Я до сих пор помню твои глаза, когда я подошла к тебе и сказала, что хочу попутешествовать. Ты понимал, что не можешь вечно держать меня за руку и всегда быть рядом. Я взрослая девочка, и ты знал, что должен меня отпустить, но как же тебе это тяжело далось. Будь мой отец хоть на десятую часть такой же заботливый как ты, я бы не сбежала из дворца, но, возможно, тогда бы он не дал мне такого повода. Ох уж эти: "если бы" и "возможно". Мы такие, какие мы есть, и люди вокруг нас тоже. Но очень часто мы даже самих себя не знаем, не говоря уже о том, чтобы понять других. Мне нужно было это путешествие, для самой себя. Нужно было побыть вдали от тебя, чтобы разобраться в своих чувствах к тебе. И вот как только я этого добилась, ты стал мне необходим.
Амая задумала весьма простое, но красивое путешествие. В Европе бушевала религиозная война, и плыть туда было самоубийством. Вместо этого, она решила оплыть Ангелию, побывав во всех крупных портовых городах. Они уже прошли три четверти пути и сейчас огибали южную оконечность Ангелии. Города, которые они посетили, были разными, но Амае они нравились. Новый город, это новые люди. Побывать в разных городах, посмотреть, как живут люди, ведь до этого она, можно сказать, и не путешествовала вовсе. Их лихой галоп с Вареном по всем городам Ангелии, путешествием назвать было сложно. Да и времени рассматривать города, у них не было. А до этого были не долгие и полные важности прогулки на королевской яхте или визиты в другие страны. Но что можно увидеть, когда тебя охраняет целая армия слуг и солдат. Ты даже в сторону отойти не можешь без спроса. Сейчас этого не было. Она могла общаться, с кем захочет и когда хочет. Телохранители не ограничивали её свободу действий, только охраняли. Амая по-прежнему осталась знатной особой и по поведению, и по антуражу, окружающему её. Варен выделил ей достаточно средств, чтобы она не чувствовала себя в них ограниченной. Конечно, состояние Варена пока ещё не могло сравниться с доходами короля, но, выделенных им Амае денег, ей вполне хватало. Она могла останавливаться в лучших гостиницах города и посещать самые дорогие рестораны. Она не собиралась покупать весь мир, она хотела его посмотреть.
Дни путешествия всегда были наполнены мелкими и приятными событиями. Когда они были в плавании, её собеседниками были офицеры и матросы корабля, а когда они стояли в порту, иногда неделями, Амая знакомилась с городом и людьми. Она посещала театры, художественные галереи и салоны, где собиралась местная аристократия. Везде и неизменно она вызывала живой интерес среди холостых и даже женатых мужчин. Но не только с аристократией общалась Амая. Она могла пригласить на ужин простого купца или даже студента. Для неё было важно, не то, какую ступень в обществе занимает человек, а что он сам из себя представляет. И надо отдать должное, она с лёгкостью общалась с любым человеком, умея создать нужную атмосферу и поставить разговор так, чтобы он ни коим образом не чувствовал разницы между ними. Это не могло не вызывать ответного интереса и, как следствие, человек раскрывался перед Амаей.
И естественно, лёгкость и свобода, с какой общалась Амая, а также отсутствие жеманности и надменности, свойственных большинству молодых аристократок, привлекали к ней мужчин. Амая была умна и даже не старалась выглядеть прелестной дурочкой. Если она и флиртовала, то делала это легко и свободно, а главное, без всякого желания получить результат. Эта странная, необычная манера поведения привлекала мужчин как магнит. Но она же и отсевала любителей лёгкой наживы, ловеласов и недалёких мужчин, которым женщина нужна только для самоутверждения, оставляя рядом с Амаей умных и приятных собеседников. Как ни странно, но таких мужчин оказывалось не так уж и мало. Некоторые даже решались сделать ей предложение, как правило, это происходило накануне её отъезда. Ей было приятно, но она всегда отвечала отказом. Был только один, и то не человек, чьё предложение она приняла бы сразу и не раздумывая, но он был уже женат.
Это было ещё одной причиной, по которой она сбежала от Варена. Она заняла своё место рядом с ним. Но всё равно, в её положении была какая-то недосказанная неопределённость. И эта неопределённость её тревожила. Трудно было сказать, чего она хотела. Уж во всяком случае, не того, чтобы он бросил Ясу и назвал её своей женой. Тогда ситуация всё равно не измениться, просто они с Ясу, поменяются местами. Нет, этого Амая определённо не хотела. Но тогда чего? А вот этого она как раз понять и не могла. Словно, ты стоишь в тёмной комнате и краем глаза видишь свет, поворачиваешься, а там темнота, и так всё время. Ко всему этому добавлялось ещё и влечение к Ясу. Влечение, которое, судя по всему, было безответным. Ясу сама поделилась с ней Вареном, но отдать ей себя была не готова. Да и в своих чувствах к ней Амая так и не смогла разобраться. Была ли это любовь или она любила её, потому что Варен её любил? Вопросы без ответов, которые рождали в её душе хаос и сумятицу. Амая понимала, что балансирует на грани срыва и что ей нужно разобраться в самой себе, чтобы жить и двигаться дальше. И для того, чтобы понять, Амая и предприняла это путешествие. Она хотела побыть вдали от тех, кто ей дорог, чтобы разлука с ними помогла ей найти ответы на свои вопросы. Понять, что для неё важно, а что пустое.
* * *
Почти за три месяца путешествия, Амая стала общей любимицей всего корабля. Каждый старался оказать ей, пусть маленький, но знак внимания. Матросы здоровались с ней, не как со знатной дамой, путешествующей на их корабле, а как с лучшей знакомой. Амая всегда отвечала им искренней улыбкой и всех, даже простых матросов, знала по именам.
Бригантина шла полным ходом в сторону заходящего солнца. Через три дня они должны были прийти в следующую точку своего маршрута. Ещё один портовый город на самой южной оконечности Ангелии. На горизонте виднелась цепочка островов. Южная оконечность Ангелии была богата островами, от небольших скал, торчащих из воды, до вполне солидных, на которых даже жили люди.
— Ко многим этим островам можно добраться только в тихую погоду и только на небольших лодках. А ещё говорят, что здесь на одном из островов находится главный храм Золотого лотоса, — рассказывал Амае капитан, стоя рядом с ней и любуясь цепью островов.
— До прихода христианства они были очень распространены по всей Ангелии. Но христиане выжили их, а инквизиция уничтожила их одними из первых. Говорили, что они ещё остались, но я не знала, что их храм находится на одном из этих островов, — сказала Амая.
— Некоторые моряки, спасшиеся после кораблекрушения, попадали на их остров, а потом, вернувшись, рассказывали о тех чудесах, которые они там видели. Доминиканцы пару раз пытались предпринять экспедиции для их поиска, но из тех, кто там побывал, ни один не пожелал раскрыть местонахождение острова, а самим инквизиторам отыскать их не удалось, — пояснил капитан.
— В исторических хрониках говорилось, что они обладают эликсиром долголетия и живут по три сотни лет.
— Не знаю, захотел бы я так долго жить, — задумчиво ответил капитан.
Я бы точно захотела, подумала Амая. Мне есть, для кого так долго жить, хотя для него и три сотни лет, лишь короткий миг. Ведь он вечен как бог, существовал с момента сотворения мира и доживёт до судного дня. Кому рассказать, кого я люблю, схватится за голову. Но только потому, что он его не знает. Я тоже не могу сказать, что знаю его, но то немногое, что он в себе открыл передо мной, заворожило меня и заставило потерять разум и покой. И в тоже время, я как на краю бездны, чья безграничная бесконечность завораживает и пугает одновременно.
* * *
Ночь упала на море тяжёлым покрывалом облаков. Злой ветер рвал его клочьями. Огромные волны тяжело перекатывались за бортом. Звучали отрывистые команды, спешно убирались паруса, судно готовилось пережить шторм. Это был не первый шторм за их путешествие, но судя по напряжённому лицу капитана, этот шторм был и сильнее, и застал их в самом неблагоприятном месте. Ради того, чтобы показать Амае острова, капитан максимально приблизился к ним. Сейчас он стремительно уводил своё судно прочь, но шторм приближался с Атлантического океана и гнал судно совсем в другую сторону.
— Вам лучше спустится в свою каюту, — попросил её капитан. — Здесь скоро станет очень опасно.
Амая кивнула и пошла к себе. Уже сейчас корабль раскачивало так, что на ногах было трудно удержаться, но матросы бегали по палубе, будто у них под ногами была твёрдая земля, а не раскачивающаяся палуба. У себя в каюте, Амая переоделась и легла спать. Ничем помочь она не могла, оставалось только дождаться утра, а вместе с ним, возможно, и окончания шторма. Уснуть, когда судно кидает из стороны в сторону, тяжело, но возможно, а когда уснёшь даже не замечаешь этого.
Посреди ночи её бесцеремонно растолкал один из её охранников и, подняв с кровати, надел на неё спасательный жилет. Это было очередное, из бесчисленной вереницы изобретений Варена, пока ещё не завоевавшее популярности среди моряков. На его судах это было обязательное средство спасения, но убедить других капитанов взять это на вооружение, пока не удавалось. Купив бригантину, Варен навязал своё изобретение капитану, а телохранителям приказал, в случае опасности использовать их, независимо от того, нравится им это или нет.
Её завернули в тёплый плащ поверх жилета и потащили на палубу. Когда они вышли в дверь, молния разрезала темноту ночи, высветив и сам корабль, и несущиеся ему навстречу скалы. Этот миг Амая запомнила на всю жизнь, потому что в следующую минуту раздался ужасный треск, и судно развалилось на части. Дальше начался хаос. Она оказалась в холодной воде, рядом с ней был один из её телохранителей. Он куда-то тащил её, что-то крича ей, но ветер и шторм заглушали его крики. Кругом была вода и темнота. Чёрная бездна под ногами и такая же бездна над головой. Если бы не спасательный жилет, Амая недолго смогла бы продержаться на плаву.
Она боролась за свою жизнь, пока одна из волн не подхватила их и не кинула на камни. Амая больно ударилась спиной и потеряла сознание.
Вот так всегда заканчивается жизнь. Ты всё видишь и понимаешь, но ничего уже не можешь предпринять. У тебя нет ни сил, ни даже желания бороться. В такие моменты приходит мысль, а может оно и к лучшему? Все терзания, наконец, закончатся. Станет легко и спокойно, и ты уйдёшь на небеса. Друзья будут горевать, но их жизнь продолжится. Всё пройдёт, и скоро их боль утраты тоже утихнет, тебя не забудут, но будут вспоминать всё реже и реже. А ты? Неужели на небе будет легко и спокойно? Или, даже там, твоё сердце будет продолжать любить. Но только теперь к этой любви добавится ещё и вечность разлуки, потому что твой любимый, даже если умрёт, никогда не попадёт на небеса, и вы уже никогда не будете вместе. Что же это будет за Рай, если жизнь в нём будет такой тягостной и горькой. Или это не рай вовсе, а тот самый ад, который она заслужила за свои грехи? Но если это ад, то почему и здесь нет её возлюбленного, почему он её не встречает? Как ни жаль, но смерть не решает все проблемы. Мы думаем, что, умерев, убежим от того, что нас терзает, а на деле выходит, что смерть только создаёт новые, решить которые ещё труднее. Смерть — это продолжение жизни, только в ином виде и в другом мире. Уходить туда надо с лёгким сердцем и выполнив все свои дела здесь.
* * *
Амая лежала на песке в полосе прибоя. Солнце высоко стояло над горизонтом. Она была одна, и сил двигаться у неё не было. У неё даже не было сил жить. Она просто лежала и смотрела в небо, не совсем отдавая себе отчёт, жива она или уже умерла. Над ней склонилось чьё-то лицо. Чтобы сфокусировать на нём свой взгляд ей потребовались все её силы. Лицо было приятным и немолодым. Это был мужчина, но раньше она его никогда не видела. Затем лицо исчезло из её поля зрения, и она услышала, как он кого-то зовёт. Её подняли, переложили на носилки и понесли. Она не почувствовала это, а скорее поняла по предметам попадавшим в поле её зрения. От мерного покачивания она вскоре уснула.
В следующий раз она проснулась от звука голосов, такая же беспомощная и лишённая сил. Она даже не чувствовала своего тела. Ничего ниже шеи.
— ...она полностью парализована, позвоночник сломан в трёх местах. Даже если мы его соберём, спинной мозг повреждён, нам его не восстановить.
— Жаль, она такая молодая.
— Можно попробовать пересадить ей лотос, если он приживётся, она будет жить.
— Я знаю, куда ты клонишь, Акено, но это может и убить её.
— Вспомни, её появление было предсказано ещё три сотни лет назад. В пророчестве описано всё: и день, и шторм, который её принесёт.
— Всё равно мы до сих пор не уверены, что правильно истолковываем древнее пророчество, — возразил собеседник Акено.
— Пока не попробуем, не будем уверены.
— Но если она умрёт?
— Жизнь в таком виде, тоже не жизнь.
— Мы должны ценить любую жизнь, в каком бы виде она ни была.
— Я не считаю эту философию правильной. У неё будет не жизнь, а существование. В таком случае, реинкарнация для неё будет более разумной.
— Ты никогда не был гуманистом.
— По-твоему гуманно, позволить ей жить в таком виде?
Амая задумалась. Она поняла почти всё из их разговора. Может, некоторые термины и слова были ей не совсем понятны, но основную мысль она уловила. Она парализована на всю оставшуюся жизнь. Её охватила немая истерика, внутри себя она долго кричала, но никто не пришёл и не успокоил её, её даже не услышали. Когда она почувствовала, что первый шок прошёл, она задумалась.
Я всегда мечтала о приключениях, я была книжным героем, слабо представляя, чего на самом деле стоят подобные приключения. Как на самом деле страшно смотреть в лицо смерти. Сколько об этом не читай и не представляй себя в мечтах героиней, когда реальность повернётся к тебе суровой гранью, будешь орать от страха и захлёбываться слезами, думая только о том, чтобы просто выжить. Быть героем, это дано не каждому. И даже кому это дано, предпочёл бы жить спокойно, в тиши и согласии, подальше от всех этих геройств и подвигов. А я хотела приключений, и я их получила. Теперь я понимаю, от чего нас всех старается защитить Варен. Это мы, живущие за его спиной, даже не ведаем, с чем он сталкивается. Конечно, приятно послушать про его очередное похождение. Дома, за столом, или во дворе, у костра, или в бане, за кружечкой кваса. Тогда всё это звучит просто и совсем не страшно. Иногда даже с юмором, иногда просто увлекательно, но никто из нас даже не задумывается о том, что, чтобы рассказать эту историю, Варен должен выжить. И не просто выжить, а ещё и защитить нас, чтобы у нас был этот самый стол, за которым мы сидим, эта самая банька и даже кружка с квасом. Мы всё принимаем, как данность, и не всегда ценим. Даже его опека по отношению ко мне, которая иногда так меня раздражала в поместье, сейчас так мне необходима. Я так надеюсь услышать его голос рядом с собой, говорящий что-нибудь утешительное или даже иронично-осуждающее. Просто я понимаю, что как только услышу его голос, то дальше всё будет хорошо, он об этом позаботится. Но сейчас даже не смерть была страшнее всего, а жизнь. Жизнь полностью парализованной. Может ли Варен вернуть мне то, что я утратила? Кажется, как-то он говорил, что исцеление это не по его части, за этим или к медикам, или к ангелам.
