Пастырь добрый (Главы 1-16)

— Иными словами, правы оказались все, — хмуро констатировал Керн. — Изменники водятся и среди приближенных твоего приятеля, и у нас.

— Сдается мне, что — да, Вальтер... Итак, когда Шварц рассказал им, как обстоят дела, их следующим поручением было — сделать так, чтобы Финк в нужный им день был в трактире и пил. Парень возразил, что в трактиры большого города тот не ходит, предпочитая родные стены, а гарантированно погружаться в пьянство будет, только если подвернется хороший куш, а сие не от него зависит.

— И тогда они заслали в эту дыру свою девицу...

— Именно. Потребовав от Шварца, если вдруг какие осложнения, ее прикрыть, выгородить и вообще — не дать в обиду; но она превосходно управилась сама. А накануне во второй раз, уже с Финком, провернули представление под названием "богатый зевака", только теперь уж без "особых приемов" — шайка получила добычу, хозяин "Кревинкеля" — обильную выручку, девица — Финка, Финк — по почкам.

— Для чего эти трое убивали детей, твой Шварц, разумеется, не знает.

— Увы, — согласился Курт безрадостно; не спрося дозволения, придвинул табурет к себе и тяжело опустился на сиденье — в голове стойко водворился мерзостный гул, а разноцветные мошки перед слипающимися глазами принялись неистово и с упоением размножаться. — Не знает о цели убийств, не знает имен тех троих, не знает более ничего, кроме уже сказанного.

— Удружил твой приятель, — убито вздохнул Ланц, до сей поры хранящий молчание. — Даже начинаю жалеть о том времени, когда сотрудничать с нами не желали и Друденхаус обходили за две улицы...

Ни согласиться с сослуживцем, ни опровергнуть верность его утверждения Курту не довелось — в доски двери аккуратно, как-то даже издевательски деликатно постучали, и на дозволительный отзыв Керна в комнату медленно, неся себя, точно стяг, прошагал довольный Райзе.

— Позволишь на доклад, Вальтер? — осведомился он так вкрадчиво, что тот покривился:

— Если ты не принес новость о том, что убийцы явились с повинной — прекрати щериться и говори. Что у тебя?

— Ну, с повинной — нет, но... Словом, так. В доме одного из мясников найден вместительный мешочек с деньгами — и это не его сбережения. Монеты относительно новые, неистертые, голову ставлю — из одного источника; причем, они не хранились так, как обыкновенно сберегают отложенное на черный день или же попросту пряча от ворья: найдены в тайнике под порогом. Кроме того, их чрезмерно много — чтоб собрать такую сумму, ему пришлось бы всю выручку, не пуская ее в дело, не тратясь на пропитание или одежду, складывать в этот мешок годами, что не есть возможно. Стало быть — что? Стало быть — это плата ему за что-то от кого-то; так?.. Я времени на разговоры терять не стал — по пути в его камеру заглянул в допросную, прихватил иголку подлиннее и перед тем, как с ним говорить, первым делом всадил ему под коленку...

— Я этого не слышал, — сухо заметил Керн, и тот с готовностью закивал:

— Конечно-конечно; случается в твоем возрасте... Ну, когда запугивают подвалами да палачами — это все так, слова, а тут он сразу на собственной шкуре понял, как пойдет разговор далее, если не взяться за ум. Выложил все. Тут же. Обливался слезами и каялся.

— Короче, Густав.

— Как скажешь... Итак, некие личности совратили его сделать и продать им ключ от бойни. Ключ он сделал с копии, которую сработал его подмастерье, с тем чтобы сбывать на сторону его мясо; как оказалось, мясник о таком его увлечении знал давно, но не возмущался и смотрел сквозь пальцы, ибо, как он сказал, прежний его подмастерье наглел с количествами, а этот строго блюл меру (да и оттяпывал чаще от доли его конкурентов); допустить же, что взятый вместо нынешнего не станет воровать вовсе, он не надеялся, и избрал меньшее из зол.

— То есть, подмастерье соучастником не является, — подытожил Керн; тот кивнул:

— Перед Друденхаусом он чист; ну, а обвинение в краже ему теперь его мастер, я полагаю, уже не предъявит... Summa summarum[71]: соучастника я нашел, осталось взять главных.

— "Главных"... — повторил Курт, переглянувшись с Ланцем, и уточнил, уже зная, что услышит в ответ: — И много их?

— Трое, — подтвердил его догадку сослуживец. — Заплатили ему сразу, всю сумму, что мы нашли. Как он утверждает, ему и в голову не пришло, что эти трое связаны с убийствами; заподозрил, разумеется, что связался не с ворьем, каковое решило мяско потягивать самостоятельно — уж больно "взгляд нехороший" был у тех троих — однако, деньгу пересчитав, предпочел не задавать лишних вопросов и не показывать ненужного любопытства. Вообще — я ему верю; деловая хватка у мужика есть, однако при всем этом он довольно туповат... Вот когда мы взяли под арест бойни и всех, кто имеет к ним касательство, его и осенило, однако откровенничать с нами он не спешил по понятным причинам...

— Я дозволял? — оборвав подчиненного на полуслове, насупился вдруг Керн, и Курт обернулся на своего подопечного, без стука вошедшего и потихоньку прикрывшего дверь за собою; тот пожал плечами:

— Нет, — и, отойдя к стене, остановился, привалясь к ней спиной.

— Служба с Гессе тебе не на пользу, — заметил Керн сухо, одарив упомянутого испепеляющим взглядом, однако продолжать тему не стал, вновь обратясь к Райзе: — И где искать тех троих — он сказал?

— Сказал, — кивнул тот. — Однажды он невзначай увидел одного из тех, кто говорил с ним, на набережной. Любопытства ради остановился, следя за тем, куда тот пойдет, и...

— На баржу, — вклинился Курт, и сослуживец умолк, глядя на него растерянно и с настороженностью.

— Откуда известно? — уточнил Райзе; он кисло усмехнулся.

— Я тут тоже нашел, с кем побеседовать. Только советую умерить радость, Густав: баржа пуста, и где эти трое теперь — Господу одному ведомо.

— Гадство, — с чувством прошипел тот. — Вот непруха... И что теперь? Где концы искать?

— Сдается мне — в шкафу Мозеров, — откликнулся Керн угрюмо. — Из того, что мне наплел наш эксперт, я делаю именно это заключение. Так, Гессе?

— Не совсем, Вальтер; я сейчас все объясню в подробностях, и, надеюсь, на сей раз вы прислушаетесь к моим выводам... Primo. Упомянутый вами эксперт подтвердил то, о чем говорили улики: Мозер-младший не покидал дома — по крайней мере, в общеупотребительном смысле. Его комната насыщена следами некоего потустороннего явления с участием некой личности потустороннего характера, а обыкновенные вещественные улики говорят о том, что у порожка шкафа происходила борьба. Secundo. Вода проходит объединяющей все вышеперечисленное линией: мокрый след у шкафа, речная вода в кувшине, а также тот effectus, каковой вода эта оказала на эксперта одним лишь на нее взглядом. Tertio. По пути в Друденхаус я переговорил с приятелем... с уверенностью говорю — покойного... Мозера; мальчишка на посылках в лавке его отца. Тот описывает события, происходящие в его доме по ночам, в точности совпадающие с тем, что мне довелось слышать от Штефана — голоса, приоткрывающаяся дверца, а главное — главное это звуки флейты.

— В монастырь, — тихо произнес Керн. — В монастырь, растить морковку и замаливать грех непослушания. Сказали же старому дураку — "способствовать расследованиям"... Твой миг торжества, Гессе. Можешь с чистой совестью назвать меня остолопом. Не оскорблюсь.

— Не желаю испытывать судьбу, — возразил Курт. — Хотя, конечно, велико искушение быть одним из немногих, обругавших остолопом обер-инквизитора и оставшихся в живых... Бросьте, Вальтер, вас можно понять: все это звучало и впрямь бредово.

— Милосердие победителя, — скривился тот болезненно. — Хуже только серпом по яйцам... Продолжай.

— И последнее, — кивнул он. — Штефан Мозер исчез на следующую ночь после третьего (как мы подозревали, и, похоже, не напрасно — последнего) жертвоприношения. Conclusio[72]. Полагаю, всего этого довольно, дабы признать: "чудище в шкафу", в подвале или за любой иной какой дверью, пугающее кельнских детей, и таинственные личности, призывающие неведомое существо с помощью флейты и принесенных в жертву детей же — связаны. Принимается?

— Сдаюсь, — вяло вскинул руки Керн. — А судя по твоей нетерпеливой физиономии и по тому, как топчется на месте Хоффмайер, словно у него пчела в заднице — вы с ним уже сделали какие-то выводы относительно того, что происходит. Давай, Гессе, добивай лежачего. Я слушаю.

— Как скажете, — вздохнул Курт сострадающе, — коли уж вы так настроены — добавлю последний пинок под дых. Я наводил справки у местных — в Кельне ничего похожего нет, никаких легенд, преданий или даже вымыслов, похожих на наш случай, не имеется. Вы облажались, Вальтер, еще в одном — когда не пожелали выслушать историю Бруно о местной легенде его родного города.

— Байка о змеелове?

— Крысолове. Вкратце история эта такова: запруженный крысами Хамельн некто освободил с помощью флейты — ее игра приманивала крыс, лишая воли и принуждая делать то, что требовалось ее обладателю, а именно — войти в воду местной речки и там благополучно утопнуть. Когда местные не пожелали оплатить его труды, он провернул тот же фокус с детьми горожан — они точно так же ушли за ним, ведомые звуками его флейты.

— И были утоплены? — чуть слышно уточнил Ланц; Курт на миг обернулся к нему, пожав плечами:

— Это одна из версий той истории; сдается мне — самая логичная. Предлагаю всерьез воспринять следующую цепь понятий: дети — флейта — речная вода...

— А насколько всерьез можно принимать саму эту историю? Хоффмайер?

— Ну, — пожал плечами подопечный, — если не соврать...

— Уж сделай милость, — покривился Керн. — Вранья по долгу службы не сношу.

— Я не знаю, майстер Керн. Меня этим Крысоловом пугали в детстве, о нем в городе говорили; есть на отшибе взгорок — болтали, что когда-то там стоял его дом, и после этой выходки с детьми горожане его сожгли, но при этом же говорят, что Крысолов родом не из Хамельна, что — пришлый, и никакого дома, соответственно, у него там быть не могло... Я не знаю, — повторил он. — Лет примерно сто назад жителей и впрямь поуменьшилось, стариков было полно, молодых — почти не осталось, в Хамельне и теперь народу не ахти как и много, но я бы не стал почитать это доказательством. За правдивость не поручусь, если вы это хотели услышать.

— Кроме того, абориген, — вклинился Ланц осторожно, — мы — в Кельне; что твой Крысолов здесь забыл?

— Его призвали, — убежденно откликнулся Курт. — Для того и ритуалы с использованием флейты. И — двери; в обоих известных нам случаях оно (или он, если я прав) возникало за дверью. Дверь подпола, шкафа — неважно. Дверь. Проход. Porta.

— Приемлемо, — отметил Ланц, — однако же, если так, то — почему не топили жертвы? Почему — нож?

— Скорее всего, Дитрих, жертвы были принесены не ему самому; сомневаюсь, что в мире потусторонних сущностей он поднялся столь уж высоко. Вернее, что предназначались они его покровителю, дабы задобрить и позволить выпустить его в наш мир; флейта — быть может, опознавательный знак, чтобы не ошибся, кого именно. Или флейта — артефакт самого этого покровителя. Ну, или оформление для настроя жрецов, как пение клира на мессе.

— Но-но, — привычно одернул Керн. — Принять к рассмотрению еретические теории я еще могу, но в аналогиях, Гессе, полегче... Итак, по твоему мнению, в Кельне действует хамельнский дудочник, призванный — кем и для чего?

— Не спрашивайте, Вальтер, не скажу. Это нам предстоит выяснить.

— Каким образом?

— Идти к истокам. В буквальном смысле.

— То есть, отправляться в Хамельн?.. Допустим, я приму твою версию; все впрямь весьма похоже на правду, и основной нестыковкой является тот факт, что в нашем городе отчего-то проявилось проклятие города другого, однако я готов списать это на factor hominis[73]. Но что ты намерен делать, когда прибудешь на место?

— Понятия не имею, — передернул плечами Курт. — Выясню меру правдоподобности всей этой истории, детальности, если существенная доля правды все же отыщется...

— И с каждым словом все неуверенней, — заметил Керн угрюмо; он вздохнул.

— Не стану отрицать. Что делать далее — я не совсем себе представляю; найти могилу, in optimo[74]... выкопать... "посыпать солью и сжечь"... Если я окажусь прав, моим действиям, скорее всего, попытаются воспрепятствовать, и я не знаю, какими методами; словом, Вальтер, отпустите со мной кого-нибудь из старших. Не хочу снова напортачить.

— Гессе, — укоризненно протянул Керн, — и это я слышу от следователя второго ранга?

— Может, напрасно повысили так скоро...

— Дело фон Шёнборн ты провел не просто отлично — блестяще. Что тебя все еще смущает?

— Еще одна цепочка понятий, Вальтер. Отдаленный маленький городок — я один — дело провалено; в общем, все умерли. Я не стану разыгрывать скромность; да, возможно, я могу увидеть то, чего не увидит кто другой, однако кое в чем мне может просто недостать опыта, а помимо того — понадобиться обыкновенная поддержка силой. А ведь люди, которые за этим стоят, наверняка ребята серьезные; ключи ключами, однако, чтобы пробраться мимо сторожевых собак и сторожей, пусть и полусонных, внутрь бойни, да еще протащить с собою жертву — на это нужны особые умения, обычные людские ли, сверхъестественные ли... Как знать, что еще они могут. Соучастник найден, обыски закончены, сейчас не требуются все; дайте мне кого-нибудь.

— Я могу отлучиться из Кельна, — предложил Ланц из своего угла. — Густава отпускать нельзя — на нем агентура, а она сейчас необходима, дабы хоть как-то держать в узде горожан; с другим они станут работать, лишь если его внезапно упокоят.

— Ну, пусть так, — отмахнулся Керн. — Concedo[75].

— Id est[76], на поездку в Хамельн вы благословение даете? — уточнил Курт; тот вздохнул:

— Оно вам понадобится, если все, что ты высказал, имеет хоть какое-то касательство к правде... Да, езжайте. Возьмете с собою четверку голубей и Хоффмайера.

— Вальтер, помилуйте! Он в седле держится, как коза на поганом ведре!

— Спасибо, — покривился Бруно.

— Извини, но это правда. Что мы будем делать с тобой, если ты снова сверзишься наземь, да еще и, чего доброго, что-нибудь себе сломаешь?

— Тогда — я упал нарочно.

— Это не обсуждается, — оборвал обоих Керн. — Хоффмайер — местный, и это оправдывает любую задержку. Сколько это займет?

— На курьерских... — Бруно умолк на мгновение, задумавшись, и нерешительно предположил: — Часов десять, быть может, если не останавливаться.

— За десять часов ты сделаешь десять привалов по часу.

— Довольно, Гессе, — покривился Керн. — Все же, ты прав в одном — путь займет гораздо более десяти часов; учитывая, что Хоффмайеру придется припоминать дорогу, добавьте еще часа два, да и вы — не курьеры, сбавьте скорость и прибавьте время на отдых — еще те же два часа; а принимая во внимание тот факт, что дороги, к сожалению, прямо не лежат...

— А учитывая его умения наездника — на путь мы потратим весь день и еще кусок ночи. Да уж сутки, и не будем мелочиться. Вальтер, к чему он там...