Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А долго ли все оформлять?
— Вот чего не знаю, того не скажу. Тебе же не к спеху, да и денег таких нет. Расспрошу знакомых, может они что посоветуют. Банк какой с низким процентом, стряпчего хорошего.
— Я уж как-нибудь без кредита обойдусь, своими силами. Нам премии хорошие дают за перехваченную контрабанду. Я вот еще о чем хотел справиться...
Такая новость была для Татьяны Львовны полной неожиданностью. Нет, она конечно знала, что офицеры в пограничных бригадах живут получше, чем в обычных пехотных полках, но чтобы настолько!
— У вас там что — и золото через границу таскают?
— Тетя! У меня солдаты-ветераны во взводе, за последний год по полторы тысячи премии заимели, это самое малое. А я ими командую.
— Сдается мне, племянник, ты что-то недоговариваешь.
Разговор, принимающий явно нежелательное направление, вовремя прекратила одна из соседок тетушки.
— Князь, позвольте пригласить вас к нам на обед.
— К моему величайшему сожалению, вынужден отказаться, потому как послезавтра отбываю.
— Как!
И соседка, и тетушка произнесли это одновременно, только интонации разнились: первая досадовала, а вторая неподдельно огорчилась.
— Тогда, может на завтра?
— Увы, я уже приглашен на обед госпожой... Замятиной, ежели мне не изменяет память.
Недовольно поджав губы, помещица отошла прочь.
— Вот и зря, Саша, дочка у... Молчу-молчу, не сердись на свою старую тетку.
— Тетя! Я ведь даже и не сказал ничего. Ах, да! Мы ведь приглашены на обед вместе, не так ли? Иначе я просто помру от скуки.
На званый обед Татьяна Львовна не поленилась одеть все подарки своего племянника, да еще и не позабыла небрежно упомянуть про подвеску с серьгами, как о мелком подарке на помолвку. Сам Александр старался больше молчать и слушать, открывая рот только для очередной похвалы: хозяйки, дочки хозяйки и так далее — по списку. Причем предпочтение явно отдавал (невинно и в рамках приличий) той самой, хитрой и умной (а в данный момент, радушно-оживленной) девице, чем немало нервировал хлебосольных хозяев. С трудом отказавшись от предложения помузицировать или спеть несколько романсов, поручик славно отдохнул и развеялся, обсуждая с почтенным главой семейства всякую ерунду, вроде последних столичных новостей. Примерно через час он отвлекся и незаметно огляделся, после чего вежливо и слегка торопливо откланялся — а то вроде уже и танцы намечались, под рояль. Тетушка решила остаться и продолжить общение.
Обратно племянник возвращался со всем комфортом, неспешно любуясь проплывающими мимо пейзажами. И вспоминал. Когда он ехал осматривать поместье своего отца... бывшее поместье, то видел несколько сел и одну деревню. Заезжать и останавливаться, разумеется, не стали, проскочили не сбавляя скорости, но... Даже и так удалось понять, что живут люди очень небогато. Жизнь крестьянина-общинника в веке девятнадцатом почти ничем не отличалась от жизни его предков в веке семнадцатом. Разве что его теперь за говорящий скот не считали. Землю пахали прадедовой сохой, про сеялки и веялки все слышали, но редко кто видел, наделы все больше и больше истощались... в отличие от налогов и повинностей — вот тут была полная стабильность. Современная сельхозтехника, как и агрокультура землепользования, применялась только помещиками, да и то не всеми, а только достаточно богатыми. Плуг-то, оказывается, вещь недешевая, как и услуги хорошего агронома. Урожай на корню скупали приказчики "хлебных" дельцов, правда некоторые помещики предпочитали сами торговать на хлебной бирже, получая заметно большую прибыль.
"Вот так. Страна, где пахарей больше всего в мире, одновременно — страна, где пахари беднее и бесправнее всех. И это я еще летом заехал. А зимой... Зимой просто побоюсь, что опять увижу мертвого пятилетнего мальчика, умершего от голода. Или девочку... Какая, впрочем, разница? В прошлый раз едва с ума не сошел, вспоминая его улыбку. Как же тяжко на душе".
На следующий день у тети с племянником случилась первая размолвка. Александр очень хотел оставить тете немного денег, свадьба ведь дело такое — чем больше денег, тем спокойнее на душе у ее устроителя. А Татьяна Львовна уперлась и ни в какую не желала принимать помощь. Отчего и почему — оставалось тайной за семью замками, но желание хоть как-то, но подсунуть ей деньги, росло с каждой минутой, заставляя искать обходные пути и возможности. Собственно, и искать-то долго не пришлось.
— Пелагея Васильевна, можно вас на минутку? Мне требуется ваша помощь.
— Так сей момент все устроим, Александр Яковлевич. В чем нужда возникла?
— Тетушка обиделась на меня немного за быстрый отъезд. Вот как остынет, передайте ей мое письмо с объяснениями и извинениями. Хорошо?
"А заодно и чек на десять тысяч".
Провожало его все семейство, три женщины разного возраста: обнявшись с двумя и поцеловав руку сестре Анне, он клятвенно пообещал прибыть на свадьбу, ежели начальство отпустит. Татьяна Львовна напоследок перекрестила его и сурово напутствовала, скрывая свое огорчение от разлуки.
— Ты понапрасну не храбрись там, хоть бы и офицер. Да не забывай про письма!
— Ну! К чему такая грусть, тетя? Да я за последний месяц-полтора контрабандистов всего три раза и видел, и то издали. Всего самого лучшего, тетушка.
Глава 32
Выйдя из вагона, Александр попал под короткий ливень: минут пять, и снова показалось солнышко, и задул сильный теплый ветер.
"Хорошо меня встречает Сестрорецк..."
На этом неожиданности не закончились: извозчик неожиданно связно осведомился о пункте назначения.
— Куда прикажете править, ваше благородие?
— Тут невдалеке должна быть стройка большая, вот туда и правь, любезный.
Вплотную к бывшему пустырю подъехать не удалось, потому как обнаружился шлагбаум, запертый на ржавый навесной замок. Пройдя по мосткам мимо больших куч глинистой земли, прямо в приоткрытую калитку, поручик остановился, любуясь открывшимся видом. Его фабрика! Пять больших, длинных цехов занимали все видимое пространство: уже готовые стены из багрово-темного кирпича зияли пустыми дырами оконных проемов (а кое-где уже блестели стекла в больших крашенных переплетах и торчали клочки пакли из щелей). На крыше последнего, самого дальнего цеха возились маленькие фигурки кровельщиков. И вообще — вокруг был настоящий людской муравейник. Множество народу ходило, бегало, таскало, катало тачки по деревянным дорожкам. Отовсюду раздавался стук молотков, визг пил и зычные команды. Сразу бросались в глаза громадная куча золотистых опилок и стружек и несколько груженых кирпичом подвод невдалеке от нее.
— Поберегись!!!
Хриплый рев слева послужил причиной адреналиновой волны холода по телу и, как следствие — мгновенного перехода в транс. Резко дернувшись и едва не сорвавшись в перекат, князь в самый последний момент понял: это кричали не ему, а каменщикам на невысоких пока стенах заводоуправления, предупреждая о подъеме новой бочки с раствором.
— Тяни давай... Ну!
Недоуменно поглядев на непонятно когда выхваченную Плетку, поручик покачал головой и отвернулся от греха подальше. Пройдя немного вперед, он увидел занимательную картину: человек двадцать кряжистых амбалов-грузчиков, сипя и кряхтя, с помощью толстых пеньковых канатов, блоков и ровных деревянных катков затаскивали в широко раскрытые ворота третьего цеха укутанный в промасленные тряпки агрегат. Командовал процессом, больше мешая, чем помогая, господин Греве, который то и дело недовольно покрикивал:
— Давай, навались! Да ты что, ирод, без руки хочешь остаться? Смотри, куда станину толкаешь!
Для придания большей весомости своим словам, Валентин Иванович размахивал тубусом с чертежами на манер дирижерской палочки. Улыбнувшись при виде такой деловитости, Александр тихо и неспешно подошел поближе и встал буквально в шаге от оружейника, самозабвенно осваивающего промышленную логистику.
— Ладно уж, передохните немного.
Греве разрешающе махнул рукой и повернулся, тут же остолбенев — за его спиной обнаружился князь Агренев, задумчиво рассматривающий ряды станков в глубине цеха и копошащихся рядом с ними слесарей-наладчиков.
— А... Ва... Александр Яковлевич, вы?
— Здравствуйте, Валентин Иванович. Вот, решил навесить вас ненадолго, буквально на полдня.
— Эм... невероятно... Александр Яковлевич, бога ради, как вам это удалось? Я ведь только пять дней тому отписал вам!
"Ничего не понятно, но явно о каких-то проблемах".
От резкого взмаха, тубус вывалился из рук оружейника и отлетел прямо в лужу. Подождав, пока Греве спасет от влаги ценную документацию (ну или стопку бутербродов с бутылкой чего-нибудь согревающего), князь спокойно предложил:
— Давайте пройдемся по цехам, и вы мне все подробным образом поведаете. Кстати, позвольте осведомиться, а где производитель работ?
— Иван Фадеевич, вероятно, опять на станцию отправился — принимать очередную партию материалов.
Первый цех (кузнечно-прессовый), радовал глаз мельтешением людей и лязгом инструментов. Оборудование и станки с оснасткой для него прибыли первыми и первыми же устанавливались. А теперь шла окончательная отладка и настройка всех узлов и процессов силами целой орды слесарей и будущих работников.
Бамццт!
Резкий звук неожиданно ударил по ушам, загуляло под потолком эхо, а в дальнем углу довольно загомонили на несколько голосов. Глядя на недоумение своего работодателя, Греве пояснил:
— Это, извольте видеть, пробную штамповку учинили. Судя по всему, все в порядке!
Оглохший Валентин Иванович почти орал. Пройдясь вдоль линии прессов, князь заметил, что на него все с любопытством глазели. Временного управляющего и одновременно представителя владельца знали все, а вот молодого офицера нет. Едва не поскользнувшись на пятне масла, Александр удивил окружающих непонятно-энергичной фразой, коротко черкнул пару строк в блокноте, после чего развернулся и жестом показал Греве на выход. Патронное производство, он же цех номер два, встретил их довольным уханьем грузчиков, устанавливающих агрегат на массивное основание, и видом обедающих мастеровых. Пока хозяин завода осматривал имеющееся в наличии оборудование, Валентин Иванович начал жаловаться. Не на поставщиков или строителей — на градоначальника Сестрорецка. Поначалу на развернувшуюся стройку никто не обращал внимание — подумаешь, еще одна оружейная мастерская, мелкий заводик. Сколько их уже рядом с казенным заводом понаставлено! Однако как только появился необычно-высокий забор, отгородивший до неприличия большой кусок земли, у чиновников стали появляться первые сомнения. С приездом Владимира Шухова и появлением генплана сомнения переросли в твердую уверенность. Уверенность в том, что они сильно продешевили. Пять (!) цехов, громадные подземные казематы, почему-то обозначенные как склад готовой продукции и сырья, трехэтажное заводоуправление, столовая, баня, какие-то длинные канавы... И землемер все никак не угомонится — все что-то бегает, размечает. Примерно месяца два назад стали появляться первые любопытствующие (вроде представителей "Товарищества производителей рельс и листового железа" или "Общества скобяных мануфактур") на предмет посмотреть и разузнать — а не конкурент ли это строится? Успокоившись, исчезли, а им на смену пришли разного рода коммерсанты с предложениями поставок всевозможных материалов или товаров. Ну, а в последнее время стали приходить всякие сомнительные личности с просьбой пристроить их кем-нибудь на завод или просто пожертвовать копеечку малую.
Все это Валентин Иванович добросовестно выслушивал, записывал и складывал в специальную папку. Уже вторую по счету, между прочим. С тем, чтобы в будущем передать все это своему работодателю. А шесть дней назад господину временному управляющему принесли приглашение на обед у самого градоначальника. Оттуда Валентин Иванович вернулся в сильно расстроенных чувствах и немедленно сел составлять письмо-донесение поручику князю Агреневу.
— Прошу прощения, не могли бы вы процитировать дословно?
— Утолите же мое любопытство, господин управляющий: какое количество акций и за какую цену будет продаваться? Слово в слово, Александр Яковлевич. Признаться, я просто растерялся, и письмо получилось несколько нервным, как вы уже знаете.
"Ну, а намек про льготные условия не поймет только глухой и безнадежно тупой. Надо же, прямо чем-то родным и знакомым повеяло, а? Вот интересно, пятнадцать процентов акций "за содействие" — это много, мало или общепринятый стандарт? В любом случае, я скорее все взорву, чем поделюсь. Но пока надо тянуть время".
— Ничего страшного, Валентин Иванович, обычное деловое предложение.
Говорить Греве, что никакого письма он еще не получал, поручик не стал. Поначалу просто не успел, а потом уже не было никакого смысла. Вера в своего начальника столь явно успокаивала и придавала сил Валентину Ивановичу, что разочаровывать его было бы грубейшей ошибкой.
— Когда вас пригласят на следующий обед к господину... забыл... не важно, господину градоначальнику, прошу передать мой ответ: продажа акций планируется не раньше, чем станет окончательно ясна рентабельность производства, то есть по итогам годового финансового отчета бухгалтерии. Вдобавок, можете намекнуть, что он только второй в очереди, потому как один из великих князей уже получил от меня твердое обещание.
Вера мастера-оружейника в своего начальника и работодателя прямо на глазах росла и укреплялась до состояния гранита. Чтобы задавить последние ростки неуверенности, он рискнул уточнить поподробнее.
— Ваше сиятельство! Прошу простить мое любопытство, но позвольте вопрос. По поводу великого князя. Это точно?
— Разумеется, Валентин Иванович!
"Разумеется, я кое-что обещал одному великому князю. Только он об этом не знает. Правда, не акции, а акцию".
В сборочном цехе за номером три вовсю ставили перегородки, разделяя первый этаж на участки: тарный — то есть производство ящичков (и под пистолеты, и под столовые приборы), шорный — под изготовление кобур (и ремней заодно, с красивыми пряжками), и упаковочный. На втором этаже приятно пахло смолистой сосной, а стружек были целые сугробы. Вот только далеко пройти здесь не удалось. На время строительства тут располагалась прорабская и склад инструментов, поэтому он был закрыт дверью-решеткой сразу с двумя замками. На подходе к двум последним, "оружейным" цехам, князь наконец-то увидел охрану в виде нестарых еще солдат-отставников. То, что это именно бывшие солдаты, стало ясно по их одинаковой реакции на незнакомого офицера: все, как один, подтянули животы и расправили плечи, мимоходом поправив пояса и разгладив складки на рубахах. Внутри было довольно тихо (особенно по сравнению с кузнечно-прессовым производством), несмотря на большое количество мастеровых, в основном молодых и серьезных до изумления. Но попадались и зрелые мужики — как правило, они что-то рассказывали или объясняли на примере, тыкая пальцем в станок. В последнем цеху все было наоборот — молодых мало, и все они без исключения ковырялись в станках под присмотром старших товарищей.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |