А вот это уже походило на версию Генри. Студентка-теоретик помолчала, напряженно размышляя о чем-то, а потом кивнула и заявила, что вопросов больше не имеет. Очередь дошла до Илбрима. У него спросили, откуда у эльфа могла возникнуть такая страсть к пресмыкающимся. Нагайна заползла к Фрэниару на шею и поиграла раздвоенным языком у хозяина в ухе.
— В нашей деревне случился неурожай, — заговорил эльф после долгой паузы. — Моя семья жила на востоке, которому покровительствует Богиня Мудрости.
"Богиня-змея", — подняла я в памяти свои знания по истории.
— Тот сезон был особенно засушливым, и не уродилось вообще ничего. Только я. У всех женщин случились выкидыши, родились мертвые дети или младенцы не проживали больше недели. За полгода все, что появилось на свет в нашей деревне: будь оно рождено, землей, животным или эльфом — был лишь я. Старейшины решили, что мудрая богиня не посылает знаков просто так. Значит, она хочет меня к себе. Или наоборот, хочет, чтобы меня отдали Богу Мучений. Словом, когда мне было пять месяцев, меня принесли в жертву.
На глазах Агнес выступили слезы. Прочие не проявляли такой бури чувств, но слушали внимательно.
— Меня бросили в яму со змеями, которая служила у нас алтарем и местом поклонения богине. Старейшины решили оставить выбор, как поступить со мной, богине и не стали убивать сами. Но никто не верил, что я выживу, поскольку в яме водилось сотни змей — и практически все они были ядовитыми. Я был младенцем, а дни — безумно жаркими. Когда они вернулись к алтарю через неделю, то рассчитывали обнаружить мой труп. Но не нашли ничего. И поскольку подобные ужасные года больше не повторялись, все решили, что поступили правильно и выполнили волю богини.
— И как ты выжил? — спросила дрожащим голосом Агнес, хлюпая носом и вытирая слезы концом юбки.
Удивительно слышать подобный вопрос от некромантки. Уж ей ли не знать способы обмануть смерть. Илбрим, прежде чем ответить, погладил по голове Нанайну, и та даже зашипела от удовольствия.
— Два дня я пролежал в яме, — вспоминал юноша. — Но змеи меня не трогали. В периоды жары они охлаждали меня своими телами. А потом ночью пришел мой старший брат и вытащил меня. Он рассказывал, как змеи расползлись, позволяя спокойно взять ребенка на руки. В тот же день брат вместе со мной покинул деревню. А позже, чтобы не вызывать подозрений, к нам присоединились родители. Именно поэтому я люблю змей, — Фрэниар потерся щекой о гладкую кожу своего фамильяра. — Они спасли мне жизнь!
Я едва сдержалась, чтобы не зааплодировать, так тронула меня эта история. Внезапно я поняла все: и необщительность Фрэниара, и его некую медлительность, не говоря уже о террариуме у него в комнате. Хотелось переловить всех тех парней, что изрисовали дверь эльфа, и надрать им уши или раздать подзатыльники. Вместо того чтобы, как мы, сесть и спокойно и задушевно поговорить, они выстраивают баррикады из кроватей и гонят его прочь.
— Теперь все, что бы мы ни рассказали, только испортит возникшую душевную атмосферу, — развел руками Райдер. — Боюсь, ни у кого из нас нет такой прекрасной истории чудесного спасения!
— Мы никогда не узнаем, если не попробуем, — покачала головой я. — Вот, например, вы, Райдер, расскажите нам историю своего хвоста. Наверняка, это героическое ранение!
Оборотень взял в руки свой хвост и осторожно погладил его, уделив особое внимание отрубленному кончику.
— Хотелось бы мне поведать вам историю о прекрасной даме, во имя спасения которой я пожертвовал своим хвостом, — юноша горько хохотнул. — Однако это всего лишь история о глупом волчонке, который не слушал маму с папой, — Ульфрих отпустил хвост и, усевшись поудобнее, начал рассказ. — Я увязался за старшим братом, который отправился в лес за дровами. Он с топором на плече — все чин чином, я же обернулся — думал, так он меня не заметит. Сколько раз мне было говорено — не бродить по лесу одному. Но я же не считал нужным слушать родителей, и в итоге попался в медвежий капкан. Поскольку обладаю быстрой реакцией, успел одернуть ногу, но попался хвост. Я так скулил, что меня услышал не только работавший поблизости брат, но и медведь, у берлоги которого я и попал в передрягу. Мне было лет шесть, брату — пятнадцать, никто из нас со зверем бы не справился. И тогда братец рубанул своим топором мне по хвосту — мы и сбежали. Вот и вся история! — оборотень с печальной улыбкой развел руками, мол, к сожалению, больше ни о чем поведать не могу, а потом обратился ко мне. — Вам не кажется, мы похожи, госпожа Орлиани? Вам топорами отрубали волосы, мне — волосатую часть тела...
— Это судьба! — громогласно объявила Диана и сама же рассмеялась.
Я хотела что-нибудь ответить ей или Райдеру, но ничего не приходила в голову. А потому я предложила желающих задавать вопросы Агнес. Вопрос, естественно, у всех был один: "Почему факультет некромантии?" Фейрвуд, краснея, начала объяснять:
— Моя семья — династия некромантов. Мои предки служили еще в Отчаянной армии, — тут Диана не удержалась и присвистнула. — Меня никогда не спрашивали, куда я хочу поступать. У меня просто не было выбора.
— А твои родители никогда... ну... не догадывались о твоих интересах? — и Диана указала на розовую шубку блондинки.
Фейрвуд потупила глазки и стала теребить оборку на юбке.
— Им все равно, что я надеваю и как выгляжу, до тех пор пока продолжаю семейное дело и не позорю фамилию, — проблеяла девушка. — И я благодарна им за это. Я считаю, что иметь возможность носить любимую одежду и посещать кладбища, гораздо лучше, чем посещать кладбища и таскать черные балахоны.
Удивительно здравые рассуждения для девчонки, которая производит впечатление младшеклассницы.
— А ты не пробовала взбунтоваться? — продолжала гнуть свое Диана. — Вот наша Нива точно бы встала в позу: не хочу и все! Сказала бы, как отрезала — и ничего бы они с ней не сделали.
При этих словах подруги Агнес посмотрела на меня с нескрываемым восхищением. Но потом вновь уставилась на свои руки и вздохнула:
— Я не могу, я единственная дочь. Я должна продолжить династию, которая не может оборвать свою историю только из-за моей прихоти.
Я покачала головой. Похоже, эти мысли внушали девчонке годами. Но только родители упускали из вида одно, а именно: то, каким некромантом выйдет их дочь. Судя по тем магическим знаниям, что были продемонстрированы ею сегодня на поляне, фамилию Фейрвуд она в веках точно не прославит. Вряд ли ее портрет будет через сто лет висеть в семейной галерее в одном ряду с прославленными магами. Так может, дать ей возможность жить своей жизнью и надеяться, что в ее ребенке будет больше таланта и тяги к зомби?
Диана не понимала Агнес. Она не могла ее понять. Огневчика сама выросла под гнетом великой фамилии. Но урожденная Сайбер была готова сделать все, чтобы избежать сравнения со своими родственниками. И никогда не пошла бы у них на поводу. В этот момент я почувствовала, что Агнес никогда не перейдет в разряд подруг Дианы. Знакомых — да. Но Вест никогда не признает блондинку достойной своей дружбы. По крайней мере, до тех пор, пока та не сделает что-нибудь со своей слепой покорностью.
— А теперь Сойер! — быстро поменяла тему разговора я, пока Диана опять не наломала дров. — Предлагаю вам самой выбрать, чем с нами поделиться.
Мери расстегнула рукава своей блузы. И продемонстрировала запястья, на которых красовались желтые тоненькие браслеты. Агнес испросила разрешения и, взяв руку Сойер, начала рассматривать украшения. Они плотно прилегали к коже и были шириной примерно в большой палец.
— Какие симпатичные! — воскликнула некромантка.
— Я люблю рисовать в воздухе, — объяснила Мери.
— Это какие-то воздушные картины? — не поняла Диана.
— Нет, — улыбнулась Сойер.
Затем она сняла свою шубу и встала. Сложив обе руки так, что они соприкасались запястьями, она вытянула их перед собой. Закрыв глаза, она прошептала слова какого-то заклинания, и стала медленно разводить руки: одну вертикально вверх, другую — вниз. Пару секунд спустя она сменила направление, продолжив движение против часовой стрелки. И так, пока ее запястья снова не соприкоснулись. И тут нашим глазам предстала чудесная картина: в воздухе словно была нарисована вытянутая восьмерка — там, где взмахивала рукой Мери, оставался желтый магический след. Но девушка не остановилась на этом. Она еще несколько раз повторила это же движения, но на этот раз меняя направления — по часовой, или снизу вверх, и под разными углами. В итоге перед мы с ребятами в восхищении наблюдали за прекрасным изображением цветка, которое особенно отчетливо было видно в этот темный вечер в разряженном морозном воздухе. И хотя рисунок не шевелился, все равно казалось, что он живет собственной жизнью — желтые дорожки "краски" чуть подрагивали от дуновения ветра, создавая впечатление шевелящихся лепестков.
— Это танец, — закончила выступление Мери, глядя на свои браслеты с той же любовью, с которой смотрела на преподавателя драконьего языка.
Вот она — настоящая студентка Сойер. Рисование в воздухе — искусство рабынь с соседнего материка. У нас считается низменным развлечением, которым балуют мужчин в борделях. Я только читала о нем, но никогда не имела возможности наблюдать вживую. И теперь я думала о том, что наше ханжеское общество категорически не право. Это именно танец, прекрасный танец, которым можно наслаждаться, и обучать ему своих детей абсолютно безопасно. И плавные движения Мери, и ее осанка объяснялись регулярными занятиями танцами. Вне всяких сомнений, в душе девушка была художником. Так почему же она ходила застегнутая на все пуговицы? Это как-то связано с тем, что данное искусство практиковалось исключительно в борделях и только там ему могли обучить?..
Ульфрих тут же подскочил к Сойер, он хотел, чтобы она научила его паре па. Мери сняла с себя один браслет и надела на запястье оборотня. Следующие полчаса она показывала Райдеру и другим девочкам, которые изъявили желание попробовать, самые простые фигуры. Они рисовали цветы, геометрические фигуры, домики. Потом перешли к элементам посложнее — в движении. Все они весело смеялись, когда у кого-нибудь выходила закорючка вместо розы, и радостно визжали, если у них получалось задуманное.
Я наблюдала за ребятами и вновь и вновь задавала себе вопрос: почему именно они? Что в них общего? Пожалуй, Сойер, Фейрвуд и Фрэниара действительно можно объединить. Скромные, стеснительные, малообщительные. Но тогда Райдер с Вест — полные их противоположности. Они неугомонные, необузданные, жить не могут без внимания. И если задуматься, все эти дети все же разные. Мери, несмотря на природную скромность, работает над собой, она толкает себя вперед и хочет выйти за те рамки, которые ей очертила природа. Она перешагивала через свою скромность, заявившись ко мне с просьбой помочь с завоеванием преподавателя, она обучалась срамным танцам и подходила к чтению любовных романов с той же серьезностью, что и к учебникам. Агнес, наоборот, плыла по течению, по руслу той реки, какую ей выбрали родители. А Илбрим и вовсе не предпринимал ничего. Он не боролся, смирившись со статусом изгоя, но и не сдавался, идя на поводу у врагов. По жизни он вел себя так же, как тогда на дуэли: он стоял не двигаясь, но стоял до последнего. Только вот не уверена, что такая позиция всегда будет приводить к победному исходу, как тогда. Диана — бунтарка по натуре. Он чувствует в себе постоянную потребность кому-то что-то доказывать: родным, обществу, себе. Не ради внутреннего я, как Сойер, но ради самой борьбы. А Райдер... А что Райдер? Менее таинственным после сегодняшнего вечера он для меня не стал.
— Ррэв! — воскликнул Ульфрих, когда со второй попытки смог успешно закончить объемное изображение летящей птицы.
— "Ррэв"? А что это такое? — полюбопытствовала Агнес, когда закончила аплодировать.
— Победный выкрик, — отмахнулся Ульф. — Нечто вроде "Есть!" на оборотничьем.
Фейрвуд заявила, что ей это очень любопытно и попросила парня обучить ее еще нескольким иностранным словам.
— Кстати, об иностранном языке! — вернулась Диана на свое место, пока оборотень учил считать некромантку до десяти. Не знаю, понимал ли он, насколько это бесполезное занятие? Я не смогла вбить ей этого в голову за полгода. Не то что за пять минут. — Нива, скажи-ка нам что-нибудь по-тролльи! — попросила Вест.
— Да-да, мне тоже интересно послушать, как звучит троллий язык, — присоединилась к просьбам Дианы Мери.
Я недоуменно развела руками. Мол, даже и не знаю, что вам сказать.
— Ну, начни с "меня зовут", — предложила огневичка.
Даже Нагайна проявила живейший интерес, подползя ко мне. Я даже почти не вздрогнула. Хозяин же змеи продолжал тренироваться с браслетами Сойер. Рисовал он, естественно, змей.
— Грыхеб уру Ниавин, — выполнила я просьбу собравшихся. — "Р" ближе к драконьей, нежели к той, что в имперском языке, а "б" похожа на эльфийские губные. Можно перевести как "Зовите меня Ниавин".
Ребята попытались воспроизвести только что произнесенную фразу. С разной степенью успешности. Лучше всего получилось у Мери. У Дианы язык заплелся в узелок на первых же буквах, но сдаваться она не собиралась:
— А как будет, например... мм... "ты мой друг"?
— Тролли так не говорят, — покачала я головой. — Они скажут "Я считаю тебя своей правой рукой": ур одхеба эну цзангер урге.
— Значит, этот "зангер" — вроде как по-тролльи "друг"? — уточнила Дианка.
— Да, — утвердительно кивнула я. — Только не "з", а "цз" — более звонкий звук.
— Так много дрожащих, — удивилась Мери. — Жесткий язык.
Я звонко рассмеялась и поблагодарила девушку за удивительную учтивость.
— Действительно, язык троллей звучит грубовато для непривычного уха. Некоторые в империи до сих пор уверены, что он состоит исключительно из ругательств, — подмигнула я. — Например, так похожее на оскорбление "ур-дуры" всего лишь означает "я тролль". А страшное "ур-гхорба-тебу", вы не поверите, "я люблю кошечек", — ошеломленное выражение лиц собеседников стало мне наградой, но я их успокоила. — Никогда в жизни любителей кисок я среди троллей не встречала, не впадайте в прострацию. Ну... если только их кто-то любил в гастрономическом плане...
Агнес ойкнула, но в обморок не упала — уже хорошо. Мы еще некоторое время обсуждали лингвистические вопросы. Вспоминали похожие поговорки из разных языков. Когда мы дошли до эльфийского, в наш разговор включился Фрэниар. Сойер вспомнила кое-что из драконьего, а Диана гордо заявила, что знает, как будет "Я люблю тебя" на языке вампиров, но только забыла.
А потом мы засобирались домой. День прошел продуктивно и чудесно, но завтра нам всем рано вставать и отправляться в университет: кому учиться, а кому и работать. Прибрав за собой, мы затушили костер (закидали снегом, особые услуги мальчиков нам здесь не понадобились, хотя Райдер и предлагал). Осмотрев напоследок свою сумку, я повернулась к Ульфриху:
— Райдер, вы забыли вернуть мне нож.
Я еще не успела закончить фразу, а юноша уже протягивал мне нож. Вид у него был на удивление хмурый.
