Мир на продажу

Не дав удовлетворить любопытство Павлу, Фил, постоянно сверяясь с показаниями алогометра и направы, повёл группу в обход. Путешественники свернули с тропы и захлюпали по болотистой почве. Их уже не удивляли ветки, состоящие из деревьев, сок раздавленных ягод брусники, состоящий из целых брусничин. Нелоголаз краем глаза заметил, как крупные ягоды сделались ягодной крупнотой, хлюпкая почва — почвенной хлюпкостью. Зелёная хвоя мало чем отличалась от хвойной зелени, а сосновые стволы — от стволовых сосен.

Павел шёл за немым Игнатом и бормотал себе под нос, ни к кому особо не обращаясь:

— Вот она какая, хаосина. Я читал про неё. Хаотически меняет категории: объекты со свойствами, целое с частью, причину со следствием. И дурацкий киоск — результат замены случайного на необходимое...

Путешественники удачно обогнули хаосину, а философ продолжал бубнить под нос:

— В конце концов, ничего удивительного. Какая разница, пирог состоит из муки, яиц и воды или мука состоит из пирогов, блинов и вермишели. Либо пирог сладкий, круглый и горячий, либо сладость пироговая, конфетная и вареньевая...

— Что ты там мелешь про пироги? — обернулся к болтуну раздражённый долгим обходом нелепы Гусаров.

— Я говорю, — обрадовался собеседнику Павел, — что, по сути, без разницы, из чего состоит Вселенная: из объектов с привязанными к ним свойствами, или из свойств, сгущающихся в виде объектов. Может, Вселенная — это огромный набор всех мыслимых и немыслимых свойств. Она одновременно горячая, холодная, сильная, пятикилограммовая и десятивёдерная. А любой объект — это просто бесконечный набор свойств.

— Я знаю, какие в тебе сгустились свойства, — заявил не любивший бесед не по делу оперативник, — болтливость, инфантильность и раздолбайство. Болтливости ты половину у Вселенной забрал вместе с твоим другом Игнатом. Который, правда, молчуном заделался с недавних пор.

— Не болтливость, а красноречие, — улыбнулся Павел, явно обрадованный, что отходчивый оперативник перестал называть его предателем.

Фила больше всего поражало, как спокойно забредыши реагируют на выкрутасы Нелоги. Одно дело, Элина: ей по должности не положено показывать слабость перед подопечными. Другое дело — эти новички. Игнат, угрюмо глядя перед собой, никак не реагировал на чудеса, Павел смотрел на всё с любопытством малого ребёнка, а Гусарова, казалось, больше всего угнетало собственное бездействие. Может, в их мире такие нелепости и нелогичности встречаются на каждом шагу?

— То ли ещё будет, — "обрадовал" философ своих напарников. — Это лишь пятибалльная алогия. А возле Изобры она максимальная — двенадцать баллов. Совершенно чокнутый мир!

— А в нормальном мире сколько баллов? — спросил Гусаров.

— Один.

— Разве не ноль? — усомнился оперативник.

— Если бы ноль, то в мире царил бы абсолютный порядок, — улыбнулся философ. — Электроны летали бы маленькими шариками, случайных процессов бы не наблюдалось, а у людей отсутствовало бы право выбора. Все законы исполнялись от и до, сплошной детерминизм.

— Вот наш бы сыщик порадовался! — подала голос Элина, идущая позади всех. — Мечта любого блюстителя порядка: никаких нарушений закона, все по струнке ходят. Закон невозможно нарушить в принципе. Только, увы, сыскари в таком мире оказались бы не нужны: преступлений бы не стало.

— Ты-то откуда знаешь, что я сыщик? — поморщился Гусаров. — Этот хвостатый наплёл что ли?

— Досье твоё читала перед походом.

Оперативник неопределённо хмыкнул:

— "Досье"!.. Научились кое-чему у нас?

— Мы быстро учимся, — высокомерно улыбнулась Элина. — Мы семьсот лет жили в мире без войн и преступлений, пока вы, забредыши, всё не порушили. Из-за вас теперь приходится учиться и боевым искусствам, и тактике, и сыскному делу. Не всё пока получается, но наш народ умный и старательный.

— Ой, вот только не надо лозунгов! — скривился Гусаров. — Мне их и в нашем мире хватало. Особенно перед выборами.

Он поправил лямки рюкзака и продолжил:

— Видел я ваших вояк быстрообученных! Сюда оперов из моего отдела, голов пять-шесть, мы бы сотню ваших штафирок голыми руками передавили.

— Скучно жить в абсолютно логичном мире, — примиряющее заговорил философ, с опозданием вклиниваясь в разговор. — Всё предсказуемо, даже будущее можно просчитать наперёд. Для чего жить тогда? Неинтересно.

— Зато в Нелоге жить очень "интересно", — пробурчал сторонник стабильности Гусаров. — Вообще никакие законы не работают!

— Они работают, — горячо возразил Павел, заступаясь за Нелогу. — Только здесь законы тоже меняются по своим правилам. И эти правила очень сложно вычислить. Причём, и сами правила тоже меняются по мере приближения к Изобре. И правила правил. Чем ближе к Изобре, тем всё сложнее и запутаннее.

Филу пришлось осечь разговорившихся новичков. Пока они ещё бодры и веселы, потому как не видели и тысячной части всех несообразностей этого нелогичного края. Нелеп в Нелоге — сотни тысяч, и им пока везёт, что напоролись всего на две. Самое неприятное, что каждый день Нелога рождает по паре десятков новых нелеп, и неопытный нелоголаз запросто может сгинуть в одной из них, так и не успев разобраться в сути явления. Нелога корёжит фундаментальнейшие законы мира, причём портит их так, что какая-нибудь антигравитация или отсутствие трения покажутся детскими шалостями.

— У нас в городе есть попрошайка — Гибкий Кир, — сообщил Фил, не останавливаясь ни на секунду. — Постоянно возле наших казарм ошивается. Год назад вляпался в испар возле вон тех кустов с синенькими цветочками. Теперь со своими конечностями совладать не может — постоянно узлами завязываются и перекручиваются. А раньше он звался просто Кир, один из лучших нелоголазов.

Мрачная история Гибкого Кира подействовала, путешественники замолчали и начали лихорадочно поправлять противоиспарники.

До сумерек дойти до стабила не успели: в Нелоге опять что-то случилось со временем, а, может, и с пространством — идти оказалось немного дальше нежели рассчитывал Фил. Он вёл группу и напряжённо всматривался вперёд. Приборы приборами, а глаза и чутьё надёжнее. Тем более в темноте можно наскочить на какую-нибудь гадость вроде антиживых или мниморазумных существ, которых не зафиксирует ни определ, ни алогометр. Можно вляпаться в псевдотвёрдую почву, можно зацепиться за квазиветку — мало ли опасностей в Нелоге! Поэтому, заметив впереди очертания Поющей Скалы, Фил вздохнул с облегчением.

В центре стабила возвышалось полуразрушенное почти двухэтажное здание: то ли бывшая выдумальня, то ли форм-мастерская. Фил с удовлетворением отметил, что число этажей у здания практически не изменилось и само строение не уползло, не улетело и не превратилось в стакан с компотом. У здания, конечно, не наблюдалось дверей, но в стене зиял огромный пролом, через который путешественники и проникли внутрь. Ночевать решили в одной комнате, Фил с Элиной договорились разделить ночное дежурство пополам — дежурный будет сидеть у окна с алогометром и определом, следя одним глазом за выкрутасами Нелоги, другим — за возможными выкрутасами непредсказуемых забредышей.

Костёр нелоголаз разводить не разрешил. Мало ли как отреагирует нелогичная природа на открытый огонь: всё-таки забрались довольно глубоко в Нелогу. Фил велел не выключать нормальники всю ночь, пообещав, что будет следить за зарядом юстаккумуляторов. В молодом логичном ельнике путешественники нарубили лапника и застелили его противоиспарниками, а в изголовья импровизированных постелей положили рюкзаки. Элина улеглась на значительном расстоянии от забредышей, вызвав понимающую усмешку Гусарова. Умотавшиеся за день забредыши и фельдфебельша повалились на приготовленные постели и моментально заснули.

Фил, замерев на месте, прислушивался к храпу Павла, ровному дыханию оперативника и мычанию Игната. Убедившись, что подопечные крепко спят, он потихоньку выскользнул на улицу, чтобы полюбоваться ночным нелогичным пейзажем: ещё с Отстойника у него сильно зашкаливала романтика.

5

Романтик Фил всегда восхищался ночной Нелогой. Зрелище завораживающее. На небе сияла квадратная луна, один её угол был отгрызен. Порой нелепое ночное светило заслоняли странных расцветок облака, издающие тонкий комариный писк. Свежий ветерок шептал Филу на ухо жуткие сказки. Поющая Скала ещё не начала петь; обычно она начинала под утро. Сперва распевалась гаммами, потом переходила на сложные вокализы. Ветер раскачивал деревья, на которых росли коровы и овцы, и те, стукаясь друг о друга, жалобно каркали и кудахтали. Траве это не нравилось, и она швырялась в галдящую скотину камнями.

Рядом со скалой расположился бесперех, существующий тут чуть ли не с первых дней появления Нелоги. Хоть эта нелепа и считалась безобидной, но от неё лучше держаться подальше. Попадёшь в такую, и будешь шагать, топчась на месте... В бесперехе не работает ни один переход: количество не переходит в качество, причина — в следствие... Даже помереть не сможешь от истощения, потому что смерть — это переход живого в мёртвое. И из частей там не собирается целое, как ни старайся. Сейчас видно, как в потёмках бродят возле беспереха странные формы, лишённые содержания. А временами в нелепе происходят явления, не связанные ни с какой сущностью. В темноте это выглядит особенно красиво.

Едва не задев зазевавшегося нелоголаза, промчалась весёлая сравняшка. Эта безопасная нелепа любые признаки делает сравнимыми. Попадёшь туда, и у тебя один сапог станет кожанее другого, палка в руке будет особо деревянной, а пряжка на ремне — металлической-металлической. Следом за сравняшкой промчалась несовместка — нелепа далеко не такая забавная как её сестричка. Всего минуту хозяйничала несовместка у Поющей Скалы, а уже напичкала всех попавшихся на пути несовместимыми свойствами. Дремлющей среди ветвей сороке, весившей от силы грамм триста, несовместка добавила второй вес, чуть ли не тонну. Бедная птица так и не поняла, лёгкой ей быть или тяжёлой. Сперва она рухнула на землю, обломив своей тонной ветку. Потом сорока ощутила, что она по-прежнему лёгкая. Счастливая птица, застрекотав, взмыла в темноту, но тонна опять потянула её на землю. Так она и летела, то взмывая в воздух, то падая, пока не скрылась в темноте.

На место, где сорока последний раз упала, выскочил заяц, не успевший поймать лёгко-тяжёлую птицу. Хулиганистая несовместка прикрутила ушастому зверьку свойство хищника. И теперь плототравоядный косой разрывался от противоречивых свойств, не зная, что ему делать: или ловить и пожирать травоядных, или глодать кору. Делать и то и другое попеременно он не мог, так как несовместка не добавила ему всеядности. И метался противоречивый заяц между высоконизких сосен, благодаря нелепе ставших ещё и лиственными, и одноклеточными.

Обычно возле Поющей Скалы хозяйничала блудня, но сегодня её почему-то не наблюдалось. И слава Лепесту, потому что эта нелепа хуже несовместки и сравняшки вместе взятых. Она запутывает законы природы так, что потом пробираться к Изобре становится затруднительно. Перенесёт, например, в волчью стаю законы общества, и волчий парламент принимает решение объявить войну попавшимся по пути нелоголазам. И начинают волки-солдаты атаковать людей по всем правилам военного искусства. Или, скажем, камням на дороге или упавшим с елей шишкам навяжет блудня борьбу за существование — попробуй протолкаться меж камней, озабоченных выживанием сильнейших и естественным отбором между "особей"!

Засмотревшийся на ночной пейзаж нелоголаз совсем забыл о забредышах. В это время Гусаров не спал, а по-пластунски полз к Элине. Подобравшись, он застыл в неудобной позе, прислушиваясь к размеренному дыханию спящей. Затем осторожно протянул к ней руку и выключил понимальник. К своей постели он вернулся тоже ползком.

— Всё, — шепнул оперативник Павлу. — Теперь не сможет подслушать, если что.

— Спит? — поинтересовался философ.

— Как лошадь.

— А проснётся и увидит выключенный?..

— Скажем, что сам отключился, — придумал Гусаров. — Ждущий режим. Давай нашего болтуна буди.

Павел растолкал Игната.

— В общем так, парни, — горячо зашептал Василий. — Нам надо отсюда выбираться.

— Здравая мысль! — ответно шепнул Павел почти без иронии. — И как?

— Этот армеец сейчас гуляет где-то рядом. Воздухом дышит. Мы его вырубим и смоемся...

— Как это "вырубим"? — усомнился Павел. — У него ж силищи!..

— Камнем по затылку, — кровожадно уточнил оперативник.

— А девушку? — содрогнулся философ. — Тоже камнем?

Оперативник на секунду задумался. Он задумчиво поглядел на спящую, и природное его рыцарство подсказало выход:

— Девку свяжем, пока спит, — предложил он. — Лямками от рюкзака. Втроём навалимся, очухаться не успеет.

— Камни, лямки... А дальше что?

— А дальше — ходу!

Павел возмущено засопел:

— Ты собрался выбраться из Нелоги без проводника? Ты разбираешься в нелепах? Ты сумеешь обойти поскакуна? Ты знаешь, что такое жилотяг? Ты представляешь, чем отличается клеточница от берестянника, и чем они оба отличаются от потеряшки?

— Что ты на птичьем языке заговорил? — возмутился Гусаров, забыв о том, что нужно разговаривать шёпотом. — Сюда же мы дошли? Дошли! Я дорогу запомнил. А приборы у конвоиров отберём...

— Дорогу он запомнил! — тихонько засмеялся Павел. — Дорога обратно может не совпадать с дорогой туда. Слышал про анизотропию пространства, нелинейную географию, преломление поверхностной логики? Да и нелепы ты не обойдёшь: не факт, что на обратном пути нам те же самые попадутся.

Элина тихо вздохнула во сне, и спорщики на время замерли.

— Твой план не годится, — снова зашептал философ. — Даже если и выберемся из Нелоги, мы тут же отобразимся на гвардейских следилах. Через секунду повяжут. Тут по-другому надо действовать.

Гусаров зло глянул в глаза Павлу.

— У тебя и план есть, умник?

— Есть, — невозмутимо ответил толстяк. — Я даже знаю, как на Землю вернуться. Но для этого мы должны дойти до Изобры.

— Давай излагай, — предложил явно шокированный оперативник. — А мы с болтуном послушаем.

Павел начал излагать по-философски издалека. Сперва он повосхищался успехами здешних учёных, которые расширили и углубили законы диалектики. Философ посетовал, насколько у земных философов убог закон единства и борьбы противоположностей. Здешние диалектики расширили его до закона взаимодействия противоположностей. Во-первых, противоположностей может быть не обязательно две, а сколько угодно: и три, и четыре, и одна, и дробное число, и отрицательное, и мнимое. Во-вторых, единство и борьба — далеко не полный набор взаимодействий между противоположностями. Последние, кроме этого, могут и сотрудничать, и подчинять одна другую, и любить друг друга, и вообще взаимодействовать сотнями разных других способов.

— Как убог наш закон перехода количества в качество! — нудным шёпотом вещал Павел. — Здешние философы доказали, что, помимо этого перехода, есть ещё и переходы причины в следствие, части в целое, конечного в бесконечное... И даже случайного в необходимое, который мы называем законом больших чисел. К тому же для каждого перехода есть и обратный переход. Не только качества в количество, но и следствия в причину, целого в часть, явления в сущность, действительности в возможность. Таким образом, мы имеем общий закон диалектических переходов.