Осколки

Я огляделся. Окно Мориса располагалось прямо передо мной — в двух-трех метрах, — и отсюда я даже мог видеть его черную сгорбленную фигуру, корпящую над десятком разбросанных по столу распечатанных писем.

Крякнув от усилий, я дернулся вперед и бесшумно уцепился пальцами за подоконник.

Я ударил по раме. Окно с хлопком раскрылось, и в комнату тут же хлынул морозный воздух, из-за чего все свечи потухли, и его покои мгновенно погрузились во мрак (луна светила с другой стороны).

Я залез внутрь и застыл у раскрытых штор, упиваясь своей властью.

Нет, Волк внутри меня не делал мое зрение каким-то специфическим, но вот зрение Мориса во мраке оставалось желать лучшего. Использование слабостей врагов — главное правило победителя.

— Кто здесь? — Морис на удивление спокойно поднялся со стула.

Я молчал, слегка ухмыляясь.

— Где ты?

— Я везде.

— Твои глаза светятся, ублюдок. Я вижу, что ты стоишь у окна!

Черт!

— Да? Ну ладно?

Я раздул тлеющую лучину и зажег одну из свечей.

— Рейнгольц? — я прямо таял, слыша его идиотский удивленный голос.

— Да, дорогой, это я!

Морис рухнул на стул, потирая лоб дрожащими бледными пальцами.

— Нет, этого просто не может быть...

— Может, дуся, может, — я придвинул к себе стоящий у шкафа пуфик и сел, закинув ногу на ногу. — Как видишь, Йен Рейнгольц умеет выживать и эффектно появляться.

— А ты обнаглел, — он поморщился. — Раньше бы ты себе такого не позволил. Я бы не позволил.

— Смерть меняет людей, — пожал я плечами.

Лицо церковника приобрело привычный вид. Если он и был удивлен моим возвращением в этот мир, то не очень-то и долго.

— Не-е-ет, — протянул он. — Ты не изменился, Адам, ни капли. Все такой же великовозрастный ребенок, изображающий из себя шута и рыдающий по любому мелкому поводу. Я забыл это слово, — он нахмурился и задумчиво постучал по подбородку. — Вот. Нытик!

Я скрипнул зубами. Да, теперь его влияние заметно слабее, но все равно рисковать не стоит. Что я их, не знаю, что ли? Сначала улыбаются, улыбаются, а стоит отвернуться — и нож в спину. Морис же — отдельная тема. Он в десять раз умнее, в сто раз хитрее и тысячу раз подлее любого обычного священника, а всякие подлянки подсовывает лучше любого мастера-вора.

— Итак, дружище, я пришел тебя убить.

— Ха! Серьезно? Ты забыл, чем кончились твои последние шесть раз?

Я почесал губу острием костяного ножа.

— Блин. Я просто хочу, чтобы ты сдох. Разве я многого прошу?

— Ничего не достается просто так, без усилий. Чтобы отправить меня в мир иной, тебе придется хорошенько постараться, Рейнгольц, а зная тебя, насчет этого я могу не волноваться. Ты, Адам, обладаешь просто удивительной способностью портить все, за что берешься. Даже погибнуть толком не смог.

Я цокнул языком.

— Кстати об этом. Чего ты такого наплел девчонке, что она додумалась меня пристрелить?

Морис усмехнулся.

— Что, предлагаешь мне предсмертную исповедь?

— Именно.

— Как хочешь, — он совершенно невозмутимо пожал плечами. — Но в ответ ты расскажешь мне, как и кто тебя воскресил. Идет?

Вздохнув, я почесал затылок и через секунду кивнул.

— Все равно ведь мертвецы не рассказывают сказки, так чего ж скрывать? Только я тебе все равно не верю. Откуда мне знать, что ты не наплетешь всякую хрень?

— Тот же вопрос.

— Принято. Чур, ты первый!

— Ей богу, Адам, как в яслях.

— Что поделать, а мое слово первое. Давай, давай, крути болванку, задница ты черномазая.

Морис поморщился, как будто я только что отрыгнул на его любимые туфли, но свой рот все же раскрыл и признался:

— Я всего лишь сказал ей, что ты Волк. Представляешь, Адам, а мать нашей страдалицы когда-то давно скушали именно Волки. Какое совпадение, да? В общем, особо думать мне не пришлось: я натолкнул ее на мысль и предложил другого учителя, а она все сделала сама.

Я потер щеку и поднял палец вверх.

— Есть всего лишь два весомых "но": тогда я еще не был Волком (Холхост тебя подери, Морис, ты ведь сам любил меня этим донимать!), да и другого учителя назначить нельзя. Последний вопрос мы, между прочим, обсуждали как раз перед моим... смертью.

— Она-то этого не знала. А о том, что ты даже среди своих ущербный, Адам, ты ее, увы, не предупредил. Кстати, ты сказал — я цитирую! — "еще не был". Значит, сейчас ты уже "был"?

С ответом я замешкался, из-за чего Морис снова рассмеялся своим противным скрежещущим смехом, как будто вилкой царапают железяку.

— Так-так, блудный сын решил вернуться к своим истокам. Я так понимаю, зря мы спрятали тебя от закона и сделали проводником. Ты снова доказал правильность моих слов: испортить ты можешь все что угодно, — он взял в руки ручку и постучал ей по столу, думая о чем-то своем. — Жаль, конечно, что из вас остались только ты да твоя полоумная сестрица. Интересно, а она еще стелется под любым мужчиной, показавшим ей ее место? Я бы ее навестил...

Тут мой щит самоуверенности дал трещину. Весомую, я бы добавил.

Рыкнув, я ринулся вперед и с размаху ударил его в грудь ногой. Каблук встретился с его ребрами. Кости не выдержали и с хрустом сломались, а сам Морис слетел со стула и грохнулся на пол в паре метров от прежнего места.

Я хмыкнул. Стряхнул с плеч пыль и присел рядом с корчащимся святошей.

— Ты даже не представляешь, как это приятно.

— Почему же, — Морис через силу усмехнулся. — Представляю. Я ведь задел тебя, да? Уже в который раз. А ты ответил. Не задумывался, что ты прозрачен как стеклышко, и каждый дурак, у которого больше двух извилин, видит твои слабости?

— Пусть видит, я не жадный. Я так понимаю, с Ольхой мы закончили: ты обманул ее и кинул...

— Правильно. Аннулировал твое завещание и послал на прекрасный трехдневный курорт в Ургротные Клети.

— Ну, что сказать, она этого заслужила. Пошли дальше по списочку. Где Проводница сейчас, и какого лешего ей вообще от меня надо?

— М-м-м, дай подумать... Погоди-погоди, я разрываюсь между желанием послать тебя к Холхосту и рассказать правду, ведь если ты все узнаешь, то определенно сдохнешь. Ты просто не можешь прятаться и всегда лезешь на рожон.

— Пресвятые черти, Морис, хватит повторять очевидное. Достал, клянусь черным богом, достал!

Человек в черном закашлялся и приподнялся на локтях, прижимая правую руку к груди.

— Ладно, Адам, скажу, раз уж ты так просишь. Наша общая знакомая прошлой пятницей остановилась на болотах Элле и больше не передвигалась. Честно.

— Верю, братец, верю, — я удовлетворенно кивнул. — И что же ей надобно?

— Как ты помнишь, это существо появлялось в истории только дважды — этот раз третий, — для удобства он отполз к стене и уперся в нее спиной. — В первый раз договор с ней заключали мы, служители церкви, когда только-только из людей стали прорастать эти твари. Как выяснилось, если человек убивал монстра, то его риск стать одним из них возрастал, поэтому нам нужны были те, кто сможет справиться с чудовищами и не пополнить потом их ряды.

— Хм. Вы вытребовали у нее проводников, я помню, и отдали ей на растерзание четыре города населением более ста тысяч. Прямо огромный вклад в развитие гуманизма.

Морис покачал головой.

— У нас разные взгляды, Рейнгольц. Я вижу суть, а ты только пробегаешься глазами по поверхности.

— Да, да, и эту песню мы тоже слышали. Давай дальше.

— Второй проблемой стала чума в Северной Голиции. Из-за этого и началась война. Тогдашние Держатели Тарантура и Карантании решили захватить третье царство, несмотря на эпидемию, а наследник Фарварда с дуру заключил пакт с Проводницей и обратил всех своих людей в оборотней. В ходе атаки тех почти полностью перебили, а остатки развили свои способности и стали именоваться Волками. Но есть одно "но": принц Северной Голиции не смог отдать долг этой твари, из-за чего она осталась ни с чем, а когда попыталась взять свое, то ее заперли под Караваем на долгие века. С тех пор она недолюбливает и проводников, и Волков.

— А вот последнего я не слышал, — признался я, почесывая щетину.

— Легче спросить, что ты вообще слышал. Но не в этом суть. Когда ты по своей тупости угодил в Каравай, она проснулась. Все началось с того момента, когда погиб бука.

— Он просто мелкая сошка!

Морис снисходительно кивнул.

— Во времена войны он таким не был. Они заперли ее на заклинание и привязали его к буке в надежде, что тот будет жить вечно и изредка подпитываться беглыми заключенными. А вы вдвоем все испортили.

— Так-то да, но какого хрена именно я?

— Ты еще не понял, идиот? Наследник своей крови, пусть и искалеченный...

— Угу. И ущербный. Знаем.

— ...и ущербный, — все равно договорил Морис, — да еще и проводник. Ты ей приглянулся, Адам. А разрушенные города и появление оживленцев — всего лишь ее развлечение. Когда-нибудь она до тебя доберется. Когда ей это будет нужно.

Я сел, задумчиво пожевывая губу и наблюдая за бесполезными стараниями моего собеседничка дотянуться до лежащего под столом пистолета. Значит, вот как...

— Ведь она уже до меня добралась, — шепотом сказал я самому себе.

Морис замер.

— Как? Когда? Мне такого не докладывали!

— Предпоследний город, где я был перед смертью. Не помню, как он назывался, но словечко там еще то. Она бы меня убила, если бы мы не заключили сделку.

— Какую?!

— А какую сделку можно еще заключить с дьяволом? Душа в обмен на жизнь.

— На кой черт ей твоя жалкая душонка? — захрипел он. — Ты проводник, у тебя ее попросту нет!

— Ну, спасибо.

Нет, душа-то у меня есть, но она, как сказать... ни для чего не годится.

— Не время для цирка, Адам! Хоть раз в жизни попытайся быть серьезным, особенно сейчас! — его лицо вдруг покраснело. Он что, серьезно пытался меня вразумить? — Что ей надо?..

Морис снова задумался. Я не видел его таким никогда: его руки дрожали, отовсюду лил пот, а глаза как в лихорадке метались туда-сюда, перескакивая с моего лица на пол и обратно. Видимо, я заставил его всерьез обеспокоиться судьбой будущего мира.

— Так, что у нее может быть на уме? Вспоминай, вспоминай!

Я усмехнулся.

— А я ведь воскрес под Древом, Морис. Под тем самым, — дал я ему подсказку.

Его глаза округлились до размера подставки для чайника.

— Вот значит как...

— Ну-с, слушаю твои разумения, друже, — я незаметно коснулся запястья, к которому на наручи крепилась тонкая бамбуковая трубка.

Он вздохнул и покачал головой.

— Легко додуматься, чего она хочет. В конце концов, чего жаждет тот, кто заперт во тьме?

— Свободы.

— Вот именно. Во-первых, ты отдал ей свою душу. Во-вторых, воскрес под Древом, что сделало из тебя потенциального смертника. А кто приходит за теми, кто вырвался из мрака?

— Проводница. Получается, она идет за душой, которая итак принадлежит ей, — догадался я. — То есть, по сути, она полностью свободна!

— Именно. И тебе надо с этим разобраться!

— Почему это?

— Ты во всем виноват, — прошипел мне Морис, подаваясь вперед. — Ты все это затеял, ты начало всех бед. Тебе все и расхлебывать. Сдохни уже, наконец, как человек, а не живи как пес.

Я всплеснул руками.

— Нет уж, дорогуша, иди-ка ты лесом. Я жив, ода свободна. Пока она свободна, я жив. Логическая цепочка предельно ясна, так ведь? И я рад, и Проводница, вроде, тоже. Все в шоколаде!

В порыве гнева он схватил меня за руку и дернул на себя.

— Ты никогда не отличался совестью, Рейнгольц, на сейчас в твоих руках судьба всего мира, идиот! Сделай, что должен! В конце концов, она и до тебя доберется.

— Ага. Лет через десять, когда наиграется с остальными. А к тому времени я рассчитываю уже скопытится из ненадобности жить дальше. Прощевай, Морис, мне больше от тебя ничего не надо.

— Тогда прикончи! Чего ты ждешь? Я не собираюсь смотреть, как по вине какого-то ублюдка погибает весь мир!

— О, — я оскалился, — я ждал, когда ты этого скажешь...

Я медленно поднялся на ноги, смахивая с запястья его руку, и вложил в духовую трубку один единственный дротик, к которому наспех прицепил красное оперение.

— Видишь ли, Морис, за всю мою жизнь ты, пожалуй, достал меня больше всех. И ты рассчитываешь, что я так просто тебя убью? Нет, свои руки твоей кровью я марать не стану.

Щелкнул механизм.

Морис резко выдохнул, когда игла глубоко засела в его шее. Он пошатнулся. Вытянул дротик из кожи и удивленно к нему пригляделся, а затем перевел взгляд на меня.

— Это еще... что?

Я видел, как на его лице медленно начинают проявляться первые признаки.

— Яд, — спокойно ответил я. — Смерть от него обеспечена в течение часа. Страшная смерть, полная боли и страданий. Сначала с тебя слезет кожа. Потом, когда каждое движение будет причинять невыносимую боль, тебя охватит паралич, но ты все будешь чувствовать. Шока не будет. Смерь не наступит, пока ты не пройдешь все стадии, а их много, поверь мне на слово. Кровь будет кипеть, мозги сварятся в собственном соку и полезут из ушей и ноздрей, и глаза полопаются один за другим. И только через час ты сдохнешь, — я усмехнулся. — Ах да, забыл упомянуть, что станешь ты, я предполагаю, вурдалаком.

— Такого яда не существует...

— Кто знает, кто знает... Навряд ли твои знания когда-нибудь добирались до подвалов Северной Голиции, ведь, как ты знаешь, чума появилась не сама по себе.

Его взгляд пал на пистолет.

— Противоядия нет, даже не надейся, — улыбнувшись, я ногой подтолкнул оружие к нему ближе. — Единственный выход — это смерть. Конечно, можешь убить меня, но тогда сам умрешь в мучениях.

— Ты все равно отсюда не выберешься.

— Это уже не твоя забота. Ну же, решай, — я прищурился, внимательно наблюдая за каждой его дрожащей мышцей на лице. — Давай, Морис, я же знаю, что больше судьбы мира тебя заботишь лишь ты сам!

Он медленно протянул свою дрожащую руку к пистолету. Бледные тонкие пальцы обхватили рукоять — указательный лег на спусковой крючок.

Морис поднял кисть выше. Дуло огнестрельного оружия было направлено мне в сердце.

Оно стучало. Отбивало ритм — ровный, спокойный. Он мог выстрелить, но не выстрелит, ведь этот взгляд я знаю. Больше смерти люди боятся смерти в муках.

Прогрохотал выстрел. Его черепушка взорвалась на сотни мелких кусочков и разметалась сзади по стене, оставляя на последней кровавые узоры. Вообще удивлен, что он поверил. Хотя кто бы не поверил, когда перед глазами все кружится, а кожа действительно будто соскальзывает с тела?

— А это был всего лишь Эрин, придурок, — усмехнулся я. — Пол дозы. Его не хватит даже чтобы убить сраного ежа, не то что человека. Идиот. Ведь всегда мнил себя самым умным.

В дверь задолбили: услышали выстрел. Пора сматываться. По крайней мере, ответы на все интересующие меня вопросы я уже получил, и они меня вполне удовлетворили.

Смахнув с руки каплю чужой крови, я взобрался ногами на подоконник и в последний раз посмотрел на обезображенный труп Мориса, пытаясь хорошо запомнить это зрелище для дальнейшего любования им перед сном. Могу поспорить, я выглядел на лучше...