Севшая орку на подбородок муха — вот кто оказался единственным противником в тот день. Рагмару не пришлось даже руку поднимать — хватило только выдохнуть. Насекомое подхватило настоящей бурей (так, во всяком случае, должно было показаться насекомому) и понесло прочь. С противным жужжание чёрную точку унесло прочь, и Рагмар вновь заскучал.
Он вглядывался в далеко-далеко уходившее Верхнее море — так орки называли небо. И правда, чем не море? Рагмар вспомнил, как ему, совсем ещё ребёнку, родители рассказывали сказки о Медведе-прародителе, который переплыл море и устроил себе берлогу в лесу, что высился на самом восточном мысу Двенадцатиградья. Тогда, правда, континент звался совсем не так. Орки же вообще звали землю Медведицей. А то зачем же ещё Медведю-прародителю было плыть по Нижнему морю? Он искал Медведицу! Та жила в Верхнем море, но Медведь пообещал найти самую высокую гору в мире, чтобы взобраться на неё и оказаться рядом с Медведицей. Однажды ему удалось это, и от той встречи пошли орки. И пусть они были не очень похожи на медведей, но силы в них было — бурый собрат позавидует!..
А ещё по Верхнему морю плавали острова: большие и малые, белые и ...чёрные...Чёрные?
Рагмар встрепенулся, отчего телегу зашатало, а тяжеловозы всхрапнули.
— Огонь. Где-то большой огонь. Чувствуете дым? Рыкнул Рагмар.
Большой огонь — это очень плохо. От неприрученного. Вырвавшегося на волю огненного духа почти невозможно скрыться.
— Спокойствие, только спокойствие...С нами маг...Если что, из самого пекла Ричард нас вытащит, уж будь уверен! — Олаф храбрился, и это чувствовалось.
На самом деле и в нём не было никакой уверенности. Только Ричард казался совершенно спокойным: он всё так же плавал в океане букв и смыслов, и ему было не до мира людей.
— Во всяком случае, он нас всегда выручал, — прибавил Олаф.
Командир принялся осматриваться по сторонам.
Рагмар спрыгнул с повозки и взбежал на выраставший над дорогой холм. Добравшись до вершины каменистого бугра в два прыжка, орк приложил левую ладонь ко лбу, чтобы солнечные лучи не застили взор.
Так. К закату всё было чисто...И к полудню...Ага, на полночь! Вот!
— Вижу! Это деревня горит! Племя горит! — Рагмар спрыгнул к подножию холма, отчего земля легонько задрожала. — Человечье племя горит!
Олаф понял: деревня или маленький город горит. Оставалось только решить, сворачивать с тракта, чтобы разобраться, что там происходит, или не терять времени и спасти собственные шкуры в случае чего...Вдруг там люди умирают? И только они втроём могут их спасти?.. Де Местр просил не медлить, а за быстроту он мог прибавить ещё монету-другую сверху, и...
— Мы должны спасти тех, кого ещё можно, — раздался холодный как вода горной реки голос Ричарда.
Его глаза буравили изысканно выписанные буквы, а руки дрожали, но не от тяжести фолианта, а совсем по другой причине. И тут в войне за Олафа победила совесть. И чуть-чуть страха перед гневом Магуса.
— Вперёд! — скомандовал Олаф.
Он так и не смог привыкнуть к тому, что командовать-то особо некем. Везучий всё ещё видел себя во главе сорока бойцов. Сорока — а не двух...Мда...Вот она, судьба: почти никто и не выжил в передрягах.
Орк мчался к деревне быстрее, намного быстрее повозки, преодолевая за один свой прыжок два или три человеческих шага. Запах гари становился всё сильнее, а в ушах уже слышался треск сгоравших домов: толстые брусья рушились, погребая под крышами несчастных жителей.
Вот уже видны были спины напавших на деревню...Вот...Ещё немного, и...
Олаф заметил, как Рагмар остановился, словно бы ударившись о каменную стену. Спина орка выпрямилась, а из самого нутра раздался непонятный то ли стон, то ли крик.
Только через мгновение Олаф разглядел нападавших...
Высоченных орков, соплеменников (как знать, может, в самом прямо смысле слова) Рагмара.
Они смотрели друг другу в глаза долго, очень долго. Должно быть, они так разговаривали — молча, без слов. Потомки Медведя, они могли понять друг друга и так. А слова...Что — слова? Их придумали люди, чтобы скрывать за ними свой обман. Оркам же достаточно было взглядов и движений.
Люди из-за деревенского частокола кричали...Но кричали не яростно, а жалобно, умоляюще — так кричат в последние минуты своей жизни, которые так хочется продлить до бесконечности. А орки стояли, и смотрели, и не двигались с места. Вот уже поравнялась повозка с Рагмаром, и Ричард — в кои-то веки! — оторвался от книги, но орки продолжали драться. Молча. Без единого движения. Только глаза. Только взгляды — ведь и они могли бить сильнее и разить больнее, чем самый острый клинок.
Олаф и Ричард хотели вмешаться, но их что-то останавливало. Может быть, тот невидимый круг, который отгораживает двух бойцов от всего остального мира?
Орки с той стороны тоже всё никак не могли пошевельнуться: их вождь пользовался священным правом поединка. Говорят, его вытребовали себе двое первенцев из рода Медведя, дабы ни отец, ни мать не вмешивались их в борьбу. И потомкам они заповедовали: не смей тронуть двух родичей, вступивших в схватку Духа...
Враг был высокий, весь в шрамах. Ухмылка не покидала лица его — ибо застыла, омертвела, осыпалась рваным, уродливым шрамом, рассёкшим правую часть нижней губы и дошедшим до подбородка. Кулаки его, каждый размером с голову сторожевого пса, сжимались и разжимались, будто бы хватая Рагмара за горло. Но тот стоял спокойно, не шевелясь, и только пот градом лился по его затылку и спине.
Вождь улыбнулся, подался вперёд...и рухнул наземь. Судорога свела его тело, а руки тряслись в конвульсиях. Он проиграл. Орки признали своё поражение, подхватив на руки обессилевшего вождя и устремившись прочь. Олаф, не теряя ни секунды, спрыгнул с повозки и побежал к горевшим домам...Ричард отложил в сторону книгу и принялся делать пассы руками. Со стороны это смотрелось так, будто бы он зачёрпывает воду или играет в пруду, ну знаете, как мальчишки, которые хотят поднять волну побольше, да чтобы пузыри пошли! И чтоб пена, да-да, и чтоб крупные что твой глаз!
Из-за горевшего частокола показался ещё с десяток орков. Они злобно, яростно и одновременно горько смотрели на своего собрата, оказавшегося "по ту сторону" огня. Странное дело: зеленокожие не малейшего внимания не обращали ни на Олафа, ни Ричарда, — только на Рагмара. Похоже, в то мгновение был у них то ли единственный друг, то ли единственный враг. Кто знает, как оно было на самом-то деле? Может, только сам Рагмар, но только скажет ли он?
Олаф мчался в горящую деревню...И только сейчас Рагмар расслышал — сквозь треск огня и крики людей — бормотание Ричарда. Не будь у охотника натренированного годами слухами, он уж точно не расслышал бы этих звуков. Издавал ли их человек, или какое-то неведомое чудовище?
Магус прекратил руками зачёрпывать воздух и теперь стоял во весь рост, вытянув вперёд левую руку. Пальцы десницы то порхали над запястьем левой руки, то били воздух. И вот...
На ящик — более похожий на гроб — с грузом упала красная капелька. Кровь? Рагмар не мог сказать точно, но...
Пошёл ласковый, тёплый дождь. Он начался сразу, разом, мощно и весело, заливая водою горевшую деревню. Тут наконец-то Рагмар сообразил, что надо спасать людей!
Он было бросился в проём ворот, но напоролся на взгляды первых спасённых Олафом. Те желали только одного — смерти зеленокожему. Рагмар был для них тем же убийцей, только не сбежавшим. Хотя, знали ли они, куда делись другие враги? А, да пусть их!
Когда Рагмар обернулся, Ричард кулем лежал на крышке гр...то есть ящика с доспехами. Он дышал, это было легко заметно: горло трепетало, как у человека, спасённого из глубоко омута. Магус глотал воздух жадно, с запасом, так, будто бы не дышал минут двадцать. А может, и впрямь не дышал?
Дождь шёл жёлтый. Да-да, жёлтый. Осенний, хотя сейчас и было лето. И было в этом дожде что-то...нездешнее, запоздавшее. Как будто бы он должен был пролиться на землю давным-давно, и совсем не здесь. Жёлтые капли падали на язык Ричарда, на губы — губы, растянутые в улыбку. И радовался он чему-то нездешнему. В самом деле, из какого мира он был, Магус, не желавший отрывать своего взгляда от книг, погружавших его в не-здесь-и-не-сейчас?
* * *
Наверное, так сладко он никогда прежде не спал. Разбудил его солнечный свет, лившийся из...
Он резко поднялся на кровати, но нещадно болевшие руки и торс заставили его вернуться в начальное положение. Свет резал глаза, в голове хотя и не гудело и не звенело, но чуть позвякивало. И всё-таки он был жив. Пальцы нащупали ткань...Очень плотная и ...Ага, лён...Значит, не самое бедное место. Наконец-то Ричард смог разглядеть комнату. Просторная, много больше, чем у них дома: не три шага на два, а целых пять на пять. И постель...Да это же настоящая кровать, а не широкая лавка! Да, богатый дом! У них в городе было всего таких три или четыре дома. И там девочка жила, Глория, такая красивая...
Кажется, у него выступили слёзы. Ричард уже и не обращал внимание на то, что с ним происходит. Что случилось — то случилось. Может быть, он сам остался на пепелище? Может, и его Палач прибрал? Если быть честным, то Ричард мечтал об этом. Он хотел не чувствовать, не жить, не быть, не знать, не думать — но выходило иначе. А сейчас ему захотелось проснуться. Проснуться дома на тюфяке, а можно даже на крышке сундука, или даже на циновке у двери, свернувшись калачиком, точь-в-точь как Жужа. Но нет. Ричард жил...Хотя...Ричард существовал. Здесь и сейчас.
До носа Ричарда донёсся аромат трав. Ага, значит, ещё лето! Магус помнил легенды о том, как дети засыпали, а просыпались много лет, а то и много веков спустя. Сейчас же было лето — потому что пол устилали травы и цветы. Ага, лаванда, шалфей, майоран, и что-то ещё. Если бы была зима, устлали бы соломой. И причём — он на первом этаже. Да, на первом, обычно второй не был устлан травами. Ага. Лето. И первый этаж. А у них дома второго этажа и не было. А теперь и самого дома нет.
Раздался скрип открывавшейся двери. Ричард попробовал привстать на кровати, опёршись на локти. Но они дико ломили, а потом пришлось ограничиться вытягиванием шеи. В комнату вошло двое мужчин среднего роста, а позади них — высокая женщина в простеньком наряде прислуги.
Мужчины же были одеты богаче. Один щеголял в тёмном суконном камзоле с очень высоким воротником, в котором с трудом можно было повернуть шею. От этого владелец казался надувшимся, то ли от важности, то ли от недостатка воздуха. Второй же был облачён в рубаху с коротким рукавом и просторные брюки, подпоясанные толстым кожаным ремнём с медной продолговатой бляхой. Этот последний носил также усы, длинные, похожие на тараканьи, тогда как обладатель камзола был гладко выбрит.
— Ну здравствуй, парень, — к Ричарду обратился тот усач. — Давай знакомиться?
— Давай...те, — слабым голосом ответил Магус.
Собственным голос показался ему чужим и незнакомым. Что-то в нём изменилось. Но что именно? Ричард не мог сказать вот так, сразу, что же — но изменения чувствовались.
— Меня зовут Ричард.
— А меня — Олаф, — усач подмигнул. — Будем знакомы!
Он протянул руку. Ричард сперва долго всматривался в широкую мозолистую ладонь. Этот человек не был похож на пахаря, так откуда же мозоли? И на кузнеца тем более, а всё же мозоли у него были почти как у Питера. Тот подковывал коней, выковывал из болванок серпы и топорища. А порой мастерил всякие забавные вещи, которые раздаривал детворе. Та его любила до умопомрачения и повсюду сновала за кузнецом. Но они...
Рука Магуса дрогнула, а в глазах застыло такое выражение, что даже усач заволновался.
— Да ты, Ричард, побывал в той ещё передряге. Эх...Ты, видимо, из Нижнего Фера?
Да, именно так называли...Точно, что — называли...Город...Его родной город...
— Оттуда. Только его больше нет. Сгорел дотла. Сожгли, — выдавил из себя Ричард.
— Понятно, — протянул усач. — Ладно. А меня зовут Олафом Бесшабашным, а этого важничающего господина Рудольфом Дельбрюком. Он у нас, как бы тебе сказать...
— Маг, занимаюсь частной практикой вот уже семнадцать лет.
Это казалось невозможным — но Рудольф каким-то чудесным образом сумел кивнуть, и пышный воротник не помешал ему в этом. Вот что значит маг, всё может! Маг!!!
— Судя по выражению Вашего лица, молодой человек, Вы несколько удивлены моим здесь появлением, — спокойно заметил Рудольф, когда Ричард вжался в кровать. — Ничего странного. Обычный медицинский осмотр выявил Ваши способности. Я всегда присутствую на них, и благодаря моей помощи...
Рудольф поймал насмешливый взгляд Олафа, покачал головой, взведя очи горе, и перешёл к делу.
— И вот Вы, молодой человек, оказались в моём доме.
— Тем более идти тебе всё равно некуда было, да и в таком состоянии — куда ж ты пойдёшь? — заметил Олаф. — Вот и перенесли сюда.
— Лейтенант Олаф верно отразил суть дела. Мне не хотелось бы оставлять в беде моего собрата по таланту. Конечно, у Вас, молодой человек, ещё всё только впереди. Мало кто сравнится...— и вновь Рудольф поймал на себе самый что ни на есть "серьёзный" взгляд Олафа, отчего ему пришлось оборвать себя на полуслове. — Если хотите, можете остаться здесь и поступить ко мне в подмастерья. А если нет — то как только Вашей жизни ничего не будет угрожать, я с миром отпущу Вас отсюда. Сможете заняться чем угодно. Хоть мир покорять, хоть принцесс спасать, хоть пшеницу растить. Вам решать. Это Ваша жизнь, молодой человек.
— Жизнь, мэтр, — Ричард помнил, что именно так стоит обращаться к магам. — Жизнь, мэтр?
И было в этом взгляде что-то такое, что заставил отшатнуться даже невозмутимого Рудольфа.
— Может ли быть жизнь после смерти? Не своей, а всех, кого ты любил?.. А что, если я не хочу жить так?
— Значит, тебе придётся жить, парень, — всплеснул руками Олаф.
Даже усы его вздыбились!
— Но зачем?.. — Ричард подался вперёд, с надеждой глядя на Бесшабашаного.
— Э...— Олаф поник. — Я не знаю, парень...
* * *
Глава 4
Весь остаток дня Ричард кулем лежал на соломе, прижавшись спиною к ящику. Он брал в руки то одну, то другую книгу из мешка, открывал наугад, пытался прочесть строчку-другую, а потом вновь закрывал, не в силах сосредоточиться. Словом, Магус являл собою не лучшее зрелище.
То же самое можно было бы сказать о Рагмаре. Он сидел, свесив ноги с повозки и вглядываясь вдаль, на полдень. Там осталось его племя. Только кому он там нужен? Народ его стал совсем не тем. Вот и набег на поселение те зеленокожие совершили, судя по рассказам выживших, из баловства. Брать у бедняков было нечего, а потому орки веселились, издеваясь над крестьянами. То, что осталось от старосты деревни, показали Олафу — и у того надолго пропало желание общаться. Он молча правил повозкой, которую тяжеловозы везли в северные края. Да, где-то там их ждёт выполненное задание и горы...Ну ладно, целые кошели золота! К нему снова начнут стекаться бойцы. А то известное ли дело — просить полгода без единого желающего записаться в отряд. В его, Счастливчика Олафа, отряд!
