Они выбрали ночь

Получалось, что компаньон лукавил, когда говорил, что в затею посветил лишь ее одну. Для Улулы этот тревожный звонок был хуже предательства. Ее ввели в заблуждение, а стало быть, кто даст гарантию, что со стороны оролийца нет обмана. С какой стати, Высшему, ввязываться в подобную авантюру? Какие цели он может преследовать? — мысли острокрылой стали путаться, и окончательно переплетясь между собой, вернули ее в реальность.

— Без души Фрита мы не сможем завершить круг. Без последней жертвы, исчезнувшего возницы, наше пари теряет всякий смысл, — произнес Гарпий.

В глазах Щеголя отразилось яростное пламя огня.

— Ты говоришь ненавистные мне вещи. Скажи, какой смысл рассуждать о твоей беспомощности?

Побледнев, демон потупил взор — заиграв скулами, он долго молчал, подбирая единственно верный ответ.

— Я создал проводника, оружие, которое завершит круг. Нам пытались помешать, но я докопаюсь до истины. Отыщу душу возницы. Обе...

— Хватит! — остановил его Высший, вытянув губы в тонкую нить, отчего лицо приобрело привычную надменность. — Я уже услышал твою клятву. Жду твоей вести к восходу солнца! И учти, Вестник рядом, и кто знает, может быть именно он, портит нам отличную партию.

Легкие Улулы сдавил тесный корсет — неудачно выбранный наряд для сегодняшней встречи, напоминал себе уже третий раз. Затаив дыхание, она запаслась терпением, мысленно дав себе зарок, что в конец разделается с воспоминаниями смертной жизни. В противном случае земное прошлое силилось взять на ней верх, не оставив иного выбора, как распрощаться с сокровенной мыслью о спасении.

Пытаясь не смотреть в лицо Высшему, Улула и теперь ощутила его мерзкое прикосновение — будто тошнотворный, давящий запах давно истлевших костей. Он как беспардонный наглец, не спросив разрешения, пытался докопаться до ее внутренних тайн. Хвала Всеединому, у него ничего не вышло.

— Я рад, что и вы моя дорогая, все-таки выбрали ночь, — обратился Щеголь к острокрылой.

— Обычная сделка, — холодно ответила Улула.

Щеголь и глазом не повел, только отмахнулся как от назойливой мухи.

— Бросьте. Ваши слова скучны, словно осенняя прогулка. Нельзя поступиться принципам только однажды. Подобные поступки имеют свойство повторяться вновь.

Плотнее сжав чашку с кофе, которое надо заметить, слишком горчило — Улуле захотелось выплеснуть содержимое прямо в лицо Высшего. Но в последний момент она остановилась, обуздав внезапный гнев. Еще одно проявление человеческих слабостей, исчезло под сенью бессмертного образа.

— Я был о вас лучшего мнения, — слегка наморщив переносицу, заметил Щеголь. — Если вы не изменитесь, то обязательно утоните в нашем океане страстей. Прошу вас, помните об этом...

Манера заканчивать разговор внезапно, оборвав на полуслове, была отличительной чертой Щеголя. Высший никогда не прощался и предпочитал заканчивать разговор, исчезая в самый неподходящий момент.

Подняв взгляд, Улула уставилась на кресло, где только что восседал покровитель.

— У нас мало времени, — чашка Гарпия наклонился, и тонкая смоляная струйка потекла вниз. — Катастрофически мало времени. Треклятый, Кронос, он никогда не благоволил нам.

Поднявшись, острокрылая оказалась за спиной оролийца и, нежно коснувшись его плеча, ласково промурлыкала на самое ухо:

— У нас все обязательно получится. Я предчувствую нашу победу.

Выгнув шею Гарпий недоверчиво посмотрел на острокрылую. Верил ли он ей или нет — Улуле было все равно.

Она сделала свой выбор.

4

Вынырнув в темноту, Шрам едва не столкнулся с юной мисс, которая, дрожа от ужаса, готова была в любую секунду лишиться чувств.

— Слабая душонка, пошла прочь! — мастер толкнул ее в сторону.

Сделав несколько шагов, он остановился, и заозирался по сторонам. Странное предчувствие возникло внезапно — возникло и растворилось в полумраке словно наваждение.

Пустынный переулок, двое мастеровых и траурная повозка, от которой веяло смертью. Неужели он ошибся? Шрам принюхался, еще раз огляделся по сторонам и, прислушавшись к собственным ощущениям, наконец, сдался.

— Пустое, — выдавил он из себя.

Поймав кэб, он указал вознице на Старое кладбище, где, по словам доктора, и находилось тело мистера Фрита.

Колеса мерно стучали о мостовую прерывисто, напоминая мастеру старую детскую песенку. Откинув голову, Шрам первый раз за последние дни, ощутил невероятную усталость, навалившуюся на него неподъемным грузом. Сделав глубокий вдох и вытянув ноги, Шрам провалился в мир сна, без кошмаров и необъяснимых снов. Сквозь дрему мастер видел свой дом, высокие шпили с флюгерами и слышал веселое позвякивание колокольчика, детские голоса и призывные крики зазывал.

Когда мастер открыл глаза, напротив него сидел его старый знакомый. На деревянном лице красовалась рисованная улыбка, а в крохотной ручке блестел скальпель.

— Доброго дня, убийца, — поприветствовал кукольника Ру-ру.

— Видимо я сделал тебя из какого-то неправильного дерева, мерзкая чурка, — откликнулся Шрам.

— К несчастью для тебя.

— Трудно не согласился, — приподнявшись, мастер попытался устроиться удобнее. В ответ кукла нервно дернулась, выставив вперед свое оружие.

Шрам не обратил на него никакого внимания.

— Считаешь, ты имеешь право мне угрожать?

— О, прости... мне, наверное, нужно было стребовать на это разрешение твоего хозяина?!

Острый язычок Ру-ру давно стоило вырвать и сжечь — подумал мастер, но оставил мысли при себе, а вместо этого произнес:

— Я уже давно не дорожу свободой. Какая разница, чье ярмо тащить на себе — ваше, либо другого безумца.

Кукла не согласилась:

— Приняв нашу сторону, ты вымолил бы себе прощение.

— Брось,— усмехнулся Шрам. — За мои грехи уже давно назначена смертельная кара. Теперь я хочу хотя бы на исходе жизни насладиться собственной свободой.

Ру-ру замотал голов. Позиция мастера была незыблема и никакие уговоры не могли изменить того хищника, который вновь почувствовал вкус крови.

— Ты погубишь город! — отчаянно выкрикнула кукла.

В ответ, Шрам только пожал плечами и безразлично добавил:

— На-то воля, Всеединого.

— Шавка на службе бездушного!!! — рука Ру-ру дрогнула.

— Пускай.

— Бесхребетный раб!!!

— Возможно.

— Душегуб!

Попав на кочку, кэб дернулся, подкинув легкую куклу вверх. Ру-ру попытался дотянуться до горла своего создателя, но вместо этого Шрам ловко увернувшись, выбил из его рук скальпель. Второй удар пришелся по деревянному затылку.

Кэб вновь дернуло и заводило из стороны в сторону. Только сейчас Шрам узрел, что повозкой управляет темноволосая женщина.

— Пустое, — произнес он, пытаясь, дотянутся до возницы. В его руке уже сверкало лезвие. Очередная жертва была готова явить перед ним свой истинный образ — полный ужаса и сожаления.

— Маратани, помоги! Он уйдет! — вскрикнул Ру-ру.

Ловко развернувшись на облучке, женщина взмахнула рукой, зычно гаркнув:

— Торренби весс!!!

Кэб дернулся влево, а затем вправо. Шрама откинуло назад и он, едва удержал в руке скальпель. В этот самый миг в атаку кинулась кукла. Схватив мастера за руку, Ру-ру вцепился, будто бойцовый пес, пытаясь разодрать запястье до крови.

— Пошел прочь!!! — процедил сквозь зубы Шрам, превозмогая резкую боль. Но отделаться от собственного детища оказалось не так то просто.

Размахнувшись, мастер ударил куклу о стенку, затем о дверь кэба, но той было все нипочем.

Ру-ру вцепился в убийцу мертвой хваткой.

Из последних сил Шрам оторвал от себя окровавленную пиявку и зашелся безумным смехом.

Кэб вновь резко изменил направление и слишком сильно качнул вправо.

Когда Ру-ру поставил собственную шею на место в пазы, мастера рядом уже не было.

5

Бесчисленные дома, подвалы, набережные, мосты, закоулки — Джинкс давно сбился со счету. Они метались в поисках таинственного света, который будто солнечный зайчик терялся в мрачных подворотнях, желая продлить бесконечную игру в прятки.

— Скоро, совсем скоро, — торопил сам себя сэр Заговорщик.

Джинкс беспрекословно подчинялся.

Остановившись у одного из домов, фантом достал часы и, щелкнув на кнопку, заставил крышку отвариться. Плоский циферблат в виде полусферы был разделен на множества тонких границ. Посередине же возвышался тонкий стержень отражающий едва различимую линию тени.

— Уже близко, — подбадривая самого себя, прошептал Заговорщик и исчез в глубине высокого трехэтажного дома, показавшегося констеблю знакомым.

Второй этаж был разрушен, но даже здесь сквозь мутную занавесь паутины инспектор заметил нарисованные фигурки голубей устремленных в небо.

Сегодняшний и вчерашний день разделенные пропастью чужого мира стали для мистера Форсберга камнем преткновения. Время перепуталось, нарушив собственные ориентиры, и теперь казалось, что инспектор посещал дом сэра Элберта не позавчера, а не был здесь несколько долгих лет.

— Что с тобой? — заметив взгляд констебля, забеспокоился фантом.

— Я больше чем уверен, что уже посещал сей дом, — без тени сомнения ответил Джинкс, осторожно прикоснувшись к крылу голубя, который уже давно сменил оперения на цвет ночи.

Заговорщик вытаращил глаза и важно раздув щеки, придирчиво уточнил:

— Ты что-нибудь чувствуешь? Любое тепло, свет, приятную музыку? Не отвечай сразу, хорошенько подумай, настройся!

Расставив руки в стороны и закрыв глаза, констебль сделал несколько коротких шагов и, уткнувшись в закрытую дверь, остановился.

Ни единого шороха, звука. Джинкс попытался мысленно слиться с тишиной, проникнув сквозь реальные стены здания. Пустой номер. Ничего кроме тревожного дыхания Заговорщика и собственного сердцебиения.

— Ну.

— Ничего.

Толкнув дверь, фантом протиснулся в мастерскую сэра Элберта, и ни сделав и шага, уткнулся в собственное отражение. Узкий коридор стены, которого состояли из зеркал, предстал настоящим лабиринтом. Длинные туннели, переходы, повороты, утопая в серебряных стенах, открыли ложные пути, скрыв истину в пустоте собственных отображений. Совсем не та комната, что была в реальной жизни!

— Где мы? Почему зеркала? — шептал фантом, нервно разглядывая собственного двойника.

— В Прентвиле, здесь была комната, рабочий кабинет, некоего очень ученого господина, — попытался объяснить Джинкс. — Но коридор с зеркалами был гораздо меньше, чем здесь.

— Но почему зеркала?! — взорвался Заговорщик, резко рванув в сторону.

В зеркале мелькнул череп и темные провалы глазниц — истинный облик фантома не смог укрыться от прозорливого серебряного ока.

Может быть отражение нашего мира и есть та правда, которую так неистово искал сэр Элберт — возникла в голове констебля случайная мысль.

Последнее зеркало величиной во всю стену, внезапно вспыхнуло, явив Джинксу образ Люси. Девушка стояла в прекрасном бардовом платье, а на плечах покоился черный вязаный платок.

Миг, и яркий луч отразился от стен, ослепив констебля, словно сотни лучей солнца, впились в него своими острыми иглами.

— Мои глаза!

— Что?! — Заговорщик едва успел подхватить инспектора под руки.

— Люси! Я! Она! Я видел Люси! — щурясь от жгучей боли, выдавил из себя Джинкс.

Хмурые тучи медленно плыли по небу, то ускоряясь, то замедляя ход. Здесь часто слышался гром, и виделись раскаты молний — но никогда не шел дождь.

Уставившись стеклянным взглядом в поросшую травой дорогу, Джинкс погряз в мрачных мыслях.

В сердце что-то перевернулось и лопнуло, будто Люси уже принесли в жертву и острые клыки Шрама, который явился констеблю в образе кровожадного волка, впились в тонкую шею девушки.

— Я не верю! Ты ошибся! Слышишь — этого не может быть!!! — вскочив на ноги, рявкнул констебль.

Объятия фантома были крепче стальных цепей. Предприняв последнюю попытку, Джинкс дернулся последний раз и обмяк — в теле не осталось сил.

— Успокойся. Мы спасем ее и недопустим невинной смерти, — голос Заговорщика прозвучал обыденно и спокойно.

Тяжело вздохнув, Джинкс ничего не ответив, молча согласился, мысленно дав себе клятву, что ценой собственной жизни не допустит, чтобы до Люси добрался этот проклятый душегуб.

6

Город был маленький и унылый, а по меркам столицы и вовсе крошечный. Заезжий люд объезжал невысокие каменные стены стороной, желая поскорее добраться до южных берегов, где предприимчивых торговцев и отчаянных путешественников ждали трехмачтовые великаны.

Дом Пикшеров стоял на самом отшибе и, хотя небольшая семья была достаточно дружной, и еженедельно посещала воскресные мессы, люди недолюбливали их, испытывая к пришлым, особое, ничем не объяснимое отвращение. И хотя мистер Пикшер слыл человеком исключительной доброты, косые взгляды довольно часто впивались ему в спину, а злые слухи разлетались по городку быстрее весеннего ветра.

Досталось и его дочерям. Достигнув возраста сватовства, они стали белыми воронами среди бесчисленного множества местных красавиц.

Радушные Пикшеры с надеждой принимали гостей и возможных соискателей на сердце Бетти и Каролины, но, заслышав о местечки из которого прибыла семья, женихи бежали сломя голову. Город исчезнувший у подножья горы Крист и поныне слыл проклятым и имел ассоциации самые негативные, даже у самого ретивого смельчак.

Но Рок не мог долго наслаждаться печалью Бетти и Каролины и в скорее одной из них сопутствовал безоговорочный успех на любовном фронте.

Старшая Пикшер имя которой, полностью, звучало как — Элизабет, пленила сына городского главы и тем была безмерно счастлива. Свадьбу играли щедро, открыто, позвав всех, кто изъявит на то желание.

И вновь по городку поползли слухи, мол, счастливица никакая не невеста, а старая ведьма, решившая таким вот хитрым образом завладеть здешней властью и повергнуть горожан в руины, как случилось у предгорья Кристнс.

Через пару месяцев старые перешептывания прекратились, и местные горемыки наполнили рынки и площади новой вестью. Глава Пикшеров изводит детей почем зря. Будучи городским учителем, он учил своих учеников новым наукам смело, не тратя усилий на древние постулаты, чем и заслужил еще большую армию недоброжелателей. И когда первый ребенок из его класса слег с неведомой болезнью, корнем всех бед окрестили именно мистера Герри Пикшера. Долго и внятно разъясняя городским стражам, что не имеет к происшествию никакого отношения, учитель так и не убедил придирчивых горожан в собственной невиновности. Через пару дней заболели еще двое ребят. Горожане негодовали от ярости. Упустить такой великолепный шанс разделаться с семьей чужаков, власти не могли.

Признав Пикшера виновным, его казнили в тот же день, прилюдно, на центральной ратуше.

В этот самый миг что-то оборвалось, заставив Рока окончательно отвернуться от миролюбивой семьи. Больше они не знали слова — удача, а нападки горожан приобрели вид ядовитой змеи, которая больше не собиралась шептаться, пугая жертву своим двухконечным языком, а решила атаковать на поражение.

Следующий на кого пал пристальный взгляд городка стала вдова Пикшера, мисс Габри. Ее черный наряд сочли кощунственным, и церковь закрыла перед ней свои врата, навсегда изгнав из-под небесного лона.