Родные миры

— А что именно сказать?

— Ну, не знаю. Стишок какой-нибудь, или песенку. Петь не обязательно, мне просто звучание языка послушать. Он же наверняка произошёл от какого-то земного!

Пожав плечами, — похоже, тесты начинаются, — я отцепил от кожи переводчик, с которым уже сроднился, и размеренным речитативом начал рассказывать первую пришедшую в голову песню. Песня была довольно дурацкая и пошловатая, но я никогда не был любителем что музыки, что поэзии. Свои обернулись на меня все, как по команде. Видать, узнали. Кварг насмешливо ухмыльнулся, Тим удивлённо приподнял брови, Яра тихонько захихикала, а Птичка сделала страшные глаза и явно была готова постучать по лбу в характерном жесте. Причём постучать по лбу мне.

Черемшанская о чём-то оживлённо вполголоса заспорила с Воскресенским, махнув мне рукой в том смысле, что петь достаточно. Я из любопытства тоже немного послушал их разговор и с удивлением пришёл к выводу, что речь очень похожа по звучанию на язык Навьи, одной из Свободных. Та же музыкальная певучесть, странно сочетающаяся с рычащими звуками.

— А я говорю, это французский! — возмущённо и явно не в первый раз заявила Черемшанская. Я уже нацепил обратно переводчик, и теперь мог слушать научный диспут осмысленно, а не как набор звуков. — Кто из нас вообще филолог? Вот и молчи, профессор, и занимайся своим делом, а в мои не лезь!

— Вер, а, может... — начал Глеб Егорович, и в уголках его губ зародилась усмешка.

— Тьфу! Дурак, даром что академик, — обиженно надулась Вероника Владимировна. — Я думала, он всерьёз дурит, а он развлекается!

— То есть, вы сумели определить, что я говорил? — насторожился я.

— Нет; но, определённо, отдельные слова кажутся понятными, это надо уточнять. Вы мне потом перевод надиктуете, ладно?

— Давайте я вам лучше что-нибудь другое надиктую, с переводом? — предложил я. Нехорошо было начинать знакомство с языком с подобного народного творчества.

— Что-то не так? А-а, то есть, это этот текст всё-таки имел фривольный характер? — искренне обрадовалась филолог. — Тогда как минимум два-три слова я истолковала верно! Да вы не расстраивайтесь, — рассмеялась она, посмотрев на меня. — Мне тоже на просьбу что-нибудь надиктовать обычно в голову такая ересь лезет, что хоть стой хоть падай! Подумаете, да выдадите что-нибудь более приличное, что не стыдно печати показать. Серёженька, куда ты нас вообще тащишь? — возмутилась она, окликнув, судя по всему, нашего охранника.

Похоже, резкие скачки с темы на тему — это её неизменная привычка. К которой придётся долго привыкать.

— В лабораторный корпус, — невозмутимо отозвался Ямов. — Там меньше шансов нарваться на кого-то постороннего и проще обеспечивать охрану. Кроме того, там пара киберов не смогут смутить ничьи религиозные, эстетические и прочие чувства.

— Сергей, но мы же с вами договаривались. У меня на кафедре замечательная уютная приёмная, мы бы могли... — с укором начал профессор.

— Глеб Егорович, видел я вашу приёмную. Она, конечно, в самом деле очень уютная, но только гостей туда приглашать — последнее дело.

— Почему? — праведно возмутился профессор.

— Потому что это — проходной двор, — с усмешкой припечатал Ямов. Что показательно, на это Воскресенский возражать не стал, только печально вздохнул и покачал седой головой.

— Ваша правда, что я могу сказать! Ведите, куда считаете нужным. Будьте нашим пастырем, или как там сказано в Писании?

— Где сказано? — уточнил я.

— В Писании, — неожиданно ответили не местные, а Яроника. — Насколько я понимаю, имеется в виду Библия; ты что, никогда не слышал?

— Вы читали Библию?! — вытаращились на неё вообще все земляне; даже Ямов, споткнувшись, обернулся.

— Ну, да, — с некоторым смущением хмыкнула она. — Я вообще много старой литературы читала, с Земли привезённой. Со времён Колонизации много книг осталось, правда в открытом доступе почти ничего нет.

— Яроника, я вас на сегодня ангажирую, не возражаете? — практически подпрыгнула на месте Черемшанская, торопливо подходя к Яре и цепляя явно озадаченную такой бурей эмоций женщину за локоть. — Это же какая удача! Я всегда говорила, что главное наследие человечества — это книги! Главная память, главный смысл и весь опыт поколений!

Дальше мы наконец-то достигли цели нашего пути. Не знаю, не то нас специально вели кругами, не то просто строители были не в себе, когда проектировали это здание, но шли мы минут двадцать, если не больше.

Целью оказалась просторная светлая лекционная аудитория формы почти правильного круга, которую со всех сторон подобно лепесткам окружали вытянутые комнаты поменьше, судя по их содержимому — обещанные лаборатории. Стены аудитории вместе с дверями были прозрачными, поэтому происходящее в лабораториях было прекрасно видно. Наверное, в этом и была задумка.

Здесь к нам присоединилась пара опоздавших. Одним из них был молодой парень, почти мальчишка, а вторым — грузный мужчина средних лет, страдающий одышкой. Странно, неужели у них медицина на таком низком уровне?

Нас тут же разобрали по рукам жаждущие общения земляне. От этого стало не по себе; сразу появилось ощущение, что нас собираются допросить по одному с целью составить общее впечатление и выявить противоречия. С одной стороны, подобный подход был понятен, объясним и даже правилен; но, с другой, разговор этот должны были вести совсем не учёные.

— Почему вы так нервничаете, Кверр? — мягко улыбнулась доставшаяся мне в собеседницы Алёна Игоревна, жестом предлагая присесть и подавая пример.

— Ну, немудрено занервничать рядом с такой красивой женщиной, — улыбнулся я в ответ. Кстати, ничуть не погрешив против истины; дипломат действительно была весьма эффектной и яркой женщиной. С её чистой белоснежной кожей, густыми тёмными волосами и тёмными выразительными глазами она вполне походила на типичную уроженку Брата. Нет, я не прав. Не типичную; очень красивую, чем-то похожую на Ньяру.

— Простите, но я вам сейчас совсем не верю, — она мягко качнула головой. — Не тому, что вы находите меня красивой, — я, как любая нормальная женщина вполне падка на лесть, — а тому, что вы нервничаете именно поэтому. Что вас смущает?

Я несколько секунд подумал, а потом решил: да ну их к духам! Мне почему-то кажется, эти ребята могут вскрыть наши мозги и без согласия владельцев, и узнать всё, что их интересует. К тому же... ну, плохой из меня Неспящий, плохой! Даже откровенно дерьмовый, не люблю я все эти расшаркивания.

— Мне странно, что с нами разговаривает группа учёных, а не сотрудники службы безопасности. Причём разговаривают без всякого давления, как с обыкновенными гостями, а не с вырвавшимися из-под колпака тотального контроля потенциально опасными существами.

Она ни на мгновение не удивилась моим высказываниям. Даже улыбнулась удовлетворённо, как будто именно чего-то такого и ожидала.

— Во-первых, откуда первый вывод, про учёных? — иронично поинтересовалась она. — Или в ваших службах безопасности работают только и исключительно силовики, суровые и беспощадные, вроде вашего Кварга?

Бабах! — прямо по голове чем-то тяжёлым.

Во всяком случае, ощущения от этих слов у меня были именно такие. Даже как будто искры из глаз посыпались. А действительно, на основе чего я сделал подобный вывод?!

Видимо, выражение моего лица очень характерно изменилось, потому что женщина звонко и искренне рассмеялась, глядя на меня.

— Кверр, вы меня поражаете. Вам же говорили, что ваша планета относится к секторам, являющимся частью антропологического заповедника. Заповедника, понимаете, а не резервации! Мы вас пытаемся от себя защищать, а не наоборот, чтобы не нарушать естественный ход вещей и не вмешиваться в развитие самобытных цивилизаций. Но не вмешиваться — не значит не иметь представления о происходящем на подконтрольной территории. Да, мы не знаем всех подробностей и принципиально не лезем в вашу политику, но общее впечатление о вашей цивилизации у нас есть. Более того, мы даже в курсе, что у вас там сейчас полыхает война. И про вас всех справки навели, насколько это было возможно.

— А зачем тогда все эти учёные? Если вы в курсе всего, что происходит на наших планетах, и можете за пару часов добыть на другом конце галактики информацию о нескольких людях? Или они не учёные вовсе, и это так, прикрытие?

— Не сердитесь. Учёных до вас раньше просто не допускали: у них не та подготовка и образование, чтобы безопасно действовать в условиях довольно развитой цивилизации, ничем не выдавая себя. А вывоз биологического материала категорически запрещён.

— Включая самовывоз? — съехидничал я, чувствуя, что начинаю не просто раздражаться, а уже злиться. Это было неправильно и очень несвоевременно, но я понимал: ещё немного, и меня окончательно понесёт. В драку не полезу, — хорошо, что это женщина, женщин я не бью, — но нагрублю точно.

— Но ведь вас не загнали обратно? — снисходительно хмыкнула она. — Не сбили, не уничтожили, не отформатировали мозги и не запихнули в какой-то глубоко секретный бункер. Впрочем, как я понимаю, именно это вас и напрягает. Что ж, если настаиваете, я могу рассказать всё грубо, на понятном вам языке. Нам по большому счёту глубоко плевать, что происходит в ваших мирах. Вернее, это не совсем точно. Большинство обывателей просто не задумывается о вашем существовании, у них хватает собственных проблем. Им хватает осознания того простого факта, что вас не истребляют, вам не насаждают со стороны какие-то правила и обычаи, всё мирно и естественно. Тем, кто за вами наблюдает, вмешиваться тем более не надо; мы делаем это не из каких-то исследовательских побуждений, а в порядке ответственности перед совестью. Не знаю, знакома ли вам такая фраза "мы в ответе за тех, кого приручили", хотя в данном случае скорее уместно "породили". Это... Вроде гуманитарной помощи слаборазвитым дикарям. Только гуманитарной помощи здоровой, не вызывающей зависимости, а действительно полезной. Мы можем не дать вам самоуничтожиться, а остальное зависит от вас.

— Как-то не вяжется это с тотальным запретом на колонизацию и развязыванием межпланетной войны, — процедил я.

— Вы серьёзно думаете, что это мы? — она удивлённо вскинула брови. — Зачем? Кверр, ваши планеты в масштабах галактики ничего не стоят. А ваша цивилизация отстаёт от нашей на пару веков, вы не представляете для нас опасности. Тем более, такой, которую нужно устранять подобными методами. Всё тайное всегда становится явным, и нам меньше всего нужны те проблемы с собственными гражданами, которые вызовет обнародование подобных фактов. Откуда вы вообще взяли подобный бред?

Я плюнул на вежливость, на конспирацию и ещё ряд факторов, и принялся подробно, в красках расписывать все выводы и подтолкнувшие нас к ним события. Меня настолько раздражало спокойно-снисходительное выражение лица собеседницы, что стереть его стало заветной мечтой.

Ну... да. Я предсказуем, вспыльчив, меня легко спровоцировать и добиться от меня нужной реакции. Дерьмовый из меня Неспящий, я всегда это говорил.

Зато я, кстати, тоже добился нужного эффекта. По мере моего рассказа женщина всё больше мрачнела, хмурилась, растерянно качала головой и уже совсем не выглядела такой самоуверенной стервой, каких я всю свою жизнь ненавидел.

Ладно, вру. Не всю, в молодости я всё-таки был редкостным идиотом. Поумнел только после памятной истории с Кьяни, стоившей мне нескольких лет жизни.

— Чёрт побери, — наконец, буркнула она, когда я закончил рассказ. Подорвалась с места, нервно походила туда-сюда по лаборатории. — Вот тебе и развитая цивилизация, надо же так лопухнуться! — тряхнув головой, она выскочила наружу, что-то сказала сидящему в аудитории Сергею и быстрым шагом, явно только усилием воли не срываясь на бег, направилась к выходу.

Хм. Может, я в самом деле идиот, но по-моему всё это могло значить только одно: земляне действительно не в курсе, что происходит в нашем мире.

— Ты что ей такое рассказал? — весело поинтересовался Сергей, когда я вышел из лаборатории.

— Правду, — пожав плечами, ответил я. — Похоже, она её удивила.

— Тогда поздравляю, я первый раз вижу, чтобы Турбина с таким видом бегала и прощаться забывала, — со смешком качнул головой Ямов. — Садись, не маячь, ты мне угол обзора закрываешь.

— А кто она такая, Турбина эта?

— Ну, официально она действительно сотрудник дипломатической службы. А фактически — наша карманная стальная леди. Это мягкий вариант. Есть более грубый, "баба с карбиевыми яйцами", и он кажется мне более близким к истине, — с удовольствием засмеялся он. — Обычно от неё все так бегают, а не она.

— Я был к тому близок, — признался я. — Но у меня, как оказалось, обнаружился джокер в рукаве. А кто она в более широком смысле? Разведка?

— Тут все — разведка, — хмыкнул Сергей. — Даже Дудкина. Они все — сотрудники Университета, а его как раз отдел внешних связей курирует, тут без него никто не чихнёт лишний раз.

— Хм. Ладно, считай, ты меня успокоил, — вздохнул я. — А то ваше всеобщее миролюбие здорово напрягает.

— А оно никак не связано с работой, — пожал плечами он. — Земляне в норме почти все очень социально-ответственные существа. Ступень эволюции общества, это нормально.

— Ты так уверенно и спокойно об этом говоришь, как будто есть пример для сравнения, — сообразил я.

— Конечно, есть. А вам никто не говорил, что ли? — удивился Ямов. — Земной Союз включает в себя три десятка обитаемых миров, в основном — самые старые и самые новые колонии, а ещё полсотни систем имеют к нам только историческое отношение. С какими-то отношения вполне мирно-дружественные, а некоторые здорово отравляют жизнь, и любят гадить по мелочам. По-крупному давно уже никто не пытался, боязно.

— Духи! — озадаченно хмыкнул я. — А ведь это кое-что объясняет. Мы просто не задумывались, как у вас тут всё устроено; ну, Земля и Земля. А что ещё кто-то есть...

— "Ещё кого-то" довольно много. В большинстве своём это старые колонии, потерявшие в какой-то момент связь с метрополией, а потом вступившие с нами в контакт. Были бы вы официальными представителями своих миров, познакомились бы со всей процедурой, и через пару-тройку земных лет установились бы всякие дипломатические и торговые связи. А так пока — просто любопытный объект для исследований.

Кхм. Вот, спрашивается, почему нам этого сразу никто не сказал?

Наверное, потому что мы просто не спрашивали.

Кварг Арьен.

Для подведения итогов мы собрались в нашей с Ярой комнате. И итоги эти по всем пунктам оказались неоднозначные.

Самую любопытную информацию принёс Кверр. Правда, выдал он её не сразу, а только минут пять поострив на тему моих умственных способностей и утреннего поведения. Он так старался, что я в конце концов окончательно пришёл к выводу: младший завидует. И обижается, что это не он ведёт себя как полный придурок, а я.

Что веду я себя не слишком умно, я прекрасно осознавал. Но — вот же удивительное состояние! — уже совсем не тревожился по этому поводу. Мне было восхитительно всё равно, кто что скажет, кто что узнает, чем всё это кончится. Я получал ни с чем не сравнимое удовольствие от процесса бытия, и было невероятно приятно не задумываться, когда и чем это закончится.