— Айли, все хорошо. Мы почти выплыли. Вот берег!
Слова брата долетали до девочки словно издалека. Она истово хотела поскорее выбраться из воды и старалась работать одеревеневшими руками и ногами.
«Больше никогда…» — прозвучало в ее сознании, и Аэлин понимала, что теперь эта мысль вряд ли когда-нибудь покинет ее…
Через несколько мгновений Аллен сумел вытащить ее на берег — он и впрямь был хорошим пловцом…
Крупная капля пота скатилась по виску Мальстена. Живые образы в голове Аэлин утягивали за собой в глубины ее памяти. Данталли стиснул зубы, заставив себя не следовать в другие уголки ее сознания. Нужно было набросить мутную пелену забытья на те детали, что вызвали ужас в тот день.
Казалось, одновременно приходилось ломать и крушить собственные воспоминания. Работа с нитями, которые должны были исправить впечатления в чужом прошлом, была болезненной и тяжелой. Чужой страх, чужие переживания перемешивались с собственными чувствами кукловода, и так трудно… так неимоверно трудно было отделить одно от другого!
«Сосредоточься!» — скомандовал себе данталли, огромным усилием заставив себя сконцентрироваться на образах, рисующихся в сознании женщины.
Было глубоко…
Мальстен потянул за нить, одновременно сокращая в памяти Аэлин расстояние до речного дна. Не настолько глубоко было в той реке. Данталли постарался привить спутнице лишь мысль о том, что она была ребенком и не рассчитала собственные силы. Сейчас этих сил достаточно, сейчас эта глубина уже не покажется ей столь пугающей.
Вокруг было темно…
Данталли постарался добавить в воспоминание немного света. Сделать воду в реке кристально чистой он бы не сумел, однако чуть разогнать речную муть в памяти Аэлин у него вышло.
В голове будто взорвался болевой снаряд, черная нить словно раскалилась добела в руке демона-кукольника, однако отпускать было категорически нельзя.
Мальстен невольно задумался, как свои ощущения можно описать с точки зрения теории Ланкарта. Похоже, проникая в человеческое сознание, он проникал напрямую в душу своей марионетки и работал прямо в потоке обмена энергией с миром, тем самым искажая собственный поток. Мальстен предполагал, что именно по этой причине боль от такого воздействия была более жестокой и прийти могла непосредственно в процессе воздействия…
«Не отвлекайся! Продолжай работать», — со злостью приказал себе кукольник, вновь сосредотачиваясь на мыслях спутницы.
Что-то шевелилось там, вокруг меня.
Образ проплывающей мимо рыбы удалось сформировать довольно четкий. Мальстен постарался сотворить в сознании женщины нечто красивое и безобидное, что не вызвало бы страха или угрозы.
И что-то двигалось там, на дне. На непроглядно черном дне…
Этот образ был сложнее всех прочих. Он и явился причиной ужаса: темная неизвестность, таящая в себе опасность и смерть. Это был единственный фактор, смягчить который не удалось бы, если только не искоренить его. А можно ли это сделать?
«Не смотри туда!» — мысленно скомандовал Мальстен, резко потянув за нить и заставив мысли Аэлин обратиться к нему.
Девочка хотела опустить глаза вниз, но вместо этого подняла их кверху. Перед ней прямо в воде находился одновременно знакомый и незнакомый мужчина в длинном плаще. Он словно бы был здесь, в реке, совсем рядом, но в то же время пребывал где-то недосягаемо далеко, как посланник богов, явившийся, чтобы успокоить.
«Успокоить перед смертью? Жнец душ?» — мысли девочки из далеких воспоминаний путались. Страх перед Рорх и ее верным слугой перемешивался с четким ощущением безопасности, возникшим с приходом незваного гостя. Аэлин словно явилось воспоминание из будущего, из времени, в котором она уже знала этого человека.
Это существо…
— Мальстен?.. — ошеломленно произнесла девочка одними губами, и несколько пузырьков воздуха вылетели из ее груди.
— Не смотри вниз, Аэлин. Смотри вверх. Видишь руку Аллена? Она сейчас вытянет тебя отсюда. Ничего страшного не происходит.
Голос Мальстена мягко звучал в воспоминаниях охотницы, и она вновь начинала различать себя прошлую и себя настоящую.
Девочка послушно подняла взгляд и подалась навстречу руке брата…
Данталли вновь потянул за нить, стиснув зубы от пронзившей голову вспышки боли, и заставил призрачную пелену приглушить рыдания в памяти Аэлин, приглушить образ непроглядного мрака на дне реки, приглушить мысль «больше никогда», так отчетливо звучавшую в ее сознании.
Тут же проследовав за своим даром, Мальстен очутился в болоте дьюгара. Сил едва хватало, он сумел лишь окутать это воспоминание все той же мутной пеленой полностью, понимая, что поправить отдельные детали попросту не сможет. Необходимо было отпустить нить. Держать сознание в иллюзии он мог достаточно долго, но изменять его в динамике было непомерно трудно.
Нить послушно втянулась в руку кукловода, и Аэлин шумно вздохнула, очнувшись от воздействия. В то же мгновение Мальстен, не сумев более удерживаться на непослушных, ослабевших ногах, с резким выдохом опустился на колени и с силой сжал дрожащие руки в кулаки, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы пережить нахлынувшую расплату, жестокость которой вполне можно было сравнить с наказанием за прорыв сквозь красное.
— Мальстен! — обеспокоенно воскликнула женщина, подоспев к спутнику и присев рядом с ним. — Ты…
— Дай… мне минуту, — выдавил он, опуская голову, хотя на деле понимал, что минутой вряд ли обойдется. В редкие мгновения подобных воздействий помимо расплаты приходило еще одно страшное чувство: чувство исчезнувшего времени. Мальстен не мог понять, как долго длился контроль над марионеткой, и, соответственно, не мог оценить, сколько продлится расплата. В прошлый раз, когда он захватил человеческое сознание, он потерял шесть часов. Сейчас, похоже, времени прошло немного, судя по положению солнца…
Охотница досадливо сжала губы в тонкую линию.
— Мальстен, боги, прости… — шепнула она. — Если б я знала…
«Ты знала!» — не без злости воскликнул про себя данталли, однако произносить этого вслух не стал, понимая, что чувство вины, что всколыхнется в душе его спутницы, никому пользы не принесет. Тем временем в памяти Мальстена появилось лицо его учителя. В минуты слабости ученика, Сезар Линьи всегда был жесток и бескомпромиссен: он не признавал беспомощность и не давал послаблений, а по отношению к изредка возникающей у ученика жалости к себе выражал исключительно презрение — он всегда учил, что любые тяготы и любую боль необходимо преодолевать молча, потому что такова природа данталли.
Каждый раз, когда мы применяем нити, Мальстен, мы делаем это осознанно и обязаны нести ответственность за свои поступки. Боль приходит неспроста, она приходит за дело, и наш долг перед богами, наделившими нас этой силой, выдержать свое испытание достойно. Мы не имеем права быть слабыми перед расплатой. Хотя бы потому, что нам это грозит смертью.
Мальстен плотно стиснул челюсти и осторожно выдохнул.
Похоже, контроль и впрямь был недолгим: расплата начинала отступать. Руки и ноги все еще предательски дрожали, но уже не столь сильная боль разливалась по телу. Можно было попытаться подняться.
Охотница почувствовала намерение спутника и помогла ему распрямиться.
— Уже не раз я наблюдала твою расплату, но, кажется, никогда не сумею к ней привыкнуть... — виноватым полушепотом произнесла Аэлин. — Прости меня, если сможешь. Я не представляла, что это будет… так.
Мальстен прерывисто вздохнул и кивнул.
— Все нормально, — бегло отозвался он.
— И все же, — качнула головой охотница, — прости меня.
— Не нужно извиняться. Ты была права: твой страх необходимо было хотя бы убавить, а у меня была возможность это сделать. Я сделал. Только это важно. А в том, что я испытываю, я виноват сам.
— Я бы не стала снимать с Бэстифара ответственность за то, что ты чувствуешь, — отведя взгляд, буркнула Аэлин себе под нос, не сомневаясь при этом, что спутник ее услышит.
— Бэс не сумел бы ничего добиться без моего согласия, — поморщился данталли. — Прошу, не станем продолжать этот бессмысленный спор.
Охотница понимающе кивнула. В душе она все еще обвиняла Бэстифара шима Мала в том, что он сотворил с Мальстеном, однако сознавала, что сам данталли аркалу это в вину не вменяет, стало быть, спор и впрямь будет бессмысленным. К тому же Аэлин видела, что на пререкания у ее спутника сейчас нет ни сил, ни желания.
— Это хотя бы сработало? — устало спросил Мальстен, криво усмехнувшись. — Или мое вмешательство в твое сознание было напрасным?
Аэлин осторожно перевела взгляд на реку Бреннен и поняла, что с трудом может описать свои ощущения. Обыкновенно, глядя на водоем, она испытывала опасения и откровенную неприязнь, а при мысли, что нужно будет вброд перебираться с берега на берег, и вовсе плохо контролируемый ужас. Сейчас Аэлин готова была поморщиться по старой привычке от одного вида реки, однако не была уверена, что мысль о переходе вызывает в ней прежние чувства. Не вызывала эта мысль и радости — в душе поднимались старые, замутненные воспоминания, когда-то оставившие весьма неприятные впечатления о воде, однако ужас… ужаса не было.
— Я… не понимаю, — честно ответила охотница. — Пожалуй, и не пойму, пока не попытаюсь перейти на тот берег.
Она решительно двинулась вперед к первому камню, выступающему из-под воды. Обернувшись к своему спутнику, она обеспокоенно кивнула.
— А ты сумеешь перебраться? Ты выглядишь измотанным. Не сорвешься?
— По крайней мере, не должен, — небрежно передернул плечами данталли, осторожно ступая на камень вслед за охотницей.
— И все же позволь тебе помочь, — почувствовав, что на деле спутник не до конца верит в собственные слова, Аэлин протянула ему руку. — Я себе не прощу, если ты пострадаешь из-за того, что помог мне. Не спорь, ладно?
Мальстен устало вздохнул и кивнул. Спорить ему не хотелось, срываться с камней тоже, поэтому он принял предложение спутницы и молча взялся за ее руку. Аэлин, в свою очередь, тут же ощутила, что данталли бьет мелкая дрожь, и изумленно округлила глаза: похоже, контроль чужого сознания и впрямь сильно отличался от контроля тела. Аэлин уже не раз видела, сколько времени анкордский кукловод может контролировать своих марионеток. Он способен подчинить себе множество человек одновременно, после чего на его лице с трудом можно обнаружить признаки физических мук, которые приносит расплата. А за контроль над сознанием данталли явно расплачивался жестче, хотя на деле его воздействие на спутницу — единственную марионетку — длилось не более нескольких минут.
Путь по камням до другого берега реки Бреннен Аэлин преодолела в раздумьях о том, как боги наказывают демонов-кукольников за силы, которыми наделили их. Все это время она крепко держала руку Мальстена, следя за тем, чтобы он не сорвался с камней и успешно перебрался на другой берег. Интуитивно чувствуя, когда спутника покидают силы, она чуть приостанавливалась, позволяя ему передохнуть, старалась максимально облегчить переход, невольно коря себя за то, что данталли приходится переживать из-за ее просьбы.
Оказавшись, наконец, на другом берегу, Аэлин виновато взглянула на Мальстена и покачала головой. Однако прежде, чем она успела набрать в грудь воздуха, чтобы в очередной раз извиниться, данталли заговорил со слабой, неровной улыбкой:
— Я рад, что сработало.
— Что? — нахмурилась охотница.
— Мое воздействие, — кивнул Мальстен. — Оно сработало. Ты перешла реку без страха. По крайней мере, если этот страх присутствовал, на этот раз тебе удалось его полностью обуздать. Стало быть, вся эта затея была не напрасной, и извиняться за нее снова не нужно. Ты ведь именно это собиралась сделать?
Аэлин осклабилась.
— Выходит, не только я успела хорошо тебя изучить за это время, — хмыкнула она. — Ты тоже легко можешь предугадать, как я себя поведу.
— Просто догадался, — пожал плечами данталли.
— Не скромничай, — заговорщицки улыбнулась охотница, тут же посерьезнев и кивнув спутнику. — А если серьезно, то ты прав, я собиралась снова извиниться перед тобой, но не за саму просьбу, а за то, что наговорила тебе, решив, что ты отказываешь. Я не должна была так делать, это было несправедливо.
— Ничего. Я не в обиде.
— А ведь мог бы, — невесело усмехнулась Аэлин. — После стольких раз, когда ты спасал меня с помощью своих сил, я не имела права бросать тебе таких обвинений. Я… просто хочу, чтобы ты знал, что это было сказано сгоряча, и на самом деле я не думаю, что ты делаешь из людей марионеток в угоду своим прихотям.
— Даже если б думала, я не стал бы злиться на тебя, — немного снисходительно покачал головой Мальстен. Аэлин непонимающе прищурилась, и он, кивнув, предпочел пояснить. — Широту твоих взглядов мне доказало одно то, что ты не убила меня на берегу Мотт, когда узнала о моей природе. Я не сбрасываю со счетов, что ты охотница, Аэлин, и о том, что за пару недель своих убеждений не изменишь, я говорил серьезно, и даже твои попытки сделать это уже много для меня значат.
— Я не могу сказать, что мне удалось окончательно изменить их, — досадливо отозвалась Аэлин. — Я уже говорила, что мне трудно принять саму возможность незнания о твоем воздействии на меня, это все еще пугает. И, пожалуй, будет пугать всегда. Но я остаюсь верна своим словам: я никогда не смогу возненавидеть тебя. Даже за это.
Мальстен понимающе кивнул.
— Спасибо, — отозвался он и, вздохнув, поглядел вперед, пытаясь подсчитать, сколько они со спутницей смогут пройти до ближайшего привала. — Думаю, нам пора двигаться дальше.
— Ты нормально себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовалась женщина.
— Если ты о дрожи, то еще некоторое время она продлится, — чуть поморщился данталли. — Но в остальном все хорошо. Идти я могу.
Аэлин с готовностью поправила заплечную сумку и посмотрела на убегающую вперед тропу.
— Что ж, тогда идем. Вскоре с тракта снова придется свернуть. По пути будет небольшой городок Линддор, и там, насколько мне известно, есть небольшое отделение Культа. Думаю, нам не стоит показываться там. Обойдем лесными тропами.
— Согласен.
