толкнулся голос: "Не бойся. Просто иди за ним. Все будет хорошо".
— Да я уже ничего не боюсь! — в сердцах рыкнула я, постепенно начиная привыкать к голосам в голове.
Я уже давно бежала на предельной скорости вслед за обезумевшей собакой. Поначалу я пыталась высвободить руку из намотанного на нее пояса, но потом смирилась, не в силах бороться одновременно и с поводком и с ногами, так и норовящими разъехаться на скользкой дороге.
С физической подготовкой у меня, как и у большинства современной молодежи, было плохо, если не сказать еще хуже. Как-то не было у меня стимула к занятиям подобного рода, а посему физкультура с детства была записана мною в разряд предметов никчемных и бесполезных. За что я, собственно, сейчас и получала — пробежав от силы несколько километров, я изнывала от желания уже куда-нибудь добежать и там тихо умереть от усталости. В боку безжалостно кололо, холодный воздух разрывал легкие, а паршивая собака все не останавливалась.
Город кончился, пошли редкие частные домики, отгороженные ветхим заборчиком. Впереди неприветливо чернел зимний лес. Вот уж что-что, а заблудиться в нашем знаменитом (в основном убийствами) лесопарке мне совершенно не улыбалось!
— Сто-о-ой!! — из последних сил заорала я, приседая на корточки и пытаясь затормозить.
Не тут-то было! Кобель, было сбавивший ход, кинулся вперед с удвоенным энтузиазмом, с силой дернув меня за руку. Не удержавшись, я снова заняла успевшую стать мне родной позу (лежа на снегу) и дальше поехала уже на животе.
Пес легко взбежал на пригорок и припустил непосредственно вглубь лесопарка. Я волочилась следом, чувствуя, что онемевшая рука стала вдвое длиннее, чем прежде.
Минут через пять я заметила, что воздух впереди начал сгущаться, образуя прямоугольник, сотканный из дымки. Псина прибавила ходу, и под мои нечленораздельные проклятья мы кубарем вкатились в вязкое марево.
Вокруг клубились сгустки тумана, закручиваясь и образуя матовый кокон. Ни время, ни пространство не ощущались. Только до ужаса противное чувство неизвестности и тревоги. Словно бы кто-то невидимый держит тебя на приличной высоте за шиворот и с издевкой раздумывает — отпустить или нет?
Прошли долгие часы (или несколько секунд?), марево начало потихоньку светиться бледным золотистым светом, разгораясь все сильнее, пока, наконец, не полыхнуло, ослепляя яркой вспышкой, и в мгновение ока не растворилось, выплюнув нас на грешную землю...
* * *
Стало на редкость тепло, даже жарко. Особенно если учесть, что я лежала поверх распластанной на земле собаки. Кое-как поднявшись, я огляделась. Снега не было и в помине, под ногами зеленела трава с частыми вкраплениями белых, словно восковых, цветов, в воздухе кружились светлячки, где-то вдалеке пели цикады, витал пряный запах весеннего леса.
Такого не бывает! Зажмурившись, я тряхнула головой и снова открыла глаза. Однако морок не исчезал, а наоборот, словно стараясь доказать свою несомненную реальность, уронил мне на плечо распустившуюся березовую сережку. Я задумчиво растерла ее пальцами, выпустив наружу терпкий маслянистый аромат.
И где я? Раньше я этого места не видела, хотя тысячу раз была в злосчастном лесу...
Я глянула на небо. Ни облачка. На иссиня-черном бархате царил яркий, завораживающе играющий светом месяц, сопровождаемый свитой крупных сияющих звезд. Очаровывая, уводя от реальности...
В душе всколыхнулась и разлилась волна необъяснимого счастья. Я как будто слилась с природой, была каждым цветочком, каждой травинкой и всем этим одновременно...
Но, как известно, закон подлости действует независимо от настроения жертвы и окружающей ее обстановки — вскоре меня бесцеремонно вырвали из ощущения всепоглощающей радости, щедро даруемой мне природой. Причем как! Печально знакомым старческим голосом, с некоторых пор поселившимся у меня в голове и изредка дававшим очень странные рекомендации.
