Вудмены, не дожидаясь моего приказа, тотчас принялись собираться в дорогу. О сне в эту ночь нам не приходилось и мечтать. Предстоящая ночная скачка меня не пугала, я чувствовал в себе достаточно сил, но подготовиться к ней мне следовало основательно. К счастью у меня было несколько пар солнцезащитных очков и бинокль, которые я тотчас превратил в миниатюрные приборы ночного видения.
Вудмены обладали нактолопией и видели в темноте не хуже чем днем, магические кони тоже, а вот мне, Лауре и Уриэлю очки ночного видения пригодились в самый раз. Уриэль немедленно оделся потеплее и, вооружившись автоматом Осляби, реактивным огнеметом и ракетницей, взмыл в ночное небо. С мощным биноклем и уоки-токи он представлял из себя самого лучшего воздушного разведчика.
Через час мы уже скакали по ковыльной Серебряной степи, сплошь, от края до края, залитой лунным сиянием, пустив коней в галоп. Уриэль поднялся на высоту километров в пять-шесть и корректировал наше продвижение. Ворон Файербол тоже не отказал себе в удовольствии прокатиться верхом на спине одного из магических коней, который скакал под вьюком. Ворона даже не смущала беспощадная тряска, которой он подвергался во время этой бешеной скачки.
Вскоре авиаразведка доложила мне, что по степи кроме того табуна, который галопом несся по нашим следам, огромными зигзагами носятся еще четыре табуна кентавров, пытаясь обнаружить нас, но ни один из них не находится к нам ближе шестидесяти лиг. Уриэль, спикировав за спину табуну, который мог выйти нам наперерез и пустил парочку осветительных ракет, что кентавры тут же восприняли с воодушевлением и поскакали в противоположную от нас сторону.
Однако, самым опасным для нас был тот табун, в котором насчитывалось около трех сотен кентавров, который уверенно скакал по нашему следу и, несомненно, догнал бы нас, так как кентавры скакали быстрее наших магических скакунов. Когда табун уже был пятнадцати лигах от реки, Уриэль положил перед кентаврами пять магических зарядов из огнемета. Полыхнуло не хуже, чем от поверженных крылатых дьяволов и хотя мы находились довольно далеко, нам было видно пламя, вставшее стеной перед кентаврами.
Человекокони бросились врассыпную, но страх перед их вождем оказался намного сильнее и вскоре они поскакали в обход, делая огромный круг. Этот табун был теперь для нас не опасен, но зато остальные табуны кентавров развернулись и поскакали к тому месту, где увидели вспышку пламени. Они могли легко обнаружить наши следы и пуститься вслед за нами, но как раз этого нам уже никак нельзя было избежать.
Ангелу понравилась такая веселая игра и он принялся летать по небу, ставя перед незадачливыми охотниками то заслоны из адского пламени, то поднимая перед ними грохочущие стены взрывов. Уриэль был в восторге и потому постоянно докладывал мне о том, что происходит внизу. Иногда он клал гранаты буквально перед носом у кентавров и тогда им приходилось не сладко, ведь конелюдям, несущимся по степи на полном скаку, била в грудь мощная взрывная волна, которая сбивала их с ног, опрокидывала на землю и расшвыривала в разные стороны с такой силой, что они потом долго не могли прийти в себя. Очухавшись, они тотчас вскакивали на ноги и продолжали преследовать наш маленький отряд.
Поскольку взрывы грохотали то в одном, то в другом месте, кентавры совсем сбились с ног и беспорядочно метались по степи, в то время как мы, ловко, ускользая от их табунов, стремительно неслись вперед. К моему облегчению огонь Уриэля имел скорее психическое воздействие и никто из кентавров пока что не был ранен сколько-нибудь серьезно. Лично я не испытывал к ним никаких враждебных чувств даже не смотря на это ожесточенное преследование, но вот в адрес мага Альтиуса я посылал немало проклятий. Постепенно мы оторвались от преследователей на полсотни километров, но кентавры продолжали упорно и настойчиво рыскать по степи, из всех сил стараясь обнаружить наши следы.
Мне пришла в голову отличная идея и я приказал нашему отряду построиться в колонну по одному. Передав свой уоки-токи Ослябе, я приказал ему встать в авангарде и вести нас через степь, а сам занял место в арьергарде, сев на Мальчике, как Иванушка-дурачок. Заливая степь позади колонны голубым сиянием, я заставлял травы распрямляться, а дерн разглаживаться, чем полностью скрывал наши следы. Хотя Уриэль и был против этого, так как скорость снизилась, у меня была кое какая надежда на то, что теперь кентавры нас выследят не сразу. Какое-то время так оно и было, но я упустил такую очевидную вещь, как запах и вскоре Уриэлю вновь пришлось начать свою воздушную игру.
Как бы то ни было, но степь, протянувшуюся на три сотни километров, мы пересекли к рассвету и вскоре выехали на высокий, крутой берег довольно широкой и бурной реки, которая бесновалась внизу, на каменных перекатах. Нам даже не стоило и мечтать о том, чтобы спуститься вниз к реке, так как высота этого обрыва была более сотни метров и он был к тому же практически вертикальным.
По ту сторону реки, имеющей в ширину метров триста, берег был низким и полого поднимался к высоченной, песочно-бежевой стене, которая была в высоту уже ничуть не менее двух километров. Там начиналось громадное плато, на котором рос величественный и пугающе огромный Драконов лес. От берега реки до этой гигантской стены было километра три живописной долины.
С первого же взгляда мне стало ясно, что если мы доберемся до той стороны, то сразу окажемся в относительной безопасности. Не особенно надеясь на свои предположения я подозвал к себе Ослябю и попросил рассказать мне, каков должен быть наш дальнейший путь. Со слов вудмена выходило так, что мы должны теперь двигаться вдоль реки около полутора сотен лиг до Красного холма, за которым был удобный спуск к реке и брод на другую сторону. От Красного холма начинался огромный каньон с одной стороны которого вставала стена плато, а с другой громоздились неприступные горы, прорезанные мрачными, узкими ущельями.
Ослябя дал мне гарантию того, что к броду кентавры не сунутся ни при каких условиях. В одном из ущелий каньона жил циклоп Полифем, который поджидал нас как раз перед бродом и представлял из себя весьма серьезную опасность. Но зато Полифем невольно становился нашим союзником, поскольку кентавры были его злейшими врагами и боялись его пуще огня, низвергаемого на них Уриэлем. То была неизвестная им опасность, а циклопа и его гнусную привычку лопать кентавров за завтраком без соли и каких-либо приправ они знали очень хорошо.
Решив проблему с Полифемом, нам нужно будет въехать в каньон, пройти по нему несколько лиг и затем подняться по узкому уступу, ведущему на плато, но там нас поджидали сатиры, у которых уже были наготове огромные валуны, которые они обязательно свалят на наши головы. До сатиров было довольно далеко, а вот кентавры были уже близко и они широкой цепью скакали к обрыву. Вот уж, наверное, эти четвероногие ребята теперь хохотали, предвкушая скорую расправу над нами, подумалось мне и я даже взревел от ярости.
Вскоре пришло сообщение Уриэля о том, кентавры уже ликовали, праздную победу над зловредным магом-воителем, что заставило меня соображать поскорее. Ангел ворчливо заметил мне с небес, что если бы он завалил пару десятков этих шустрых лошадок, то уже ни о каком преследовании не могло бы идти и речи. А так мою доброту и миролюбие они приняли за слабость. Послав советчика куда подальше, я приказал ему немедленно заходить на посадку.
Поскольку кентавры могли прискакать в любой момент, я не собирался долго рассусоливать и решил срочно переправиться на ту сторону. На постройку моста даже с помощью Кольца Творения у меня могло уйти около получаса времени, а потому я решил поступить иначе. План был очень прост, но Уриэль пришел от него в ужас, ведь я предлагал своим спутникам спуститься вниз по голубому лучу, выпущенному мною из Кольца Творения, а затем намеревался и сам спрыгнуть с обрыва. Разумеется, ангел должен был крепко держать меня за шиворот и в планирующем полете перенести через реку.
В этом плане была одна единственная червоточинка. Хотя я изрядно похудел, во мне все равно было почти девяносто килограмм живого веса, если исходить из того, что во мне метр восемьдесят пять роста, это было очень неплохо. Уриэль с ужасом посмотрел сначала на меня, потом на обрыв, с которого нам предстояло спрыгнуть вдвоем, затем на камни в реке и робко поинтересовался:
— Михалыч, а если я тебя уроню?
— Ури, и тогда не произойдет ничего страшного, просто в Парадиз Ланде будет на одного мага-воителя меньше. — Стал спокойно отвечать я ангелу, но меня перебила Лаура:
— А заодно станет меньше и на одного хлюпика-ангела.
При этом девушка выразительно сняла снайперскую винтовку с плеча и положила её перед собой поперек седла. Показав Лауре кулак, я снова приказал всем выстроиться в колонну по одному и сбросил с себя не только оружие, но и большую часть одежды, оставшись только в трусах и майке, а чтобы Уриэлю было сподручнее, я надел на себя наплечную кобуру, которую предварительно укрепил с помощью магии.
После этого я осветил край обрыва, сложенного из плотной породы похожей на базальт, голубым лучом. Заставив луч сделаться материально плотным и как следует прикрепиться к камню, я сделал его как можно шире, а потом заставил потемнеть до темно-синего цвета, перестать быть прозрачным и протянуться к противоположному берегу. По краям, я выгнул луч барьерами полутораметровой высоты и сделал его поверхность шершавой и ноздреватой. Чтобы уклон был не слишком уж крутым и мои друзья не должны были испытывать при спуске неприятных ощущений, я пустил его плавным серпантином, иначе это был бы для них действительно смертельно опасный аттракцион.
Хотя, в данном случае, действовали магические силы, как только Ослябя въехал на этот хлипкий на вид мостик, я почувствовал весьма ощутимую тяжесть в руке. Приказав всем не тянуть со спуском и даже не оглядываться, я покрепче напряг руку и даже слегка согнул ноги и отклонился в сторону, чтобы мне было полегче. При этом у меня было такое ощущение, что я пытаюсь удержать одной рукой трамвай, трогающийся с места, разве что визга колес не слышал.
Впрочем, в тот момент я ничего не видел и не слышал, так как у меня потемнело в глазах от напряжения, а в ушах гудело так, как будто я засунул свою глупую голову в сопло реактивного самолета. Единственное, что я ощущал, так это то, как по моему лицу стекали струйки пота, хотя утро выдалось довольно свежим и прохладным. Каждый удар конских копыт по лучу-дороге боксерским ударом отдавался в моем напряженном, до судорог, теле. Чтобы мне напрочь не оторвало правую руку, окутанную туманной синевой, я крепко ухватил себя за запястье левой, но и это помогало лишь чуть-чуть.
Вскоре мне стало совсем невмоготу и у меня лопнули в носу кровеносные сосуды. К счастью кровь лишь сочилась, а не хлестала струями, но ощущение все равно было далеко не из самых приятных. По-моему, я уже начал терять сознание, когда ко мне, вдруг, пришло ощущение легкости и я снова обрел способность видеть. Все мои друзья уже были на противоположном берегу и Лаура сосредоточенно разглядывала меня в бинокль, который она отобрала у Уриэля.
Убрав синий мостик, я со стоном повалился навзничь, разминая правую руку, которую скрутило судорогой, Уриэль с причитаниями хлопотал надо мной. Слегка отдышавшись, я утер кровавые сопли и вскочил на ноги. Подойдя к краю обрыва, я, стараясь не смотреть вниз, хрипло позвал Уриэля:
— Ури, дружище, ты готов?
Ангел не только ухватился за мою сбрую руками, но и пропустил через нее сыромятные ремни и привязал к ней свои руки. Теперь у меня точно была стопроцентная гарантия того, что если мы и шмякнемся на камни, то шмякнемся вдвоем. Услышав возглас Уриэля, и почувствовав, как он слегка приподнимает меня вверх, я безотчетно шагнул вперед. Полет меня, честно говоря совершенно не впечатлил, может быть из-за того, что я был просто безвольной тряпичной куклой в руках своего ангела-хранителя, да, и летели мы довольно пресно, строго по наклонной прямой и через чур плавно, словно спускались по туго натянутому тросу.
В конце полета ангел Уриэль-младший поставил меня точно перед Лаурой и девушка, глаза которой были полны слез, бросилась утирать мое лицо. Мягко отстранившись от нее, я со смехом сбежал к реке и, сбросив с себя наплечную кобуру и майку, всю испачканную кровью, принялся умываться холодной, чистой водой. Вода освежила меня и я вновь почувствовал себя вполне комфортно, а добрая стопка коньяку и вовсе привела меня в полный порядок, так что я смог самостоятельно одеться и с третьей попытки взобрался в седло, да, и то лишь потому, что Ослябя поднял меня за шиворот. Первые кентавры уже показались на краю обрыва.
По-моему, кентавры гораздо больше были ошеломлены тем, что увидели нас на противоположном берегу, где мы были недосягаемы для их стрел и копий, чем ночными воздушными налетами Уриэля. Для острастки они пустили в нас с полсотни стрел, но они даже не долетели до берега, от которого мы уже были на приличном удалении. Мы пустили коней рысью и поскакали вдоль реки. Кентавры скакали в том же направлении по краю обрыва, но никто из нас не обращал на них никакого внимания. Я чувствовал себя неважно, да, к тому же меня чертовски мутило и постоянно клонило в сон, а всем моим спутникам эти свирепые человекокони успели надоесть намного раньше, чем мне самому.
Часа через три мы подъехали к какой-то убогой хижине, в которой жил древний маг-отшельник с длинной седой бородой. Не смотря на свой почтенный возраст, старик был еще крепок и даже вызвался излечить меня, но в том-то и дело, что я вовсе не был болен, а просто-напросто жутко устал и хотел только одного, — спать. Сжевав без всякого аппетита пару бутербродов, я выдул пузырь "Байкала" и рухнул без задних ног на надувную кровать, которую Лаура велела поставить в сараюшке, стоявшей за хижиной мага.
И снова поутру я проснулся в полном остервенении, так как в полутемном сарае ощутимо пахло духами, а я ничего не мог вспомнить из событий нынешней ночи. Это уже начинало потихоньку сводить меня с ума. Испытывать весь день по отношению к этой милой, юной девушке вполне отеческие чувства, по доброму радоваться, глядя на неё, и потом заниматься с ней ночью черт знает чем и ничего после этого не помнить, было для меня просто невероятным мучением.
Выбравшись с такими невеселыми мыслями на свет божий, я застал вудменов за интересным занятием, они от нечего делать спустились к реке и затеяли бурную перебранку с кентаврами. Время от времени кто-нибудь из этой лихой четверки подбирал на берегу крупную гальку, вкладывал её в пращу и, как следует раскрутив метательный снаряд, запускал каменюкой в кентавров. Камень на излете не мог причинить особого вреда кентаврам, стоящим на обрыве, но они стояли так плотно, что иногда кому-нибудь из них попадало в лоб, что заставляло одних кентавров весело хохотать, а самого невезучего, со здоровенной шишкой на лбу, дико реветь от бешенства.
Лауры нигде поблизости не было, ангела тоже и потому я направился к хижине, чтобы немного поболтать с магом о том, да, о сем. Честно говоря я очень хотел выведать у него какую-нибудь полезную информацию о всяческих магических трюках. Мага, как я припоминал вчерашнее знакомство, звали Антиноем, но я не был уверен, что это был тот самый древний грек, чей гипсовый бюст я неоднократно рисовал в изокружке пионерского дома.
