Граф-1. "За гранью Долга"

— Для начала, расскажи, где покои его светлости и сколько стражников я встречу, если попробую дойти до них по лестницам и коридорам...

...Мда. Перед повешением начальника стражи стоило бы четвертовать. И для полного счастья еще и посадить на кол: четырех из шести стражников, которые должны были охранять покой обитателей имения, стоя на постах внутри здания, на своих местах просто не оказалось! А два оставшихся мирно спали! Усевшись на пол прямо перед входом в покои его сиятельства и прислонившись спинами к стене!

Горе-вояки не проснулись даже тогда, когда где-то на улице забрехали собаки. И когда я, выскользнув из-за угла, в три прыжка оказался рядом со своим, по самые глаза нагруженным дровами, оруженосцем.

...Увидев, как умирает спящий стражник, наша добровольная провожатая зажмурилась, судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и часто-часто задышала. Однако от крика удержалась.

'Молодец...' подумал я, и, дорезав второго, принялся смазывать дверные петли предусмотрительно прихваченным с собой маслом...

...Спал начальник Ночного двора почему-то при свете. Два небольших масляных светильника, стоящие на ажурных кованых подставках, освещали и роскошную кровать с балдахином, и настенные ковры, увешанные разнообразным оружием, и стол, заставленный едой и кувшинами с вином. И самого графа, спящего в обнимку с совсем молоденькой и жутко растрепанной девчушкой.

Удостоверившись, что сон его светлости достаточно крепок, я убрал в ножны кинжал, и, вытащив несколько иголок, занялся делом...

...Понаблюдать, как вздуваются жилы на шее попытавшегося сначала пошевелиться, а потом и заорать графа было бы забавно, если бы я не так сильно торопился. Однако каждая минута пребывания в имении была чревата непредвиденными проблемами, поэтому, закончив колоть его 'подругу', я убрал в карман чехол с иглами, и, наклонившись к лицу перепуганного мужчины, вполголоса представился:

— Аурон Утерс, граф Вэлш. Слышали о таком?

Глаза графа расширились, и в них тут же проявилось понимание.

— Отлично. Итак, у меня к вам несколько вопросов. Отвечать на них вы будете, открывая и закрывая глаза. Моргнете один раз — значит, да. Два раза — нет. Три — не знаете. Договорились? Кстати, если мне покажется, что вы лжете, то я прикоснусь вот к этой иголочке. И вам станет больно... Не надейтесь перетерпеть — боль будет ОЧЕНЬ сильной. За гранью того, что вы сможете вынести. А я никуда не тороплюсь. Да, чтобы вы не строили иллюзий, дам ее почувствовать до того, как задам первый вопрос. Готовы?

Стоило мне прикоснуться к игле, введенной в одну из точек на его затылке, как глаза графа чуть не выскочили из орбит. Подождав пару секунд, я убрал руку, и участливо поинтересовался:

— Достаточно?

'Да!' — тут же моргнул мгновенно вспотевший Сарбаз.

— Вот и отлично. Итак, вопрос первый. Операцию с убийством принца Ротиза моими руками придумали вы?

Мужчина затравлено посмотрел на мою руку, и, увидев, что она снова тянется к игле, медленно моргнул. Один раз...

— Я так и думал... — вздохнул я. — Зря...

...Вы, голубая кровь, надежда и опора королевского трона, цвет нации и все такое, не видите и половины того, что происходит вокруг вас... — вещал Кузнечик, устроившись на своем любимом чурбачке. И с интересом наблюдая за тем, как я умираю от усталости от очередного упражнения — удержания в вытянутых в стороны руках здоровенных железных чушек. — Скажи мне, Ронни, сколько человек ты встретил по дороге, поднимаясь с первого этажа?

— Двоих... — стараясь не морщиться от жжения в заливаемых потом глазах, полупридушенно выдохнул я. — Кусаку и Вайону...

— Молодец! — восхитился учитель. — Впрочем, чему я удивляюсь? Хорошо, что ты считаешь за человека хотя бы свою кормилицу. Впрочем, все остальные дворяне устроены так же: истопники, повара, конюхи, прачки — все те, кто не относится к благородным или к касте воинов, не имеет смазливого личика или глубокого декольте, для вас остаются невидимками! Задумайся — вы стесняетесь снять колет в присутствии дамы из высшего света, и совершенно спокойно позволяете себя мыть трем-четырем служанкам... Так? А тебе не кажется это странным? Ведь и те, и другие — женщины! Так вот, к чему я это говорю? Ах, да! Эдак через месяц мы с тобой отправимся в очередной тренировочный выход, в котором будем отрабатывать скрытное проникновение в дворянские усадьбы и замки. Времени у тебя предостаточно. И я бы очень хотел, чтобы ты провел его с пользой для своего ума. Научись видеть слуг! Присмотрись к этим 'невидимкам', и обрати внимание на то, как ведет себя прислуга в присутствии дворянина. А еще научись копировать пластику их движений, выражения лиц, направление взглядов. Научись горбить спину, в конце концов. Что морщишься? Поверь, тебе это пригодится...

...Второй раз о лекции Кузнечика я вспомнил, когда волок по северному крылу королевского дворца скрученный в трубу ковер: стражники, стоящие чуть ли не на каждом углу, не видели меня даже в упор. А когда я не вписывался в повороты, и, бормоча под нос проклятия, пытался протащить свою ношу через слишком узкую дверь, без особого раздражения отвешивали мне подзатыльники.

Я не уклонялся. И не старался погасить силу удара приседанием или скручиванием. А, получив очередной тумак, униженно кланялся, размазывал по лицу капли выступившего на лбу пота, и, справившись с неподъемным ковром, продолжал путь...

Комната, из которой мой 'добровольный' помощник вытащил требующий чистки ковер, располагалась довольно далеко от покоев принца. Но на одном с ним этаже. Что меня вполне устраивало. Поэтому, плотно прикрыв за собой дверь, я добрых полчаса убил на то, чтобы его расстелить. А в окно выбрался только после того, как по коридору протопала обещанная уборщиком смена караула.

'Шестое окно, если не считать этого...' — подумал я, и, удостоверившись, что наброшенная на спину простыня не запуталась где-нибудь у пояса, медленно заскользил вдоль карниза. Периодически повторяя про себя: — 'Белое пятно на белой стене в глаза не бросается...'

Добравшись до нужного проема, я заглянул окно спальни принца и ошарашено почесал в затылке: рядом с кроватью, на которой возлежал наследник престола, с трудом удерживая равновесие на стуле, кемарило какое-то измученное существо неопределенного возраста и пола. Похожее на что угодно, кроме стражника.

'Судя по его виду, в ближайшие полчаса он уходить не собирается...' — мрачно подумал я, и, бесшумно взобравшись на подоконник, шагнул в комнату.

...При ближайшем рассмотрении существо оказалось мужчиной лет пятидесяти, с сухим, как курага, и таким же сморщенным лицом. Увенчанная украшенным звездами колпаком голова еле держалась на тощенькой шейке, а на кончике носа старика висела омерзительного вида капля...

Рассматривать его дальше мне не захотелось — быстренько 'обработав' его иглами, я подпер входную дверь стулом, потом вернулся к спящему принцу и... онемел: судя по количеству бинтов, которыми был замотан его торс, а так же по землистому цвету лица, наследник Иаруса Молниеносного был ранен. И ранен очень серьезно!

— Ты... кто... такой... — внезапно открыв глаза, еле слышно прохрипел наследник престола. — Что... ты... сделал... с Угтаком...

— Он просто спит... — метнувшись к его постели и принявшись с бешеной скоростью вгонять в него иглы, пробормотал я. — И когда я уйду, он обязательно придет в себя... Вы ранены? Говорить вы не сможете, так что просто моргните...

'Да...' — ничуть не испугавшись своей внезапной немоты, 'ответил' принц.

— С кровати вставать пробовали?

Его высочество подвигал глазами вправо-влево...

— Мда... — вздохнул я, и, мысленно выругав себя за бестолковость, наложил пальцы на его запястья ...

Ощутить биение крови в его руках удалось с большим трудом. Зато когда под моими пальцами еле заметно дрогнула плоть, я с ужасом понял, что принц находится на грани смерти.

'Ну что?' — видимо, поняв, что я пытаюсь оценить его состояние, взглядом поинтересовался принц. И, услышав мой огорченный вздох, улыбнулся уголками глаз.

'Довезти принца до Запруды мне не удастся. При всем желании...' — мрачно подумал я, и, пару раз сжав и разжав кулаки, зачем-то представился:

— Аурон Утерс, граф Вэлш.

А потом убрал иглы, мешающие принцу говорить.

— Что... вас... приве-...ло... ко мне... — с трудом выговорил его высочество.

— Мое понимание долга перед своим королем... — выдохнул я. — Или ухмылка госпожи Судьбы? Впрочем, сейчас это уже не важно — из-за вашего ранения часть моих планов пошла прахом... А жаль...

Дотянуться до его шеи и погрузить принца в сон я не успел — откуда-то из-за моей спины раздался возмущенный женский голос:

— Ты кто такой и что ты тут делаешь?

Я не поверил своим ушам: войти в подпертую стулом дверь, тем более совершенно бесшумно, было невозможно!

— Меня зовут Ронни... Чищу ковры и портьеры... — буркнул я, и, медленно развернувшись на месте, почти незаметным движением пальцев метнул одну из иголок в стоящее у дальней стены зеркало. И, дождавшись, пока девушка отвлечется на слабый звон, сорвался с места...

— Не трогай мою сестру!!! — кашляя кровью, захрипел его высочество. И потерял сознание. Видимо, от перенапряжения.

— Сестру? — задумчиво пробормотал я. И, оглядев обмякшую в моих руках девицу, злобно усмехнулся: — Пожалуй, меня устроит и принцесса. Тем более что ковер с ее тельцем нести заметно легче, чем с твоим...

Глава 40. Принцесса Илзе.

Первое, что я почувствовала, придя в себя, это жуткое зловоние, от которого мгновенно начали слезиться глаза. Задержав дыхание, я приподняла веки и чуть не заорала от омерзения: рядом со мной мерно покачивался разлагающийся труп лошади с вздутым животом! Попытка вскочить, или хотя бы отодвинуться от него подальше ни к чему хорошему не привела — я вдруг почувствовала, что не могу двигаться! Вообще! Окаменев от ужаса, я слегка скосила глаза в сторону, увидела болтающееся над моей головой коровье копыто... и поняла, что тяжесть на моей спине — это еще одно дохлое животное!!!

— Очнулась, тварь... Ну-ну... — нависнув над моим лицом, злобно усмехнулся молодой мужчина с заляпанным грязью лицом. И тут же пропал из поля моего зрения. Услышав следующую фразу, сказанную тем же голосом, я поняла, что сплю. И вижу какой-то безумный кошмар: — Не понимаю, что он в ней нашел? Знал же, что она больна Серой немочью — нет, таскался к ней каждую ночь...

— Приворожила, как есть, приворожила! Ведьма! Небось, лет сто от роду, а смотрится сущим ребенком... — с плохо скрываемым ужасом поддакнул ему кто-то еще. — Бабы, они это могут! Вон, в Наковальнях две весны назад травницу камнями забили. Та дите принесла о шести пальцах на каждой руке. А между ними — перепонки! С водяным миловалась, не иначе...

— Лучше б эта миловалась с водяным, чем с Конасом... — угрюмо вздохнул первый. — Им-то, бабам, что? Больна и больна... Живет, только кровью по утрам откашливается... А наш брат, мужик, летит к ним, как мотылек на свет костра... И мрет так же... Брат сгорел в две седмицы... Как лучинка...

— У меня в Горшечной слободе свояк живет... — задумчиво пробормотал его собеседник. — Второй дом справа вниз по Каленой, если считать от лавки Двупалого Грая. Давненько я у него не был. Надо справиться — вдруг и он к этой шалаве шастал? Виски уж солью осыпало, а все никак не уймется — что ни весна, так до рассвета дома не появляется...

— Не приведи Судьба... — выдохнул первый и заскрипел зубами. — Ничего, недолго ей небо коптить. Отольются ей слезы всех тех детишек, чьих кормильцев она со свету сжила...

— Куда ж ты потом подашься-то, милай?! Чай, как ее хватятся, так прямо к тебе и придут... А с убивцами-то у стражи разговор короток — обе руки топором тюк, и в петлю...

— Плевать, дядько! Мне бы тварь эту со свету сжить, а потом — хоть бы и в петлю... Кровь брата сердце жжет, як огонь пылающий!

— Эх, и судьбину ты себе выбрал, парнишечка... — сокрушенно вздохнул второй. — Слышишь, а беги-ка ты в Челзату, сынок! Там таких справных молодцев, как ты, в армию берут без разбора. Не спрашивают ни роду, ни племени... Да, солдатская доля — не сахар, но уж лучше, чем смерть в петле... Беги, и даже не думай...

— Спасибо за совет, дядько... — шмыгнув носом, пробормотал первый. И, видимо, подумав, добавил: — А че, чем из меня не солдат? Молотом махать умею! Подковы, опять же, пальцами гну! За мамкой и сестрицей дядька Сом присмотрит... А не присмотрит — в землю вобью, гада...

— Ох, и лютый же ты парнишка, Молот! И прозвище у тебя что надо...

Следующие несколько минут я слышала только скрип тележных колес, шелест проминающейся под ними земли, жужжание вьющихся над лошадиным крупом мух и тяжелые вздохи Молота — мой кошмар становился все более и более похожим на явь...

— Все, парниша, считай, приехали... Вон, вишь, пригорок? За ним свернем на закат, а там до Навьего Урочища рукой подать... Правильное ты место выбрал — там ее могилку никто искать не будет... Проклятое место, как есть проклятое... И рукавицы одел не зря — падаль, она тоже обхождения требует. Оцарапаешься ненароком — сгоришь, как в лихоманке... А эта твоя тварь — та же падаль, только пока живая...

— Эта уже никого и никогда не царапнет... — злобно хохотнул Молот. Опоил я ее вчера, дуру... Думала, что за лаской я к ней, и в хату впустила... Вон, глазами-то зыркает, а пошевелиться не может... Хочу, чтобы видела, как земля на нее осыпаться будет. Цвет неба успела запомнить. И брата моего, ею убиенного, помнила до последнего вздоха...

— Ох, и лют же ты, парниша... — не скрывая ужаса, повторил падальщик. — Лучше бы молотом своим тюкнул. Чай, не сама ж себя Серой немочью заразила...

— Нет!!! — раненым медведем заревел парнишка. — Сдохнет в муках, как Конас! Мне его глаза до сих пор снятся!!! ...Останови. Сам дойду...

— Не лютуй, сынок! Я же не со зла... — виновато вздохнул второй. — Делай с ней, что хочешь! Твое право... Просто девка, она девка и есть...

...О том, что телега въезжает в Навье Урочище, я поняла без подсказок — легкое дуновение ветерка донесло до меня такой смрад, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Вспомнив рассказы о месте, куда свозили всю падаль с городских улиц и окрестных деревень, я почувствовала, что начинаю сходить с ума — ведь кошмар не может продолжаться вечно. Особенно тот, в котором ты знаешь, кем являешься на самом деле, и где находишься в данный момент...

'Я во дворце!' — пытаясь заставить себя проснуться, подумала я. — 'После того, как я навестила Коэлина, я отправилась спать... И сейчас лежу в своей кровати, и... Навестить?! Там же...' — перед моими глазами мгновенно возникла спальня брата, спящий на стуле Угтак и... еще один силуэт, склонившийся над кроватью.

'Меня зовут Ронни... Чищу ковры и портьеры...' — мысленно повторила я, и с ужасом поняла, что телега с дохлой лошадью — совсем не кошмар. А способ выбраться из города, придуманный человеком, убившим моего брата...

'Да, но ведь у каждых ворот стоит стража...' — взвыл мой внутренний голос.