Хроники Дебила. Свиток 2

...Да. Хочется конечно что-то такое выдумать, вроде собственного вранья про отведение глаз противнику, и насылание ночи на преследователей, — придумать маскировочную сетку, или переодеть всех наших ежиками или крокодилами, вводя врага в заблуждение. Но в голову пока ничего умного не приходит. Так что наша единственная защита, — осторожность на грани пугливости. Позапрошлую ночь например, мы провели в море, отогнав лодки подальше от берега, с его камнями и прибоем, и связав их все между собой. Пресной воды было по паре глотков на брата, сушеное мясо и рыбу, в подобных "сухих" условиях, потреблять чистое самоубийство, — спятишь от жажды, потому пришлось объявить разгрузочную ночь. Но лучше уж пострадать одну ночь от жажды, голода и холода, — чем попасть в руки врага. Пусть даже наши разведчики и засекли лишь его бледную тень, в виде точек на горизонте. ...Но я сказал, — "в море" и Лга*нхи со мной согласился.

...Ну вот, список приведен в порядок, согласно существующей реальности. Правда пришлось допрашивать Гит*евека, про имена погибших. — Подло конечно так издеваться над больным, но что поделаешь, — обращаться к другим с такой просьбой я постеснялся. А с Гит*евеком этот разговор провел под маркой, "готовности к переходу в загробный мир", мол не бойся, — если что, тебя там наши встретят..., давай-ка вспомни их имена....— Ляпни кто мне такое в схожих условиях, — устроил бы истерику. А он воспринял это спокойно. — Действительно, коли переходишь из одного мира в другой, так уж лучше чтобы тебя там встретили друзья, чем торчать там один одинешенек в ожидании появления родни. Кажется я реально его этим успокоил. Вот только успокоить бы еще и себя. — К моему большому сожалению, — из всех моих подопечных, он был первым кандидатом в загробный мир. Рана его представляла собой жуткое зрелище, а от былого Гит*евека осталась дай бог только половина. — Бледная, измученная постоянной болью, которую он старательно скрывает, и слабостью, которую он тоже не желает признавать не принимая чужой помощи. Я уже прибег к последнему средству, — червям. Благо еще после битвы догадался выставить несколько кусков верблюжатинки на солнышко, в которые мухи и отложили свои личинки. Теперь я пересадил появившееся мушиное потомство Гит*евеку, тому парню с раздробленной ногой которого я штопал первым, и еще одному, с пробитым насквозь плечом и переломанной ключицей. Кажется в ране остались осколки кости, и теперь создают проблемы. ...Не дай бог придется снова разрезать и копаться в ране. — Боюсь этого не выдержу ни я, ни пациент.

Зато Бали*гхо, — вояка которому я пришивал скальп, — выздоравливает на удивление легко и уже начал прогуливать перевязки и корчить из себя здорового, (пришлось даже Лга*нхи пожаловаться). Кажется я был прав, утверждая что голова для местных, это орган второстепенный, и кое-кто из них, вполне себе сможет жить даже без нее.

А в общем-то, — я боялся что будет хуже. Но видно у местных все-таки удивительно сильный иммунитет и здоровье, благодаря тому что слабаки обычно умирают еще во младенчестве. — Так что остальные мои пациенты, по большей части идут на поправку. — Тишка, даже несмотря на прямой мой запрет, — уже через пару дней вовсю орудовала котелками и хваталась за весло. Большинство помятых в схватках с верблюдом баб, вообще изображают абсолютно здоровых, дабы унылый вид и отсутствие каши, не дали повода мужику засматриваться на посторонних баб. ...А вот с подружкой Лга*нхи, — боюсь будут проблемы, — рана хоть и заживает очень хорошо, но рука потеряла подвижность. По местным меркам, — это повод для развода, и смены спутницы, (спутника) жизни. — Кому нужен супруг, не способный выполнять свой супружеский долг? — В смысле, — защищать семью и добывать харчи, или готовить пищу и обихаживать мужа? В наших чудесных степях, — подобный супруг сам уходил из племени, не обременяя других заботами о себе. А вот как быть с ирокезами? — Что-то мне подсказывает, что даже если все раненные выздоровят, — как минимум трое из них вполне могут остаться калеками. И как в таких случаях поступать мне? — С одной стороны, — я пытаюсь заложить в своих подопечных какие-то основы гуманизма. А с другой. — калеки это реальная обуза для племени, мы просто не потянем заботу о них. Ну об этих троих, допустим еще и сможем позаботиться. — Только ведь это была не последняя наша битва, а значит и потери тоже будут не последние. ...Короче, — проблема! Если в ближайшее время не придумаю как сделать так чтобы и они приносили нам пользу, — придется изгонять..., вернее не мешать уходить самим. — Тоска!

Ну ладно. — надо ложиться спать, а то ведь завтра опять целый день грести. Завтра надо успеть дойти до обещанного Кор*теком островка. — Потому как церемонию вхождения в племя, втихаря провести не получится. — Нужен большой костер, громкие камлания, и пир. А это лучше делать на изолированном от всех острове.

Да. — все было чудесно. И угощение было на славу. И все мои задумки прошли на ура. А Витек вообще был на высоте и буквально потряс всех. Более того, как показали последующие события, — просто совершил некий переворот в мозгах соплеменников.

Но лично меня потрясла Осакат! Все-таки женщина остается женщиной в любых условиях. — А главное, — когда успела!? Я не знал, — то ли ржать катаясь по пляжу, то ли повысить ее в звании до обер-ученицы шамана.

...Надо устраивать такие вечеринки почаще! Прошло восемь дней после битвы у Рогатой скалы, семь дней сумасшедшей гребли, ночей без костров, когда спишь вполглаза, и даже во сне, в каждую секунду готов сорваться и бежать. Даже для дубовой психики местных это были немалые напряги.

...Вообще, — мои давние представления что жизнь первобытного человека это сплошь приключения и испытания, — были сильно подпорчены книжной романтикой. — Обычно это такая же занудная жизнь, как и Там, у какого-нибудь московского клерка, или работяги. И даже постоянно весящая над тобой дамокловым мечом тень смерти, — воспринимается как скучная обыденность. — Дни мало чем отличаются один от другого. Перегон стада, охота, или выход в море на утлой лодчонке, становятся не приключением, а обычной работой, вроде штамповки одной и той же детали, или заполнения сотни одинаковых документов изо дня в день. Воинские набеги, тоже случаются гораздо реже чем разговоры о них, как поездка на рыбалку в моем мире, или походы в дорогущий ресторан. А развлечение типа, — попеть былины у костра, — надоедает похлеще телевизора и сериалов. ...В общем и целом, — жизнь тут размеренна и нетороплива. У москвича, и то иной раз больше стрессов случается за день, пока он доедет до работы, пихаясь локтями в метро, и уворачиваясь от машин на зебрах.

Мы, ирокезы, в этом отношении конечно сильно отличались от остальных. Вот только не надо думать, что это было предметом радости для всего племени. — Когда только и делаешь что убегаешь по минному полю от урагана, а тебя преследует испуская лучи смерти и грозя анальным зондом какое-то загадочное НЛО, — вот тут вот, ты, как никогда в жизни начинаешь ценить занудную скуку и обыденность серых будней. Так и наши сейчас, — многое бы отдали за скучную и унылую первобытную жизнь, без лихих приключений и героических поступков.

...Но вот праздники, типа этого, думаю все готовы были оставить, взяв их с собой в серые будни. — Во-первых, — жратва. ...Нет, мы и так не голодали. — Более того, поскольку после битвы осталось немало трупов казненных верблюдов, — наши три дня набивали мясом пузо до барабанной упругости. Тут как-то не верили в диеты и размеренное питание. — Коли есть жратва, — жри пока харч в кадык не упрется, потому как неизвестно что будет завтра! Мне едва удалось уговорить не закармливать до полусмерти тяжелораненых, ограничивая их диету наваристым бульончиком и лепешками. Пришлось долго уверять, безоговорочно верящих мне доброжелателей, что обжорство отнюдь не будет способствовать скорейшему выздоровлению их родных и друзей, и даже (парадокс) может помешать.

Следующие дни мы конечно держались больше на кашах и сухой рыбе и мясе. И даже одну ночку пришлось поголодать. Но и голодание для местных было так же привычно, как и обжорство, — никто не роптал.

Но дело-то не в том что ты ешь, а Как ты ешь! Одно дело наспех сгрызать кусок мяса и выскрести миску каши толком не выпуская из рук весла или оружия. И совсем другое, — неспешно и со вкусом потреблять то, что женщины готовили полдня. А еще если все это протекает под хорошую беседу и шоу программу...!!!

На острове на котором мы прибыли для гулянки, как по заказу расположилась колония местных тюленей. И хотя они и почитались у прибрежников как прародители, — это отнюдь не мешало им есть "пращуров" с большим уважением и аппетитом. Наши разведчики, — прибывшие к острову первыми, без проблем умудрились завалить штук пять этих абсолютно непуганых зверушек, весящих наверное каждая под сотню килограмм. Да плюс та же каша, собранные на берегу травки, корешки, какие-то плоды, водоросли, рыба, крабы.... В общем стол был весьма обилен и разнообразен, вполне соответствуя понятию "праздничный"!

Прибыли мы на остров поздно вечером. Переночевали, и начали готовиться к празднику. Пока мужи искали жратву, бабы готовили..., мы шаманы, — камлали. Я увел своих на дальний уголок острова, и начал посвящать их в предстоящие процедуры, разучивать церемонии и тексты, а когда ученики окончательно меня задолбали своими вопросами и бестолковостью, — прогнал их заниматься раненными, а сам остался всерьез поговорить с духами. (Им ведь тоже скучно без политинформации и бесед со мной). ...Побил в бубен, провыл несколько песен..., но в меру, потому как ночка предстояла непростая и надо было беречь голос. Потом чуток просто полежал на земле, разглядывая плывущие по небу облака и о чем-то мечтая.... И пусть любой, кто сейчас наблюдает за мной со стороны, посмеет сказать что я тут бездельничаю и дурака валяю, а не с духами говорю! — Может у меня метода такая! ...Сам не заметил как заснул.

Ну а примерно с полудня, начался банкет. Сначала речь толканул Лга*нхи. — Хорошо сказал, — по делу. — Мол все мы тут были когда-то чужаками, а теперь родня. И это хорошо! А чем больше родни, тем лучше! Потому что родня это хорошо! — Вот так вот, просто и доходчиво. А под конец еще упомянул что все мол мы были сиротами потерянными во мраке ночи, (это я ему образ подкинул), а теперь обрели семью и это великое чудо есть!

Услышав такое, многие даже вроде как всплакнули от умиления, а бабы так просто и завыли в голос, настолько их потряс образ потерянного во мраке ночи малютки. — Да и вообще, — Лга*нхи это умеет, — говорить. И даже не столько словами, сколько интонациями, выражением лица, взглядом. ...Вот почему Осакат, поначалу на меня волком смотрела, а к этому злодею тянулась? — Потому как чуяла во мне чужака, а Лга*нхи ей был понятен и близок, пусть даже и выглядел при этом как форменный убивец и людоед. Но это был, в отличии от меня, понятный и вполне себе ручной убивец и людоед. — Ведь умеет же гад влезть в доверие!

...Потом выступили старшины, и даже Гит*евек которого мы притащили к общему столу, (как впрочем и остальные раненных. — Тяжелое ранение еще не повод пропускать общее веселье), сказал пару слов. Говорили в общем-то банальности, но и они пошли в строку.

Ну потом настала моя очередь. Я встал, огляделся, и чуть не рухнул обратно увидев новую прическу, подошедшей исполнять свои ученические обязанности Осакат.

...Нет, главное когда успела? Ведь еще несколько часов назад ходила с привычными девичьими косами.... А тут блин, — изобразила на голове нечто, напоминающее наш ирокез, только собранный из множества расположенных вдоль башки хвостиков. ...Тут явно без Тишки не обошлось. Потому как ей самой, да еще и без зеркала, такого сделать бы точно не удалось.

При виде такого преображения, — застыл не один я. Но полагаю один только я, (по-крайней мере из мужиков), смог понять кто издал этот оглушающий неслышный писк и заранее почувствовал некие изменения в ткани бытия.... Впрочем, — не о том речь сейчас.

А речь пошла про Кор*тека и его людей. Про то как давно мы с ними путешествуем вместе, и как многое успели пережить. — Речь была длинная и нудная как доклад на пленуме Партии, но абсолютно необходимая. Пусть все и так знали для чего мы тут собрались, — но Шаман говорит ведь не только для людей, но и для духов. Так что его стоит выслушать в почтительном молчании.

А затем я плавно перевел стрелки на историю Ирокезов и вытолкнул вперед Витька. И Витек, на глазах изумленной публики, совершил чудо. — Прочитал "Ведомость на зарплату". Сегодня утром мы с ним ее уже читали. И думаю он и так с первого-третьего раза запомнил ее наизусть. Но он не протараторил "Ведомость" по памяти. — он ее Читал. — Мучительно складывая слога в слова, сбиваясь и путаясь подчас в именах. А когда дочитал, — оказался бледным и измученным, словно все наши лодки разом на хребте через горы перенес. Но народ это оценил. Раньше то они видели как их загадочный Шаман рисует странные и никому непонятные закорючки, которые якобы означают их имена. Но оказалось что не один только Шаман знает смысл этих узоров. ...И пусть никто не сомневался в моих словах что закорючки что-то там означают. — Но убедиться в этом лично.... Да еще и ощутить, глядя на мучения Витька, насколько это непростое дело, — читать таинственные узоры! — Публика была под впечатлением! Ирокезы даже забыв про еду, заглядывали в рот, мучительно выжимающему из себя их имена Витьку, и радовались как дети каждому точному попаданию. А каждый услышавший свое имя, — гордо оглядывался по сторонам, и принимал похлопывания по плечам и поздравления от товарищей.

Вероятно это было сравнимо с первыми демонстрациями чудес кинематографа. — Каждый мог увидеть "прибытие поезда" зайдя на ближайший вокзал или станцию, причем гораздо более реалистично, в цвете, 3D, и с лучшим качеством изображения. Но народ платил немалые деньги, чтобы посмотреть как черно-белый поезд будет беззвучно "прибывать" на белом полотне экрана. — Чтобы сравнить чудо с реальностью и убедиться что чудо намного интереснее.

Вот и наши ирокезы поддались чарам "волшебных узоров", (тогда я еще не понял какой геморрой себе сотворил),

Потом я, в торжественном молчании, вписал тринадцать новых имен, и дал их владельцам размазать возле "узоров" по капле крови. А затем, хоть совершенно этого и не планировал, но уловив восторг местных от выступления Витька, — дал прочитать эти имена Осакат. Народ впечатлился снова, хотя ей, без предварительной подготовки, чтение далось намного хуже.

Следующий пункт программы. — Осакат достает и разворачивает знамя! — Вернее некое полотно закрепленное на шесте на манер хоругви. На полотне нашиты двадцать шесть скальпов*. — Тех самых, — "колхозных". (* Между прочим, — скальпы мало содрать, их еще надо должным образом обработать чтобы они не сгнили. Так что Осакат, Тишке, Ласте, и женам Старшин, было чем заняться). Моя лекция-агитация "за колхоз" выслушана в благоговейном и почтительном молчании. Продемонстрируй я им атомную бомбу, сделанную из листьев лопуха и рыбьих кишок, они бы меня похвалили на всякий случай, но про себя подумали бы, — "и чё?". Потому что бомба это фигня. — Много грохота, пыли и смертей, — а в результате, прибытка маны — ноль. А их шаман решил великую философско-метафизическую проблему пополнения маны коллективными усилиями. — это была круть! А главное, давало надежду на будущее.